С октября 2016 года пермский писатель Павел Селуков пишет и публикует в сети по одному рассказу в день, иногда по два и даже по три (но вообще писать он начал годом раньше). За эти два года «человек с Пролетарки» написал около 800 рассказов или около трех тысяч страниц отменной русской литературы. Уже через полгода после того, как он начал выкладывать в Facebook свои рассказы, его читатели стали называть его «писателем». Хотя многие какое-то время не верили своим чувствам — уж очень «ниоткуда» он взялся.
Да, Павел Селуков оказался не графоманом, хоть и демонстрирует невероятную, просто чудовищную писательскую производительность. Сетевые читатели считают его рассказы «отличными», «великолепными», «потрясающими», «гениальными», «классными», «бесценными», «сильными», «прекрасными», «мудрыми», «блестящими», «талантливыми», «обалденными», «крутыми», «роскошными», «шикарными», «офигенными» и сравнивают Селукова с Прилепиным, Пелевиным, Зощенко, Аверченко, Горьким, Шукшиным, Макдонахом, Довлатовым, Ивановым, Хармсом, Хемингуэем, Достоевским, Джойсом. Лучшие его рассказы, из-за живущей в них безграничной нездешней свободы, никогда не будут изданы и обречены на вечное поселение в сети. Московские и питерские издатели не знают, что с ним делать — чуть подправишь, причешешь самоцензурой его тексты, окоротишь его безудержный неформатный язык — и нет Селукова. Плюс, у издателей считается, что рассказы — не такой ходовой товар, как романы или пьесы — бизнес, ничего личного. Тем не менее все новые издатели его читают, ведут какие-то переговоры, что-то куда-то движется, хотя не понятно что и куда. В декабре его рассказы опубликуют «Знамя» и «Октябрь», но в стране совсем немного осталось людей, которые помнят, что это за журналы.
Российское министерство культуры выписало Селукову какую-то странную стипендию в 70 тысяч рублей, с правом получения неизвестно когда в следующем году. Ему всего 32 года, писать начал в 29, но среди читателей он уже почти миф — каждое утро Селуков запускает им под кожу «мурашек», и «мурашки» эти не иссякают, а читатели упорно недоумевают: «Что происходит? Как это возможно?». В миру Павел Селуков — человек без высшего образования, в прошлом — темная личность с навыками головореза, в настоящем — какая-то патологически светлая личность. Он обыкновенно беден, нигде не работает, так как круглосуточно пишет тексты «в смартфон» и питается, видимо, нектаром. С самого начала писательства ему очень не повезло с писательским происхождением — писательского происхождения у него просто не было. Павел Селуков был чужим для всех общественных кругов и кружков, из которых принято выходить писателям. Не чужим он был только среди своих читателей, но и те, особенно поначалу, не совсем понимали, как к нему относиться «без книжек» и «авторитетных мнений», хотя относиться очень хотелось. Пока, наконец, 1 мая этого года большой мастер Леонид Юзефович не написал в Facebook: «Регулярно читаю страницу пермского журналиста, прозаика и поэта Павла Селукова. Среди моих молодых земляков нет, пожалуй, другого литератора с таким несомненным писательским даром». С тех пор какой-то лед куда-то тронулся.
В сегодняшней Перми Павел Селуков просто становится модным: его приглашают выступать в барах, клубах, на конференциях и семинарах. Читательницам, ищущим опоры в жизни, он заменяет Путина. Пожилые филологини прощают ему мат и безудержный вдохновенный секс в текстах. Мужчины, читающие его, мучительно придумывают эвфемизмы для слова «гений».
То есть у нас на глазах из ниоткуда пришел молодой человек, за два года написал 800 рассказов о непубличных, но самых важных сторонах человеческой жизни, и стал большим писателем для всех, кто хоть однажды его читал. Более того, как заявляют некоторые его читатели: «после него никто другой уже не читается». В Facebook его хвалят как-то неистово — будто боятся куда-то опоздать или чего не успеть. И еще — эти нескончаемые благодарности за то, что он «просто есть», за то, что «он не миф», как написал один солидный мужчина. Со всей очевидностью — перед нами феномен, но неформатный феномен, с которым совершенно не понятно что делать, а делать что-то хочется, и все большему количеству людей. Самому «феномену», конечно, проще. Он знай себе пишет в полной и обоснованной уверенности, что мир от него никуда не денется.
