Июльский полдень на Брянщине – всегда жарко. Даже, если ты у речки с удочкой, чуда ждёшь. Простого советского чуда – вот из омута выглянет огромный усатый сом, специально для того, чтобы схарчить червяка Кольки Букина. Об этом сомище ему много рассказывала баба Глаша, якобы за ним охотился его дед Авдей ещё до войны, откуда не вернулся. Считай, завещал внучку царскую добычу…
У Кольки Букина, пионера-шестиклассника, троечника, московского шалопая с Красной Пресни, это лето не задалось с самого начала. Даже странно, ведь он каждый год проводил самые длинные и жаркие каникулы в деревне у бабы Глаши, что на Брянщине живёт. Москвичей там традиционно не любили, пусть даже и с местными корнями. Но с Колькой мирились, в память и из-за уважения к его геройскому деду, славно попартизанившему в местных лесах. Когда внук слышал «Шумел сурово брянский лес», его пионерское сердчишко стучало громче и чётче, он ощущал сопричастность.
Так вот, деревенские пацаны, может, и не очень жаловали Кольку, доставшего всех хвастливыми рассказами про «лучший в мире зоопарк» и «самое вкусное в мире кафе-мороженое» (большинство в деревне даже вкуса его представить не могли, зимой специально сосульки вареньем мазали), но не били. Наоборот, звали с собой на речку порыбалить или по грибы, лишь морщась от безудержного потока «а вот у нас на Пресне». Сам же Колька в Москве про своё деревенское лето не очень-то распространялся. И то, как скажешь, что твоя любимая бабушка живёт в Малых Грязях…
Но прошедшей зимой отрок Букин познакомился с пресненской шпаной, подъедавшейся на Тишинском рынке. В ватаге той было двое, прошедших «малолетку», что придавало ореол солидности и воровской романтики. Из криминальных подвигов за Колькой числилось парочка гранат (не боевых, а вкусных), уворованных с прилавка, да налёт на табачный киоск, во время которого он чуть не описался от лихости и от страха. В рассказах же вдали от места реальных событий эти мелочи превратились в настоящий бандитский гоп-стоп.
Таких понтов деревенские пацаны, у многих из них старшие братья, а то и отцы, тянули реальный срок, стерпеть не могли и обозвали Букина «фуфломётом». Точного определения этому слову Колька дать так и не смог, но обидную интонацию почувствовал. И чёрт его дёрнул тогда посягнуть на святое – заменить в название местной речки-кормилицы Гбень заглавную Г на заглавную Е. Домой прибежал с расквашенным носом и пожеланием «близко не подходить».
Несколько дней «загорал» в огороде, обливаясь водой из ведра. Потом стало невмоготу, решил пробежаться до речки. Удивительное дело, никто по дороге даже подножку не поставил, отнеслись, как к пустому месту. Но когда воспрянул духом и пришёл с удочкой на обычное место рыбалки, ТАК посмотрели, что москвича, как ветром сдуло. Понял Колька, что такое настоящий деревенский бойкот, от которого хоть в город, хоть в омут, хоть в тайгу…
Баба Глаша прекрасно знала причину конфликта, и Кольку не оправдывала и не защищала. Но женское сердце – не камень, пожалела единственного внучка, пусть и двоюродного. Рассказала ему про дедова сома и указала место, куда деревенские редко захаживают. Так у Букина появилась цель на всё лето – поймать чудо-юдо рыбу и измерить. Жаль, с фотографиями будут проблемы, в Грязях этим не балуются. Но пионер был уверен, что посмотреть на его улов примчатся из районной газеты, а то и из самого Брянска… да и вообще, думать наперёд явно не из Колькиных добродетелей.
Теперь каждый день шестиклассник с предпоследней парты ходил к заветному месту два раза в день. Сначала – с утра, сидел до того момента, когда жарить начнёт немыслимо, второй раз – по вечернему холодку. Пока попадалась одна костлявая мелочь, на навар только и сгодится. Хотел бросать уже затею, но тут кто-то из глубины шлёпал огромным хвостом по воде, и это укрепляло, завораживало.
