У мальчика была тяжелая жизнь. Сначала Исаака не брали в Одесское коммерческое училище (не хватало еврейской процентной квоты: 10% – для «черты оседлости», 5% – за ее пределами и 3% – для обеих столиц). Пришлось год заниматься дома. Потом не взяли в Одесский университет (опять из-за квот), пришлось учиться в Киевском институте финансов и предпринимательства. Будущий Бабель выучил 3 языка, кучу предметов, а плюс к тому освоил Библию, Талмуд и музыку. Но за это право пришлось бороться и стоять в очереди. В Российской империи евреев неизменно ставили в хвост этой самой очереди, да и в воспетом Бабелем СССР – тоже. 

  
Но самое страшное случилось с мальчиком в год Великого Манифеста. В 1905 г. 11 летний Бабель попал под погром и выжил чудом. Бабелю было за что мстить старому миру. И когда настанет время, он оседлает Коня блед в Конармии и поскачет по земле Всадником Апокалипсиса, а Муза его станет маркитанткой (если не чем-то худшим) при революционных войсках. Горький, который в 1916 г. ободрил и пустил в свет молодого писателя (едва не осужденного за порнографию), посоветовал ему идти «в люди». Бабель послушался и пошел в «нелюди», по словам одного из современников. 

  
Он не был «попутчиком» революции, его Конь блед скакал впереди. Его острый и едкий дар, его блестящее смертоносное перо были вне категорий добра и зла. Он хотел видеть вблизи эпоху, исполненную ужаса и крови, величия и отчаяния, эпоху «последнего дня Помпеи». Он добровольно идет в ЧК, потом – в заградотряды, настоящие зондеркоманды, не дававшие голодающему народу купить у крестьян хлеба, пшена или соли (рассказ «Соль»). В 1920 г. он, еврей-интеллектуал, идет служить в Конармию, к погромщикам, бандитам и мародерам, к настоящей «дикой охоте» короля Страха (Ленина, Дзержинского, Троцкого и Ко), а ведь конармейцы евреев убивали десятками и сотнями. Из этого возникнут рассказы «Конармии». Смертельная жуть без какой-либо попытки осуждения. Голая действительность, которую счел клеветнической сам Буденный. 

  
Вечная проблема реалиста страшных времен: любовался Эйзенштейн или ужасался? С Эйзенштейном вопрос остался открытым, с Бабелем, увы, вопрос можно закрыть. Зло очаровало его, он упивался разрушением и, конечно, выдавал большевиков с головой. Слишком много правды было и в «Конармии», и в «Еврейских» и в «Одесских» рассказах. Служа в иностранном отделе ЧК, он спускался в подвалы и жадно наблюдал пытки и расстрелы. Была у него такая установка: «Человек должен знать все. Это невкусно, но любопытно». Он не просто спасал свою жизнь: он соучаствовал со сладострастием. 

  
Когда началась коллективизация, он попросил назначить его председателем сельсовета в подмосковном селе. Внес свою лепту. Когда начались Большие Процессы конца 30-х, он написал статью «Ложь, предательство и смердяковщина» – с неприличным восторгом, к чему его никто не принуждал. Он пытался вернуть из Франции в СССР свою маленькую дочь, «чтобы из нее не сделали обезьянку». Слава Богу, не удалось. Он заглядывал в бездну, и в 1939 г. бездна пришла за ним. Те самые чекисты, которых он называл святыми и хотел писать о них роман, жестоко пытали его и расстреляли в уже знакомом ему подвале. Зло нельзя приручить или натравить только на других. Большой писатель И.Э. Бабель погиб от собственной руки. Нам остались его рассказы. И «Конармия» – свидетельство и орудие преступления!