Искусство войны & война в искусстве

Почти в каждой группе в социальной сети «В контакте» есть возможность предложить новость. Обычная функция. Про неё знает каждый админ. Иногда ты принимаешь такие сообщения к публикации. Иногда отклоняешь. Обычное дело.

Я веду «В контакте» группу «Театра на Спасской». За два года и два месяца самыми частыми новостями, предлагаемыми к публикации, были тёплые слова в адрес театра от зрителей о спектаклях и поздравления с премьерой. Иногда приходят сообщения о том, что в зрительном зале прохладно. Иногда – просьбы сообщить, какой трек звучал в финале такого-то спектакля. Отдельно можно выделить рекламу. Когда некто просит разместить информацию о новых супербритвах, скидках в аптеке, кастинге артистов на роль в каком-нибудь безбюджетном фильме, сдаче квартиры в центре города посуточно и горячих турах в далёкие страны и города. Среди всего этого потока предлагаемых новостей запомнились две. Точнее, одна, но предложенная дважды за последние полгода. Это новость о наборе добровольцев в отряды, воюющие на Донбассе. С выездом из Кирова. С паролями, датами, явками, условиями и соответствующими лозунгами.

Я не знаю, какие мотивы двигают теми, кто предлагает такие новости в театральную группу. Возможно, их привлекает понемногу, но постоянно растущее число наших подписчиков. Возможно, ими двигает расчёт на то, что среди театральной публики много идеалистов. Тех, кто готов бросить всё и поспешить на войну с целью изменить мир и помочь воцариться справедливости. Или наоборот. Не знаю. Но всё чаще думаю о том, насколько это близко – театр и война. Война и театр.

Давно известное выражение: театр военных действий. Эти три слова наполнены каким-то масштабом. И не рифмуются с локальными конфликтами. С тлеющими на карте мира «горячими точками». Театр военных действий – это первая или вторая мировая. Или гражданская. Но никак не Абхазия, Осетия, Грузия, Украина, Сирия. Где не пойми, что и как. То ли делёжка территории, где должен быть проложен нефтепровод. То ли способ массово погасить ипотеку. (Двоюродный брат, у которого растёт маленькая дочка, недавно ездил на полгода в командировку в Абхазию. Как раз с расчётом выплатить ипотеку. Обычное дело. Почему нет? Да и потом, там не страшно. Там теперь почти тихо.)

Но как далеко от «почти тихо» до «маленькая, но победоносная»? Как далеко от ипотеки до наёмника? Как далеко от «оранжевой революции» до политики «красного террора»? Как далеко от локальной до мировой?

Что раздувает этот пожар? Кто? Какие мехи нужны, чтобы пламя перекинулось с одной улицы на другую? Из одного города в соседний. Перепрыгнуло через границу. Пошло бесноваться по миру и выжигать целые страны?

У меня нет ответа. И у многих его нет. Война – это такая материя, которая всех разводит по разные стороны баррикад. И не даёт однозначных ответов. Почему для кого-то война становится своей, "священной", "освободительной". И эта же самая война для других остаётся грязью, кровью, мясом и преступлением?

Фейсбук который день кипит страстями по поводу Захара Прилепина, писателя и – теперь – политрука отдельного батальона в самопровозглашенной Донецкой народной республике. Литовский драматург Марюс Ивашкявичус принял решение на четыре года стать "литературным солдатом". Художник и война – они явно неравнодушны друг к другу. Они интересны друг другу. Они вожделеют друг друга. Между ними существует мощнейшее энергетическое поле. В котором рождаются новые смыслы. Или происходит декодировка культуры. Когда всё расщепляется до составляющих элементов. Возвращается к основам. К истокам. К отравной точке.

Отправной точкой в работе над нашим проектом [80]: Midea стала русская революция. Спектакль будет сыгран аккурат в её столетие – 26 февраля 2017 года. В этот же день, но на сто лет раньше, в Петербурге солдатам раздали патроны. На окраинах города появились первые баррикады. Начались стычки с полицией. Первые убитые. Десятки раненых. Среди демонстрантов появляются добровольцы-санитары, оказывающие помощь раненым. (Сегодня бы сказали – волонтёры). К вечеру в городе объявлено осадное положение. В телеграммах царю сообщают, что в городе установилась анархия.

За несколько дней безумие масс охватывает город. Реальность трансформируется со всё возрастающей скоростью. Льётся кровь. Поются новые песни. Всё это в мировой истории уже было. И было не раз. Не только сто лет назад, но и двадцать, и даже четыре года назад.

Эти же темы мы находим и в пьесе Еврипида "Вакханки", написанной в пятом веке до нашей эры. Пьесе, которую театр взял за основу при работе над спектаклем Midea.

Не так далеки от нас оказались тексты древнегреческого драматурга, как нам бы того хотелось. Но самому драматургу это, вероятно, польстило бы: оставаться актуальным на протяжении двух с половиной тысячелетий – такое не с каждым автором и не с каждым текстом происходит. И это, конечно, говорит об исключительности пьес Еврипида. И о том, насколько попадает выбранный театром материал в контекст сегодняшнего дня. С его новостными сводками, набором добровольцев в новые батальоны, борьбой с террористами-призраками. И так далее, и так далее, и так далее.

Возможно ли в этом мороке разглядеть что-то, что можно отнести к разряду "разумного, доброго, вечного"? Или созидающее, аполлоническое начало, окончательно потеряло свои позиции, и нет ничего, что нам, циничным, могло бы помочь вновь поверить в него? Вероятно, спектакль не даст ответов на эти вопросы. Но попытаться хотя бы их задать мы обязаны.