Передозировка истиной. Валерия Новодворская о Владимире Высоцком

По профессии я усилитель 

Владимир Высоцкий – это неистовство и мощь, это неприглаженный океан, это непричесанные скалы и ледники, это, как он сам писал, не штормы, а шторма. Это колокол нашего Храма русской литературы, дисгармоничный, тревожный, яростный набат. По его же словам: «В синем небе, колокольнями проколотом, – медный колокол, медный колокол – то ль возрадовался, то ли осерчал. Купола в России кроют чистым золотом – чтобы чаще Господь замечал».

Высоцкий казался самородком, но он им не был, он был достаточно интеллигентен, у него были знания и культура, но просто сила перла из него, первобытная сила, а она не уживается ни в гостиных, ни в университетских аудиториях. Образ этого Атланта, которого убило рухнувшее на него небо, уже оброс легендами, небылями, сказаниями и сплетнями. Булат Окуджава, умница, старший товарищ, старался оправдать, закрыть амбразуру, защитить мертвого титана от этого диагноза то ли из сплетни, то ли от врачей скорой помощи: алкогольная и наркотическая зависимость. В России пьют многие художники, но не все умирают «от водки и от простуд» (опять Владимир Семенович!). Нас этим не возьмешь. И какие наркотики, какой опиум сравнятся с тяжелой, похмельной, черной, морфинистской советской действительностью? Это следствие, а не причина. Объяснение Булата Окуджавы – в великодушной реабилитации, в забвении, в целомудренной тишине вокруг смертного одра: «Говорят, что грешил, что до срока свечу потушил; как умел, так и жил, а безгрешных не знает природа». Но разгадка в другом: слишком многие и разные силы били в этот чуткий колокол, слишком многое отразило это зеркало, слишком многое прошло через этот транслятор. Вспомните Платона: поэт – сосуд, туда входит Бог, Даймон (античность не различает Бога и Демона, оба свыше), поэт не ведает, что творит, им владеет божественная Сила. Понимал ли это Высоцкий? Тень понимания звучит в «Балладе микрофона»: «В чем угодно меня обвините, только против себя не пойдешь. По профессии я – усилитель. Я страдал, но усиливал ложь». Конечно, Высоцкий не лгал никогда, но у разных сил были разные правды, и одна правда считала другую ложью. Песни о войне ну никак не ложатся в одно творчество с диссидентскими, то есть запрещенными, песнями Высоцкого. Обыватели из телевизора и при телевизоре, Ваня и Зина, никак не соединяются ни с бешеными конями, ни с вольными волками, ни с ужасами Лукоморья. К тому же Высоцкий был гениальным актером. И в его перегруженную душу влезли и уместились там разбойник Хлопуша, Гамлет, Галилей да еще кинематографические белогвардейцы (Брусенцов), революционеры Мишель Бродский и Жорж-Николай, сподвижник Петра – Ганнибал…

Он умер от передозировки разными истинами, часто несовместимыми, ибо не играл, а жил в роли, а между ним и поэзией не было необходимой для выживания дистанции. Евгений Евтушенко написал это в «Казанском университете» не о нем, а об историке Щапове, но и для Высоцкого это верно: «Как он лезет из кожи истошно, – шепот зависти шел из угла, но не лез он из кожи нарочно – просто содранной кожа была».

Высоцкий, как саламандра, мог бы уцелеть в огне. Его спасла бы ясная цель. Его спасла бы однозначность. Его могло бы спасти открытое противостояние с властью, диссидентство, арест, срок. Галича спасла огромная ненависть, он жил, вооруженный своим вызовом, своей атакой. Окуджава был слишком мудр и отстранен, он был немножко апофигист и не умер от крови и подлости советской действительности. А Высоцкий погиб. И губили его успех, «мерседесы», Париж, Берлин, американские гастроли, словом, благополучие.

Из лагерей возвращаются. Вернулись Даниэль и Синявский, вернулись из сталинского ГУЛАГа Шаламов и Солженицын. А сорокадвухлетний Высоцкий, любимый народом, баловень успеха, актер лучшего театра страны, не обделенный ни экраном, ни концертами, ни деньгами, не вернулся из своего благополучия.

Он родом не из детства

Народный поэт не всегда родом из народа. У Пушкина была няня Арина Родионовна, то есть народ его укачивал, пеленал и разделял с ним кружку. А Владимир Высоцкий был дитя вполне интеллигентское. Отец поэта, Семен Владимирович Высоцкий, был полковником, военным связистом, то есть почти технократом. Мать, Нина Максимовна, была переводчиком с немецкого языка. Родители жили долго и пережили сына. Отец умер в 1997 году 82 лет от роду. Мать умерла в 2003 году и дожила до 91 года. То есть наследственность располагала к долгой жизни. Талант не располагал.