А тут появился ещё один интерес. Как-то Колька припозднился у реки до полудня, тучки набежали, не так солнце палило. И, уже поднявшись на обрыв над рекой, зачем-то оглянулся и увидел, как молодой, чем-то странный мужик в странных синих штанах и ослепительно белых ботинках, напоминавших футбольные бутсы, протискивается между камнями куда-то внутрь обрыва. Картинка просто зафиксировалась в букинском незамутнённом большими знаниями мозгу, и до вечера периодически всплывала перед глазами. Уже перед сном пионер догадался, что те странные синие штаны на парне очень напоминали американские джинсы, что были диковинкой даже в Москве в 1972 году. И вообще, весь облик незнакомца, лазающего у речки по обрывам, был какой-то чужой… иностранный, что ли…
Колька, как нормальный московский пионер-нигилист, не очень-то верил в шпионов, запросто разгуливающих на советской природе. Мысль бежать и звонить в КГБ быстро отпала из страха снова оказаться вралем и фуфломётом. А вдруг это голову напекло до галлюцинаций, баба Глаша не раз предупреждала? Тем не менее, малолетний скучающий Букин нашёл себе ещё одну забаву – играть в юного следопыта. Теперь он каждый день задерживался у речки до 12 часов дня, равнодушно поднимался наверх обрыва, а там прятался в камнях и выслеживал.
И таки выследил. Странно-заграничный парень опять появился примерно в то же время, опять вылез из щели в земляном отвале. А выглядел он ещё более странно – прокопчёный какой-то, в кирзачах и старой гимнастёрке, как будто из фильма про войну. Огляделся сторожко, по-быстрому умылся в реке, переоделся в иностранное и… исчез в земле.
То, что кино рядом не снимают и не собираются, это Колька доподлинно знал. Иначе бы, не то, что их район, а вся Брянская область давно на ушах стояла. Но тогда что? Это Букин твёрдо решил выяснить.
Три дня пионер-следопыт просидел в сооружённом им самим схроне. Надо было напрячь всю имеющуюся смекалку, чтобы придумать укрытие, на которое пришелец из-под земли не обратит внимание. А как раз с ней, со смекалкой у Кольки были проблемы, об этом ему говорили все учителя без исключения. Особенно трудовик, после того, как он представил ему авторскую модель скворечника с входом в нижней части…
Но в этот раз как озарение пришло. С помощью намытых речкой веток деревьев малолетний Букин так сноровисто задрапировал два валуна, что получился настоящий шалаш. Причем с виду не рукотворный, а созданный самой природой. Вот что с человеком скука делает.
Три дня пролежал в шалаше Колька. Честно пролежал, с девяти утра до двух пополудни. Уже начал сомневаться в себе – вдруг надумал или привиделось. Он ведь уже как-то поднял на уши весь свой московский двор по поводу вора-домушника, проверяющего, в каких квартирах пусто, а им оказался студент, в свободное время разносящий телеграммы.
Но парень в чудесных джинсах всё же появился. Вылез из одной земляной щели, отряхнулся от песка, озабоченно огляделся по сторонам и скрылся в небольшой пещерке у самого бережного отвала. Колька успел разглядеть, что не такой уж это и парень. Скорее мужчина, просто не старый, но какой-то… ухоженный, что ли. По крайней мере, таких в деревне не водилось. Да и в Москве нечасто встретишь. Разве что щетина на щеках, как будто специально отращённая, больно не монтировалась она с остальным внешним видом.
Зато она вполне подходила к тому прожжённому-пропылённому мужику, что появился через полчаса из пещерки. Колька сначала даже подумал, что это кто-то другой, второй, типа шпионского связника. Но это был тот, что в джинсах. Только как будто сошёл с экрана фильма о войне. Например, «Это было в разведке», на него Колька раз восемь ходил и ещё собирался. Хотя нет, скорее о партизанах, из «Улицы младшего сына» - ни погон, ни петлиц, ни медалей. Короче, пахнуло на московского пацана войной и порохом. Что сразу вызвало в Кольке доверие, так его воспитали.
Он вылез из укрытия и задал, на его взгляд, вполне взрослый и солидный вопрос:
- Извините, товарищ, здравствуйте, а вы, собственно, кто? (хорошо, не додумался попросить документы для проверки).
Реакция человека в партизанском камуфляже была мгновенной – дуло знакомого Кольке по фильмам о войне автомата ППШ смотрело ему прямо в лоб. Но Букин не испугался, кто же в советской стране в детей стреляет, чай, не в Америке и не в ФРГ. Зато неудобно стало, всё-таки взрослый человек перед ним.
- Да я просто интересуюсь. Вы из кино, да?
Человек с трехдневной щетиной на щеках как-то сразу расслабился и даже обмяк.
- Блин, с этими временными прыжками нервы ни к чёрту, чуть ребёнку во лбу дырку не сделал. Ты, парень, поосторожней с вопросами сзади…
Причём тут «блин» Колька так и не понял, время завтрака давно прошло. А вот слова про временные прыжки заинтересовали. В памяти Букина стало что-то всплывать из прочитанного, какая-то фантастика. Пусть он и троечник, но всё-таки из самой читающей страны в мире.
