Если бы мне не пришлось прочесть у писателя Бакланова Григория Яковлевича ни строчки, то я был бы ему безмерно благодарен за один только эпиграф к повести «Пядь земли». Порою встречаешь короткую цитату, и по значимости для тебя она превосходит целые фолианты.
«Придёт день, когда настоящее станет прошедшим, когда будут говорить о великом времени и безымянных героях, творивших историю. Я хотел бы, чтобы все знали, что не было безымянных героев, а были люди, которые имели своё имя, свой облик, свои чаяния и надежды, и поэтому муки самого незаметного из них были не меньше, чем муки того, чьё имя войдёт в историю. Пусть же эти люди будут всегда близки вам как друзья, как родные, как вы сами!» (Юлиус Фучик).
Автор участвовал в Ясско-Кишинёвской операции, в боях на плацдарме за Днестром, который стал местом действия повести „Пядь земли“. Рассказ ведётся от имени командира артиллерийского взвода, затем батальона, Мотовилова:
«Интересно, понимал ли я до войны, какое удовольствие вот так бездумно лежать и смотреть на звёзды»?
«…время тянется так медленно! Я уже воюю третий год. Неужели и прежде годы были такие длинные?».
«Интересно, понимал ли я до войны, какое удовольствие вот так бездумно лежать и смотреть на звёзды»?
«…время тянется так медленно! Я уже воюю третий год. Неужели и прежде годы были такие длинные?».
Сравнение военной повседневности с мирным временем, краткие зарисовки тех самых «безымянных» людей – наиболее интересные страницы произведения. Обыденность на войне – по сути, героизм. Ошибки и временная слабость в обстоятельствах войны нередко будут сочтены за преступления, но автор милосерден и к Генералову, что в сумятице и панике бросает позицию и погибает от пуль своих:
«…у Генералова есть мать и пусть будет ей утешением, что сын, как другие, пал смертью храбрых».
Советская критика обвиняла Бакланова в «окопной правде». Он пишет, например, как пехотинцы весной в окопах находились по колено в талой воде. Ночью вода замерзает, а вылезти нельзя - под постоянным обстрелом, даже оправлялись в окопах. В атаку больше 3-х раз пехотинец не ходит – либо погибает, либо в госпиталь.
«Я бы так ордена давал. Пехотинец? На! И больше ничего бы не спрашивал», - устами одного из персонажей говорит писатель.
Читая «Пядь земли», ловишь себя на мысли, что будто смотришь кинофильм, настолько слова преображаются в зрительные образы. Конечно, от многих картин остаётся тяжелое впечатление.
Из лагеря смерти бегут 700 наших лётчиков, у которых в мороз отобрали тёплую одежду. Босиком, по снегу, из глубины Германии. Сотни замёрзших мужчин. Кто выжил – пойман, расстрелян.
Сцена, когда Мотовилов, осознавая необходимость своего участия в страшном бою, покидает умирающего товарища, разорванного снарядом, вся жизнь которого держится на чувстве долга перед тремя детьми, что нельзя оставить сиротами.
Несмотря на трагизм, повесть внушает веру: люди могут продолжать быть людьми и в самых нечеловеческих условиях. Есть ценности, превышающие человеческую жизнь, но утверждающие великое предназначение человеческого духа.
Роман «Июль 41 года», в котором Г.Бакланов одним из первых описал предвоенное уничтожение офицерского корпуса Красной Армии, опубликовали в конце «оттепели», но после он был на десятилетие запрещён. Сейчас описание причин катастрофы начала Великой Отечественной войны воспринимается через хорошо известные даже школьникам исторические факты, в сравнении с ними звучит не так остро – эпоха другая.
Художественная же часть романа производит исключительно сильное впечатление.
В воспоминаниях командира корпуса Щербатова раскрывается тема сталинских репрессий накануне войны. «Поймут ли когда-нибудь люди, что в иные моменты легче быть героем, чем остаться просто порядочным человеком?».
«Всё начинается с одного. Важен этот один. Первый. Стоит людям отвернуться от него, молча подтвердить бесправие, и им всем в дальнейшем будет отказано в правах. Что трудно сделать с первым, то легко в дальнейшем сделать с тысячами», - рассуждает вернувшийся из лагерей брат полкового комиссара Бровальского.
14-летняя девочка Ира принесла передачу отцу, матери и брату. Окошко закрылось раньше, и на стук девочки из створок высунулась рука, толкнула её в лицо. Загудевшая очередь заставила принять посылку: «…всё должно совершаться в тишине и иметь вид закона».
Центральная тема романа – советские люди до разгрома и во время разгрома. Мощи врага, сминающему всё на своём пути смертоносному фашистскому катку наш солдат старается противопоставить смекалку: стреляет по танку из лука бутылкой с горючей смесью, в наступление без поддержки артиллерии и авиации идёт перед закатом… Буквально физически ощущаешь слабость и беспомощность человека, водоворотом событий брошенного в окоп, к пулемёту, к орудию, на которого неисчислимой массой прёт враг, танки, самолёты. И вот уже - колонна грузовых машин, сгоревших, пробитых осколками, в кузовах которых вповалку лежат мёртвые бойцы – рядовая картина первых недель Великой Отечественной.
Потрясают отдельные эпизоды:
командир полка бросается на немецкие позиции, ведёт за собой людей, которые с «восторгом верующего» смотрят на него; потеряв чувство страха, здравого смысла, в азарте боя он подставляет бойцов под пулемётные очереди;
лошадь, на морде которой засохли вытекшие глаза, слёзы и кровь; и лошадь отчего-то особенно жалко;
толпа, готовая расправиться над учителем, заподозренным в подаче сигналов для немцев;
шаг полкового комиссара Бровальского из общей цепи пленных, чтобы ценой жизни выразить протест против унижения незнакомого человека, которого гоняли мотоциклисты.
Ради чего всё? Крылатой стала фраза комдива Тройникова: «Родина у нас одна. Без нас она обойдётся, но нам без неё не жить».
«Навеки – девятнадцатилетние». Тем, кто не вернулся с войны. О тех, кто не вернулся с войны. Для тех, кто хочет понять, что такое война.
Нельзя не полюбить главного героя повести лейтенанта Третьякова. За то, что он – хороший русский парень. Читатель захочет, чтобы Володя Третьяков когда-нибудь встретился с товарищами и друзьями; чтобы вернулся к полюбившейся ему девушке, которой пилил дрова и с которой прощался на перроне; чтобы узнал о судьбе отца, которого решил простить за мать и семью; чтобы узнал о судьбе отчима и пришёл к матери...
Автоматная очередь и облако взрыва поставят крест над этим желанием, как стоят тысячи и тысячи крестов над такими же мальчиками той войны.
«Из всех человеческих дел, которые мне известны (ни в концлагерях, ни в гетто мне быть не пришлось), война — самое ужасное и бесчеловечное дело» (Г.Бакланов).
Комментарии (0)
Мы решили временно отключить возможность комментариев на нашем сайте.