Дядя, Алексей Владимирович, был писателем, тоже фронтовиком, кавалером трех орденов Красного Знамени. А ведь сам поэт родился до войны, в 1938 году. Два фронтовика, военное детство – вот откуда вирус войны, которой он переболел в тяжелой форме, так и не задав себе и другим рокового вопроса Солженицына, Гроссмана и Владимова: «Стоило ли воевать?»

Но самый лучший back-ground был у деда Володи из Брест-Литовска, сына преподавателя русского языка, имевшего три высших образования: юридическое, экономическое и химическое. Бабушка работала косметологом, тогда эта профессия была редкой и престижной. Так что на простодушие поэта вряд ли можно рассчитывать.

Раннее детство Володя провел в коммуналке, жалкой советской коммуналке «на 38 комнаток и одну уборную» на проспекте Мира, то есть на 1-й Мещанской улице. Мы жили где-то рядом, только в разное время. С 1-й Ярославской все ходили на проспект Мира в магазины. Два года, с 1941-го по 1943-й, Нина Максимовна пожила с Володей в эвакуации, в глухомани под названием «село Воронцовка» (Оренбургская область). Потом Высоцкие вернулись в Москву. И в 1945 году Володя пошел в 273-ю школу (я ходила в 270-ю, где учились такие же двоечники, как в Володиной).

А родители Володи развелись, и в 1947 году он поехал в Германию на целых два года, в новую семью отца, к «маме Жене», доброй, любимой мачехе. Все-таки заграница, хотя и послевоенная.

В 1949 году его вернули в Москву, доучиваться. И жили они на том самом Большом Каретном, 15, кв. 4. И 17 лет, и черный пистолет – все осталось там. Да, военные песни, блатной романс (шансон) и светлый (халтурный для такого таланта и умницы) образ советского кумира Жеглова, честного мента из сериала «Место встречи изменить нельзя», с его лозунгом «Вор должен сидеть в тюрьме», который вполне мог бы взять на вооружение Алексей Навальный, – все это вытекало из советского детства поэта. Но и только. Все остальное было не оттуда. Так что он все-таки родом не только из детства. Всем остальным он обязан своему Даймону, демону, Богу, Духу (нужное подчеркнуть).

Ранней ранью

С 1953 года Володя ходит в драмкружок в Дом учителя. Но, закончив в 1955 году школу, он пошел, куда его послали родители: в МИСИ, чтобы иметь верный кусок инженерно-строительного хлеба. Но его хватило на один семестр: терпеть эту скукотищу.

В новый, 1956 год, прямо под елкой, он залил чертежи то ли тушью, то ли кофейком. Уйдя из МИСИ, он пошел туда, куда влекло его сердце: на актерское отделение школы-студии МХАТ, где и учился до 1960 года (даже у Массальского). Впервые он появился в «кине» в 1959-м, в банальщине под названием «Сверстницы» в роли студента Пети. «Совкультура» в 1960 году пишет о его роли в учебном спектакле «Преступление и наказание» (вот он, неожиданный Высоцкий: сыграл не Родиона Раскольникова, а Порфирия Петровича!). Распределился юный актер в плохой до него, во время него, после него и до сих пор Московский драмтеатр имени Пушкина. Играет Лешего в «Аленьком цветочке» и прочую ерунду. Потом он устраивается в Театр миниатюр. А вот в «Современник» его не взяли. Он так долго пытался туда проникнуть! Потом Ефремов, наверное, локти кусал. Кое-что он играет в кино, так, пустячки: «Живые и мертвые» – веселый солдат, единственный весельчак в мрачном фильме; «Карьера Димы Горина»; «713-й просит посадку». Эпизоды.

Леди, дама, сеньора, фемина

Владимир Высоцкий совсем не был Дон-Жуаном, которого потом сыграет. Он был целомудрен, воспитан, учтив. Не вел разгульную жизнь в вертепах и притонах, на всех своих дамах женился. Детей любил, уважал, по воспоминаниям второй жены, даже младенцев; купал, когда мог, бегал за молочком. Трепетал перед детишками: а вдруг не полюбят? Дома бывал редко: роли, гастроли, концерты. У него было три жены, и прежних он проведывал. Давал деньжат. То есть вел себя совсем не по блатным песням.