- А вы во времени путешествуете, да? Я читал… но плохо помню…
Человек из-под земли засунул руку в ворот гимнастёрки, выудил откуда-то маленький квадратик с мигающими цифрами, задумчиво посмотрел на небо и пробормотал как бы про себя: «Время ещё есть, а это, скорее всего, последняя встреча на пути…». Потом, что-то решив для себя, присел на бревно топляка, жестом пригласив Кольку устраиваться рядом.
- Хорошо, давай знакомиться. Меня Данила зовут.
- Ой!
- Что «ой»?
- Имя у вас какое-то ненастоящее. Будто сказочное, из былины.
- Ну да, ну да, у вас сейчас всё больше в моде Лёньки, Кольки да Серёжки…
- Точно, меня Колькой зовут, и ещё троих в нашем классе.
- Ничего, пройдет лет тридцать, и половина класса Данилами будет… а вторая – Ибрагимами, - концовку фразы человек-Данила пробормотал себе под нос.
- Можно я к вам без отечества, у меня на них память плохая?
- Можно.
- Данила, вы к нам из будущего?
- Оттуда.
- Советские учёные машину времени изобрели?
- Всё ещё проще. Существуют в природе исторические разломы, их в самом начале XXI века писатель Акунин предсказал в своей «Детской книге». Или знал о них, сам пользовался. Сейчас уже не спросишь, выслали из страны за антиправительственную деятельность.
- И что он делал?
- Правительство ругал, статьи писал.
- У нас за это чаще сажают, антисоветчина называется.
- Я в курсе. Скоро тоже высылать начнут. Но не об этом сейчас речь, времени мало. Так вот, разломы эти проходят под землёй, но у самой поверхности, через них можно проходит в другие исторические эпохи. Но только в прошлое, путь в будущее закрыт, почему, пока сам не знаю. Я – старший сотрудник Всероссийского исторического архива…
- Наверное, Всесоюзного?
- Это у вас всесоюзного, а у нас всероссийского, ничего союзного давно нет. И не смотри на меня, как на умалишённого, всё сам со временем узнаешь, тебе в моём времени будет всего-то 60…
После этих слов Колька какое-то время смотрел на гостя из будущего с недоверием. Он – и вдруг шестьдесят лет... придумал тоже!
- …Я, как Акунина прочитал, сразу почувствовал, что есть! Мечта у меня, понимаешь, с детства. Ещё в школе увлёкся историей, особенно Великой Отечественной войны…
- Извините, а войны больше не будет?
- Такой – не будет, а мелких, локальных – навалом. Ты погоди перебивать, время уходит. Читал я про ту войну и понял – тогда огромное значение играла роль личности в истории. Значит, если бы кто-то убил Гитлера, многое пошло бы по-другому. Многие спаслись, например, два моих прадеда, а ещё миллионы людей. Ты только представь, Коля, МИЛЛИОНЫ! Многие писатели считают, что вмешиваться в ход истории, значит, привести мир к катастрофе. А с чего вдруг? Просто история Земли пойдёт по другому витку, по его внешней или внутренней стороне. Вот как эти исторические разломы… ты про Бермудский треугольник слышал? А про лох-несское чудовище?
- Читал что-то, кажется в «Науке и жизни».
- Хороший был журнал, жаль закрыли…
- За что?!
- За нерентабельностью.
- Как это, не понимаю.
- Никто не понимает, потом-потом о этом… Ну вот, корабли, пропадающие в том треугольнике, не исчезают бесследно, а как бы проваливаются в параллельный мир, невидимый, но существующий вокруг нас. То же самое и шотландский ихтиозавр, то тут, то там появляющийся. Да не три ты лоб, у меня у самого от всего этого крыша едет, я же всё-таки историк, а не физик. Просто поверь. Как в бога… тьфу, в Ленина.
Колька про себя удивился – чего верить в Ленина, когда он и так над каждой школьной доской висит? И ещё он не понял насчёт крыши, которая куда-то едет. Но из вежливости промолчал.
- Ну вот, задумался я, как повернулся бы ход истории, если убить Гитлера в самом начале войны. Даже всякие планы начал строить, просто так, чтобы не смиряться. Уже, когда попал в архив работать, прочитал секретное донесение советского агента, что в брянских лесах построен спецбункер для приёма Гитлера, который он якобы посещал в июле 42-го. Так меня эта идея увлекла, что не задумался, лох педальный, зачем это Алоизычу было нужно.
