Очень редко, но бывают знакомые люди, в отношениях с которыми никогда не случалось конфликтов, неловкости, обид. Не потому что ты хорош. Ты-то как раз "тот ещё фрукт". А вот твой визави (только со временем понимаешь) - мудрый, деликатный, интеллигентный, тонкий человек, тебе симпатизирующий и удивительно терпеливый, удивительно снисходительный к твоим слабостям, к твоим недостаткам.
С Димой мы дружим уже четверть века, столько же я знал его отца, Юрия Константиновича, который всякий мой приезд так радовался моему появлению, будто не бывало более дорогого гостя. Хотя наша компания парней, полагаю, приносила Диминым родителям куда больше хлопот, чем пользы. Мы ехали в заброшенную деревеньку Татауровцы, ходили в баньку по-чёрному, вино и рок-музыка лились рекой, спорили о политике, мечтали о о чём-то большем.
И всегда пчёлы вокруг. В июне мы с опаской прохаживались по огороду за зеленью и первыми овощами. Осенью сидели на лавочках под черёмухой с крупными, необычайно сладкими, вяжущими ягодами. Юрий Константинович спрашивал, нет ли у кого аллергии на пчелиный укус. Аллергии не было, боялись шершней, но те не жалили. Пили чай с мёдом, сотами. Сладкое, романтическое время. Юрий Константинович был очень увлечён пчеловодством. Читал книги по теме, сам писал статьи, в том числе во всероссийскую специализированную газету. Несколько раз предлагал мне взять на развод пару пчелиных семей, будучи разочарован, что сыновья не тяготеют к его любимому занятию.
Если наши встречи по времени совпадали с прибытием Альберта, старого товарища Юрия Константиновича, человека обеспеченного и продвинутого, то готовились шашлыки и открывалась фляга с медовухой. Альберт возглавлял фирмы, преподавал в вузе, писал диссертации на английском языке, подначивал нас - молодых, амбициозных, гордых. Дело иногда доходило до ссор, язвительных препирательств. Будучи по взглядам, в основном, социалистами, мы вступали в бой с "капиталистической акулой", щедро нас угощавшей. Мы с Альбертом расходились не на шутку - "пол ходил ходуном", но одно только слово Юрия Константиновича, всегда умное и с добрым юмором, сразу останавливало пыл сторон.
Как-то Юрий Константинович озаботился моей личной (в то время холостяцкой) жизнью. Он рассматривал известные ему кандидатуры сельских девушек, и однажды уговорил меня познакомиться с одной из них. Дал в руки коробку конфет, бутылку сухого, привёл в гости, завёл разговор, а потом оставил нас наедине. Кстати, она мне понравилась (впрочем, в определённом возрасте все девушки прекрасны), но я ей - нет. И всё же я был благодарен за это трогательное участие в моей судьбе.
Какие-то вещи не расскажешь вслух, но в памяти наша откровенная беседа, и в ней - доверие и надежда, и его безграничная любовь к детям. Памятно утро, когда он осторожно будит меня в избе в Татауровцах, и мы смеёмся над натюрмортом на деревянном столе. Ещё ночь в Бобино - меня они с Альбертом подвезли на машине, и мы стоим под звёздным небом и говорим полчаса, час...
Юрий Константинович много размышлял над смыслом жизни. Однажды он показал мне свои записи, где обосновывал собственную систему ценностей. Сейчас уже многое забылось, но, по-моему, в ней было место всему, что его окружало. По натуре склонный к одиночеству, самодостаточный, всё же он думал над тем, каким образом может способствовать общественному благу. В последние годы посвящал себя восстановлению храма в Шестаково и сделал очень много на этом пути.
...Я несколько лет всё собирался навестить его - иногда в суете дней нам кажется, что мы живём вечно. Не пришлось. 12 апреля Юрия Константиновича не стало.