Умел любить, был хорошим мужем. Только недолго. Его первой женой в голодное время бедной юности стала Иза Константиновна Жукова. Он увел ее от мужа. Они голодали. Скупали за бесценок в пирожковых бракованные пончики («кривые»). Иза была умна и нежна. Они поженились в 1960 году, совсем детьми. Нина Максимовна не любила бедную Изу, заставила ее делать аборт. Двое испуганных детей не посмели противиться, Володя плакал у больницы. Вот тогда он стал пить. А детей у них больше не было. Однако когда Иза уже после развода (они быстро развелись) стала женой другого и ей удалось в 1965 году родить мальчика, Высоцкий, благородный человек, дал ему свою фамилию. Четыре года как-никак делили вместе последнюю сигарету, последний пончик.

Но в 1965 году Владимир Семенович, уже актер Театра на Таганке, женится на Людмиле Владимировне Абрамовой, тоже милой, красивой, влюбленной. Она подарит ему двух роскошных сыновей: Аркадия (1962 год) и Никиту (1964 год). Оба стали актерами. Такая творческая семья. Аркадий еще и сценарничает, а Никита (страшно похож на великого отца) еще и режиссирует. Интересно, что к ногам Высоцкого упали бы все дамы и девицы, как спелые плоды. Если бы он захотел, он мог бы иметь 700 жен и 300 наложниц, как царь Соломон. Но никто и никогда не мог назвать ни одну героиню его романа. Со скандалами имя его не связано. Да, дрался в ресторане. Всех побил. Из-за родной жены Людмилы, за ней вздумали приударить на глазах у мужа.

Они с Людой нуждались, но уже не голодали. Пошла «пруха»: фильмы, таганские спектакли, концерты. На еду хватало, хватало на детенышей. Но носить приходилось пиджаки и куртки друзей, а ботинки Высоцкий нашел где-то в углу на «Ленфильме».

Последний же брак был чудесным приключением из любимых книг, из детских сказок. Высоцкий поймал Жар-птицу, принцессу, Царевну-Лебедь. Марину Влади. И в приданое он получил Париж и весь мир впридачу. Не считая обещанных андерсеновскому Каю новых коньков (машин). Бедные русские жены (Марина все-таки была удочерена Францией) не могли соревноваться с той, что уже в Париже, которой что-то говорил сам Марсель Марсо. Что такое плотник супротив столяра и Каштанка супротив человека? Милые жены смирились, писали теплые мемуары, радовались своему краткому счастью и любили блудного мужа несмотря ни на что. А он создавал Храм своей новой любви и писал великие стихи о той, с кем приходилось все время разлучаться.

«Телефон для меня, как икона, телефонная книга – триптих, стала телефонистка мадонной, расстоянья на миг сократив». Ему было что дать этой белокурой красавице. «Дом хрустальный на горе для нее, сам, как пес бы, так и рос в цепи, родники мои серебряные, золотые мои россыпи!»

Последний же брак был чудесным приключением из любимых книг, из детских сказок. Высоцкий поймал Жар-птицу, принцессу, Царевну-Лебедь. Марину Влади

Фото: Veronique/www.flickr.com

Акмэ

В 1964 году все меняется. Великий актер встречается с великим режиссером, Юрием Петровичем Любимовым, и Театр на Таганке становится местом паломничества интеллигенции, знаменем Москвы, тайным очагом нонконформизма, вентой карбонариев. Мое поколение – счастливые люди. Мы видели Высоцкого в Гамлете – презрительным диссидентом; мы видели его сострадающего, интеллигентного Лопахина в «Вишневом саде»; его Хлопушу, убийцу, человека-ножа, злобного, несущего в себе стихию мирового пожара; мы видели его сломленного Галилея, в котором зрители угадывали самих себя, покорствующих тоталитарному государству. Юрий Любимов берег Высоцкого, ругал за загулы, запои и опоздания, но не увольнял и вытаскивал из таверн и трактиров гастрольных стран. Он понимал, какая перед ним сила и как тяжело с ней жить.

С 1966 года пошли и фильмы – концерты. Началось с «Вертикали». Роль была скромная, но без песен Высоцкого этот фильм не стоил бы и медного гроша. Это 1966 год. А чего стоил бы фильм «Я родом из детства» (1966)? Песни Высоцкого и он сам создают фильмы из ничего. «Опасные гастроли» (1969). «Четвертый» (1972). Нет, случается играть и в стоящих, отменных фильмах. «Интервенция» (1968), которая двадцать лет лежала на полке. Или Чехов, «Плохой хороший человек». Лучший фон Корен всех времен и народов – Владимир Высоцкий. И лучший же Лаевский – Олег Даль. Талантливый фильм «Сказ про то, как царь Петр арапа женил» (1976). И экранизация «Маленьких трагедий» (1979).