Колька того Алоизыча съел и не поморщился. Смирился уже, что человек по имени Данила может говорить непонятное, на старославянском, например…
- А дальше, - продолжал пришелец, - просто повезло. Досконально изучив «Детскую книгу» Бориса Акунина, достал у знакомых физиков прибор, определяющий пространственные аномалии. Они его по заказу ФСБ… ну, КГБ по-вашему, сконструировали, но за ящик текилы… водка такая, мексиканская, плюс закуска, дали в аренду аналоговый дубликат…
Тут Петька солидно и со знанием дела закивал. Надо же, подумал, в будущем в этом плане ничего не изменилось. Только аппетиты у шабашников растут, у них в деревне за литр шмурдяка тебе, что хошь, сделают, даже сортир вырыть могут.
- У Акунина чётко написано – проход в другую историческую эпоху совершается в той географической точке, куда ты хочешь попасть. Приехал я в Брянск и начал ездить по окрестностям, круги нарезая. Вот здесь и нашёл исторический разлом. Правда, есть сложности, есть… У нас в XXI веке, сам я из 2022 года, многое изменилось. Эта речка теперь приватизирована, вокруг частные территории, коттеджи, охрана с волкодавами, еле-еле нашёл проход к берегу. Хорошо ещё, что в асфальт или бетон не закатали, «сохранили исторический ландшафт»…
- Это какая «частная территория»?! - вскочил на ноги Колька, не зная, куда бежать, в какие колокола бить. – А куда социализм дели?
- Нету, парень, никакого социализма, тридцать лет, как нет. И пионеров нет. Эх, зря я это тебе рассказываю, ты лучше забудь. Но поверь на слово, новая жизнь интереснее и богаче прежней. Если, конечно, повезёт. Да ты слушай, времени мало. Прошёл я в 42-ой год. Здесь у вас остановку сделал, чтобы переодеваться. Но это для возвращения назад, в наше время в таком виде или в психушку загремишь, или теракт пришьют, или охрана собаками затравит, как приблудного бомжа. Здесь же чиновничьи дачи кругом, они лютые… Так вот, набрёл я в местных лесах на партизан, месяц с ними шарился. И выяснил – ложные сведения в архиве лежат. Не было здесь Гитлера. Бункер, действительно, строили, но для других целей. Не вышло мне изменить историю…
Данила с сожалением вздохнул и полез в галифе за кисетом. «А самокрутки толком крутить ещё не научился», - с чувством превосходства подумал многоопытный в таких делах Колька.
- Да, такие дела, не повезло мне в этом. Ну, ничего, свою лепту в общую победу внёс, и в рейдах участвовал, и поезда под откос пускал. Пару раз домой… ну, в своё время, смотался с архивами свериться по поводу немецких планов и диспозиций войск, много пользы этим принёс. И мир от этого не перевернулся, Путин, как был президентом, так и есть, старпёр хренов…
- А президент у вас вместо кого?
- Вместо генсека.
- А Брежнева куда дели?!
- Умер Брежнев. Ещё в 82-ом. Лежит себе тихо на мемориальном кладбище в Мытищах.
- Да ну, не может быть… Почему не в Мавзолее вместе с Лениным?
- И Ленина схоронили рядом с его мамой, а Мавзолей теперь просто трибуна для парадов… Слушай, хватит меня сбивать и провоцировать! «Лишние знания умножают скорбь».
- А у нас в школе говорят…
- Школа и жизнь суть разные вещи. В общем, пошёл я…
- Подождите, Данила. А зачем вам опять туда, если там Гитлера нет?
- В том-то и дело, брат. Гитлера нет, но есть Алёнка, радистка. Зацепила, понимаешь, а я недавно развёлся. Ты-то в этих делах сечёшь?
Колька опять солидно кивнул, хотя его личный опыт в амурных делах пока сводился к Зинке Пикиной из параллельного класса, которой так и тянуло дать по башке портфелем.
- Короче, роман с ней у нас, любовь, я и не думал, что такое бывает. Вот я и решил, вернуться в прошлое и провоевать рядом с ней до Победы. А там, как Бог даст…
- Бога же нет.
- У нас есть, опять разрешили. Дальше – как сложится. Или откроюсь ей, перетащу в своё время, или в том останусь. А что, я со своими знаниями да с партизанской биографией в анкете быстро до академика дойду, на улице Горького в «сталинке» жить буду, а то и в высотке на Котельнической. У себя же так и заплесневею в кандидатах наук, да в типовой двушке в Калужском микрорайоне Москвы.
