Минувшая неделя ознаменовалась началом процесса по делу Олега Березина - предпринимателя и депутата, арестованного в связи с расследованием о продаже 25,5% госпакета акций Уржумского СВЗ якобы по заниженной цене.
В первом же заседании, проведенном в закрытом режиме, суд удовлетворил ходатайство защиты об изменении Олегу Березину и другим сидельцам по этому делу меры пресечения на домашний арест.
Одновременно с этим процессом, который еще только развернется в ближайшее время в Октябрьском районном суде города Кирова, сейчас можно стать свидетелем процессов над Николаем Ганжелой, Владимиром Сысолятиным. Завершились суды в отношении Сергея Лузянина и Эдуарда Игнатяна. Уже передано в суд дело Сергея Матковского. Этот список можно продолжать до бесконечности. Насколько эти люди виновны, призван решить как раз-таки суд. Мне же хотелось отметить одну особенность. После того как правоохранительные органы стали чаще возбуждать дела в отношении знаковых и прежде неприкасаемых фигур, изменился сам мир кировского судопроизводства. И вот почему.
Еще несколько лет назад хождение в суды для журналистов было скорее какой-то экзотикой. Если и писали материалы с процессов, то чаще по просьбе одной из сторон, нежели из интереса издания и читателей.
Переломный момент настал, пожалуй, с процесса над Алексеем Навальным и Петром Офицеровым. Журналисты из столиц создали ажиотаж в здании на улице Спасской. Так что местным акулам пера и микрофона пришлось в буквальном смысле выстоять ночь, чтобы занять в зале свободное место. А судейские, ввиду такого необычайного интереса к личности подсудимого и процессу, вынуждены были организовать видеотрансляцию в Интернете и оборудовать еще один зал для журналистов с экраном по соседству.
Почувствовав вкус к подобным репортажам и удивившись интересу к ним читателей и зрителей, мои коллеги продолжили хождение в суды уже по другим делам, стали чаще заглядывать в планы судебных заседаний и несколько даже поднаторели в судопроизводстве. И стали отличать арбитражный суд от суда общей юрисдикции, а первую инстанцию от второй.
Меняется, впрочем и сама судейская система. Думается, что меняется к лучшему. Судьям, еще вчера готовым выставить тебя за дверь с формулировкой, что в кабинете нет свободных мест, теперь приходится вести заседания в присутствии прессы, соблюдать необходимые формальности и, хочется верить, вести дело максимально непредвзято.
Разумеется, по той же самой причине вынуждены будут поменять свое отношение к делу и гособвинители. Все-таки убеждать суд в своей правоте - задача не только адвоката и подсудимого, но и правоохранителей, и прокуратуры. Когда суд открытый и активно освещается СМИ, приходится более тщательно подбирать доказательную базу, готовить свои выступления и доказывать вину не только судье, но и множеству свидетелей происходящего.
Олег Прохоренко прекрасен в своей деревенской непосредственности: "научились отличать... первую инстанцию от второй".
Как раз-таки и не научились. :)
Есть первая инстанция. Вернее, суд первой инстанции. "Второй" инстанции нет. Есть апелляционная или кассационная инстанции.
Олег уехал из деревни. Но деревня никогда не уедет из Олега. Так и будет выдавать эссе в стиле сочинений "Как я провёл лето".