Но даже Париж не радовал. Вот она, холодная ясность прозрения: «Мы в Париже нужны, как в бане пассатижи». То же самое сказал Егор Гайдар, а ведь они не сговаривались. А насчет России? Тоже все ясно. «Глиной чавкая, жирной да ржавою, вязнут лошади по стремена. Но влекут меня сонной державою, что раскисла, распухла от сна». И «раз уж это присказка – значит, дело дрянь». Чем здесь могли помочь бессмысленные машины, которые поэт бил, которые улетали в кювет?

Марина Влади любила мужа нежно и преданно, как простая русская баба. Никогда не корила. Помогала. «Уложит она и разбудит, и даст на дорогу вина». Она привезла ему «Рено» – Высоцкий разбил ее в первый же день и ездил на битой. В 1974 году с гастролей в Германии он привез себе два BMW, серый и бежевый. Зарегистрировать дали один, но ездил он на обоих, переставляя номера.

В 1975 году Высоцкий переселяется в хорошую кооперативную квартиру на Малой Грузинской, 28. А дальше пошла уже роскошь: «мерседес», голубой металлик, 1975 года выпуска. В 1976 году таких «мерсов» в СССР было три: у Высоцкого, у Брежнева, у «гимнюка» Сергея Михалкова. Слава зашкаливала – силы кончались, число концертов дошло до тысячи. Как рвали его противоречия! В 1979 году он, как честный поэт-нонконформист, участвовал в нелегальном «Метрополе». Нелегальщиной была уже не политика, а альтернативное искусство. И в этом же году опять-таки на гастролях в Германии он покупает спортивный «мерседес», купе. Скорость – 200 км/ч. И поэт улетает в кювет. А время жизни почти истекло, и из автосервиса машину забрать уже некому. 25 июля 1980 года Владимир Высоцкий умер во сне, и количество кривотолков, от коих тошно, перевалило за мыслимый предел. В городе шла проклятая, бойкотируемая США и еще несколькими странами Запада Олимпиада. Лишних выселяли. Высоцкого хоронила вся Москва, деньги за спектакль никто не взял назад, а тупой КГБ выламывал портрет со второго этажа здания театра и смывал поливальными машинами цветы с асфальта. Им было то ли завидно, то ли страшно. Бедный советский волк, которого сама советская жизнь посадила с рождения за флажки, все-таки ушел от советских Красных Шапочек из Политбюро, от бабушек из Кремля и с Лубянки (вроде Суслова с Пельше). Но не ушел от охотников. От этих – только на тот свет. «Волк не может, не должен иначе! Вот кончается время мое. Тот, которому я предназначен, усмехнулся и поднял ружье».

Выбирайтесь своей колеей

Владимир Высоцкий успел написать о многих запретных вещах. О карательной психиатрии: «Ко мне заходят со спины и делают укол… Колите, сукины сыны, но дайте протокол!» О том, как надо умирать настоящему пирату и настоящему человеку, и как ему самому не суждено было умереть: «На нас глядят в бинокли, в трубы сотни глаз и видят нас, от дыма злых и серых, но никогда им не увидеть нас прикованными к веслам на галерах». О том, где искать выход: «Эй, вы, задние! Делай, как я. Это значит – не надо за мной. Колея эта – только моя, выбирайтесь своей колеей!» О тщете пророчеств в СССР: «Без умолку безумная девица кричала: “Ясно вижу Трою павшей в прах!” Но ясновидцев – впрочем, как и очевидцев – во все века сжигали люди на кострах».

Советские поэты приспосабливались как могли. Выживали, лакали водяру в Домжуре. «Так держать – колесо в колесе! – И доеду туда, куда все». Завидовали Высоцкому, самому успешному из всех. «Мерседесы», заграничная жена, по заграницам ездит. Никто не вешался и не стрелялся. Обживали кооперативы и дачи в Переделкине. Брали госпремии. А он от этого умер! Не выдержало честное несоветское сердце. Он проложил нам маршрут в своих «Птицах». «Север, воля, надежда – страна без границ, снег без грязи – как долгая жизнь без вранья. Воронье нам не выклюет глаз из глазниц – потому что не водится здесь воронья». «Наше горло отпустит молчание, наша слабость растает как тень, – и наградой за ночи отчаянья будет вечный полярный день!»

http://www.medved-magazine.ru/articles/Valeriya_Novodvorskaya_o_Vladimire_Vysotskom.272.html