Данила затушил окурок и внимательно посмотрел на Кольку.
- Знаешь, почему я тебе это всё рассказал, а не шуганул сразу? Жизнь так сложилась, что там, в моём времени, нет человека, которому мог бы открыться. А тянет, свербит, предчувствия какие-то смутные. Пусть уж в 70-х, если что, останется память о Даниле Бодрове, путешественнике во времени.
И тут Кольке Букину впервые в его двенадцатилетней жизни стало тревожно на душе за другого, а не за собственные безобразия, и влага подошла к глазам.
- А можно попросить? Там, в 42-ом, мой дед в местных лесах партизанит, Букин Авдей Матвеевич. Он погибнет в 43-ем, баба Глаша говорила, что на какой-то операции. Вы бы его как-то предупредили, чтобы не ходил, заболел, что ли…
- А какая операция?
- Да я не интересовался.
- Ну, хоть отряд какой, чьего имени?
- Тоже не знаю…
- Эх ты, историю учить надо, особенно, собственного деда. Неизвестно, когда пригодится. Ладно, попробую поискать по имени. Слушай, я через пару дней постараюсь проскочить назад, кое-какие дела закрыть, чтобы было, куда возвращаться. Ты всё узнай и жди меня здесь в это же время, плюс-минус два-три дня. Так проще будет. Ну, пока, мой юный предок.
- Подождите… это… кто во Вьетнамской войне победит – Америка или наши?
- Боевая ничья.
Данила подхватил автомат и полез в земляную щель.
А Колька… Колька до вечера просидел на берегу, придавленный грузом свалившихся на него знаний. Там его и нашла всполошившаяся баба Глаша. Пришлось врать про трижды срывавшегося с крючка сома…
Два дня ушло на осторожные расспросы бабушки про героическое прошлое её мужа. Про операцию она толком не знала, выходило, что это был рядовой налёт на немецкую колонну, заплутавшую на лесных дорогах. Зато помнила название партизанского отряда – «Смерть немецким оккупантам!», такое вряд ли забудешь.
Сунулся Кольку в местную школу, упросил сторожа открыть их музей боевой славы Малых Грязей. Только о деде там было три строчки, почитай, половина села партизанила, подвиги совершала. Оставалось надеяться, что дед Авдей с Данилой воюют где-то рядом.
Только зря ждал Колька Букин своего старшего друга из будущего-прошлого в жаркий полдень у речки. Неделю ждал, удочка бесхозная так и провалялась рядом, даже червяка забывал нанизывать. А душа болела, беспокоилась…
Потом Колька выклянчил у бабы Глаши трёшник, вполне солидные для колхоза деньги, и отправился в Брянск в городской краеведческий музей. Внимательно разглядывая все стеллажи без видимой цели, он, наконец-то, нашёл, что подсознательно искал и боялся найти. На стенде партизанского отряда «За Родину» висело без фотографии описание подвига Данилы Бодрова (отчество неизвестно). Этот неизвестный толком никому партизан уничтожил роту охраны немецкой комендатуры в попытке отбить схваченную за два дня до этого радистку отряда Елену Кравцову. Отбил, а уйти от преследователей не сумели. Они оба так и погибли, с оружием в руках, вокруг валялись трупы в мышиных мундирах. Позже Бодрову наградили орденом Боевого Красного знамени, но, как гласила пояснительная записка, так и не выяснили, куда сообщить родственникам. В итоге уже после Победы награду с документами передали родственникам радистки Кравцовой. Москвички с Красной Пресни, между прочим.
Две недели Колька ходил по деревне сам не свой, и даже не заметил, как помирился с местными аборигенами. А потом пошли грибы, которые в брянских лесах – хоть косой коси. Сом так и остался нетронутым, Букин перед отъездом в Москву погрозил ему кулаком и наказал ждать следующего лет. Лезть же самому исторический разлом он так и не решился, что внутри мешало. Скорее всего, в шестикласснике проснулся инстинкт самосохранения…
Осенью в Москву пришло извещение о смерти бабы Глаши. Её дом отходил сельсовету по старой договорённости о снабжении одинокой вдовы партизана продуктами с колхозной фермы. Тема летнего отдыха на Брянщине закрылась сама собой…
Колька же Букин зажил привычной жизнью троечника и московского шалопая. Вот только по истории он ниже пятёрки оценок не получал. В учительской шептались, что этот странный ученик рассказывает об исторических персонажах, как о живых людях…
Леонид Черток
