Ночью Ирине снова снилось, как мальчишки изо всех сил колотятся в ее дверь:
— Тетя Ира! Тетя Ира! Ваш Сережка с лесов упал!
Она снова и снова бежит на стройку, путаясь в домашних шлепках. Бежит, спотыкаясь. Так быстро, что сердце норовит вырваться. Ирина знает, что не успеет. Даже во сне знает. Но изо всех сил подгоняет себя: еще, еще…
Меня нет
Что может помочь? Что сделать, чтобы этого не случилось? Пусть я закрою глаза и — ничего этого не будет…
Эти мысли сопровождали Ирину постоянно. Она к ним привыкла. Привыкла и не боялась. Просто приняла их, как свои. Знала, что ответа не будет, знала и то, что вопросы останутся.
Сережа умер, не приходя в сознание. Никто не виноват. Ни врачи — они сделали все, что могли. Ни друзья — они-то причем, обычные мальчишки. Не винила себя и Ирина: отпустила гулять десятилетнего сына, так делает каждая мать…
— Ириша, ты поплачь, поплачь, — уговаривала мать.
— Мама, кому нужны мои слезы?
— Так тебе самой.
— Мне? Мне ничего больше не нужно.
Ирина сама занималась похоронами. Пугала всех своей сосредоточенностью. Памятник, поминальный стол, венки. Почему тогда не впала в беспросветную депрессию? А ей просто нужно было что-то делать. Она боялась находиться дома — в Сережину комнату не заходила, вещи не трогала. И была уверена в том, что то, как лучше для сына, знает только она.
— Ирина, ты поплачь, — умоляла, рыдая, мать.
— Вот ты плачешь, мам, тебе легче?
— Да как же легче, кровиночка моя, внучек дорогой! Горе-то какое! Ира, ты что, железная?!
— Меня просто нет. Меня нет, мама.
…Сергуня родился недоношенным. Крохотные, тоненькие до прозрачности пальчики на солнце «светились». Врач заверила:
— Выходите. Еще спортсменом вырастет! Я чувствую.
Не вырос. Но спорт любил с детства. Футбол, плавание, коньки, турник. Лазить любил всюду, егоза. А вот на лесах не удержался.
На могилу ходила часто. Не плакать. Поговорить, прибрать, цветы обновить. Ирина как-то сразу поняла, что обратного хода нет. Хода нет так же, как нет больше ни Сергея, ни ее, Ирины.
Что-то поможет
— Ты бы в церковь сходила, нельзя так, — говорили подруги.
Ирина сходила. Свечку поставила, батюшку внимательно выслушала.
— Ему там хорошо, душа его радуется.
— Как же хорошо, батюшка. Разве ребенку может быть хорошо без матери?
Сергей не снился, не приходил в снах, не гладил по голове, не обнимал, как ни просила. Только этот вечный мальчишеский крик преследовал:
— Тетя Ира, а Сережка…
Просыпаясь, долго раскачивалась на кровати: как быть дальше, что поможет? Ведь говорят же люди, что что-то поможет. Время, церковь, бабки-знахарки… Что? Что? Что???
— Ребеночка тебе надо, Ириша, — посоветовала мама.
— Ребенка? — ужаснулась этой мысли Ирина. И сразу картинка в глазах — гроб, а в гробу Сережка. — Не нужно мне ребенка, — закричала, — не буду больше хоронить, не буду!
— Может, к психологу тебе? Ты ж с ума сошла. Глаза дикие, седая, — запричитала мать. — Как на работе держат такую?
На работе было хорошо. Все все знали и никто не трогал. Пришла, села, встала, ушла. К психологу не хотелось. Ирина знала, что не сошла с ума. Страшно только было. Страшила высота, страшила возможность повторения пройденного. А вот дети, играющие во дворе, не раздражали. Их гомон, их бурно бьющая фонтаном жизнь завораживали.
— Можно я к вам приходить буду? — попросила в Доме Ребенка. — Я помогать хочу. И санитарная книжка в порядке…
А вот взять ребенка в семью, к себе даже на выходные — не решалась. Боялась, вдруг что-то случится.
— Я одна буду, я за себя не боюсь, мама. А еще за кого-то бояться — не выдержу, не переживу, — объясняла.
Так и жила. Иногда приходили страшные мысли. Особенно в первое время, когда стояла где-нибудь высоко. На смотровой башне, на тех самых строительных лесах… Но тут же вспоминала, что Сережи не будет. Нет его здесь, не будет никакого там. А старая мама сойдет с ума. А кто ей принесет сердечное, кто на кладбище отвезет? И — отходила от края. Знала, что-то поможет обязательно, вот только что?
Сотня смертей
— Стою на краю, прыгнуть вниз хочется. Я не сумасшедшая, но кажется, что зовет меня что-то.
— Значит, прыгай.
— Как?
— Ирина, что ты как ребенок прямо? Парашют, тарзанка… Да мало ли прыжков с высоты на свете. Прыгай. Прыгай, если тебе станет от этого легче.
И Ирина стала прыгать. Свой первый раз помнит отчетливо. Долго не могла решиться, а когда «вышла» из самолета, показалось — что с Сережкой соединилась. На тот краткий миг, когда летела вниз свободно. Будто тронул сын ее за плечо. Тронул и — исчез.
За прошедшие с первого прыжка годы она все виды «адреналинового» спорта перепробовала. Все те, которые были доступны. Главное, чтобы сердце замирало. Чтобы высоко, чтобы захватывало дух. В такие моменты Ирина ясно чувствовала связь с сыном. И старалась повторять этот миг бесконечное число раз.
— Только в полете я живу, — объясняла матери, — Там я есть, а здесь меня нет.
— Тебе бы к врачу обратиться. Это ведь ненормально.
— Мама, почему ты решила, что жить так, как я — ненормально?
Грамоты и разряды Ирину абсолютно не волновали. Чтобы никто не обращал на нее пристального внимания, она их получала, ездила на соревнования. Потом приносила домой и бережно складывала сыну на стол. В комнате, где все осталось так, как нравилось Сережке. Ирине казалось теперь, что она лучше понимает сына. Понимает его тягу к спорту, его тягу к высоте. Вот пройдет еще немного времени, и он придет к ней во сне. Сядет на край кровати, прижмется… И перестанут стучать в дверь настойчивые мальчишки. И она, Ирина, перестанет бежать на стройку, шлепая задниками тапочек. Еще несколько прыжков, и все пройдет. Это лекарство. Самое настоящее лекарство.
— А что будешь делать потом? Когда не сможешь прыгать? — спрашивали знакомые.
— Не знаю. Сейчас мне об этом думать не хочется.
Теперь Ирина не боялась высоты. Высота звала, высота требовала новых прыжков, новых преодолений. Ей казалось — так естественно жить, чтобы умирать на секунду свободного полета.
***
Написать эту историю меня побудила тема на форуме. Там мать, потерявшая сына (суицид), долго писала о своей боли, о своих мыслях, потом ушла в глухой запой, несмотря на наличие младшей дочери. Эта история — была рассказана кем-то из пользователей. Ну, как пример выхода из кризиса. Может быть, это кому-то придаст сил. По крайней мере, мне бы очень этого хотелось
