Над чем работают ученые

Писал эту заметку как бы про запас. Но учитывая, что пресловутая реформа Российской академии наук выходит в решающую стадию третьего чтения в Госдуме, думаю, что надо бы опубликовать (по противоречивой информации завтра 17 сентября закон либо примут в третьем чтении с самыми неприемлемыми пунктами, либо вернут во второе чтение, где тоже непонятно, что будет происходить). Данная статья описывает мою личную точку зрения, которая может не совпадать с точкой зрения коллег и руководства. Речь пойдет о том, что из себя представляют ученые, чем они занимаются и какая от этого польза.

Кому неинтересно — дальше не читайте.

Реформа в академии назрела давно, все это прекрасно понимают: от академиков до лаборантов. Люди, глядя на происходящее со стороны, тоже имеют свое мнение, которое разделяется от «всех разогнать», до «сохранить в первозданном виде». Но для начала надо понять текущий момент, и как здесь все устроено. Начнем с того, как устроены сами ученые, то есть чем они отличаются от обычных граждан. Подчеркиваю, среднестатистический ученый от среднестатистического человека.

Самое важное отличие в том, что ученый любопытнее. Если он становится нелюбопытен, то он уже неспособен заниматься наукой. Узнавая и/или создавая что-то новое, человек получает удовольствие от того, чем занимается. Это самый главный, мощнейший стимул, без него невозможна не только наука, но и любая творческая деятельность. Когда этот стимул (получение чего-то нового) заменяется деньгами, наука умирает. Деньги не цель, а средство. Последние лет 5 государство пихало деньги ученым, причем пихало не в руки, а прямо в карман. Поясняю: вместе с выделением грантов приходит и смета на их использование. Если там написано, что 80% надо потратить на зарплату и начисления, то так и придется сделать («спасибо» бюджетной политике Кудрина). На сторонние анализы и материалы для собственной исследовательской базы денег выделяется совсем немного. Это возмущает, тех, кто хочет заниматься исследованиями, и устраивает тех, кому это не так интересно. Почему так делается?! А потому что государству надо бодро отрапортовать, что зарплата ученых выросла на 146%. Следом у общества формируется негативное отношение к РАН, а в научной среде начинается отрицательная селекция — к грантам рвутся те, кто больше хочет заработать. Для людей с сильным поисковым инстинктом гранты (РФФИ, например) иногда даже являются обузой — есть дела поинтереснее, чем составление заявок и отчетов. Но научные проекты — это необходимое зло.

Почему зло? Казалось бы, ну отвлекись ты и напиши парочку проектов, и будут какие-то дополнительные деньги и возможности. Но нельзя быть ученым по-совместительству, наука требует полной самоотдачи. На решение сложной научной проблемы нужно работать недели, месяцы и даже годы непрерывно. Непрерывно — это ключевое слово. Тут, как в спорте, недельный перерыв отбрасывает тебя на месяц назад.

Те, кто занимается в Академии наук административной работой, строго говоря, учеными не являются, потому что новых знаний практически не вырабатывают (разве что на уровне обобщений). Это вовсе не означает, что их деятельность бессмысленна и неэффективна — у руководства другие задачи. Академикам нужно создавать и поддерживать среду, в которой возможен научный поиск. Те, кто может это делать в наше время — гениальные управленцы, но таких очень мало. Что произойдет, если во главе академии встанут люди со стороны (Ливанова я, кстати, «чужим» не считаю)? Скорее всего, ничего хорошего, сторонние люди просто «испортят воздух». Простите, но я не верю, что можно руководить здравоохранением не будучи врачом. И как можно быть министром обороны, если ты никогда не командовал даже взводом?! Есть области человеческой деятельности, в которых важна определенная атмосфера. Образование, медицина, наука, армия — это области, в которых надо чувствовать внутренние процессы. Все что нужно делать со стороны — это поддерживать в этих областях внутреннюю конкуренцию, но государство делает совершенно противоположное.

Есть большой соблазн заниматься имитацией научной деятельности — защитил кандидатскую и живи спокойно. И оклад будет очень неплохой, и квартиру могут бесплатно дать. Чем не жизнь?! Имитацией можно заниматься в любой области. Но понемногу эта система выправляется, есть уважающие себя люди и коллективы, которые ерундой заниматься не будут, и научное сообщество в состоянии с этим разобраться, если будут условия для внутренней конкуренции, которых государство не создает.

Теперь о том, чем в принципе занимаются ученые мужи и дамы. Я бы выделил два вида деятельности: практическая и фундаментальная (разделение довольно условное). Первые ставят своей целью практический, осязаемый результат. То, что можно увидеть и пощупать, ну или хотя бы понять. Яркий пример такого типа ученых — это шнобелевский и нобелевский лауреат Андрей Гейм. Таким очень важно видеть результат, будь то левитирующая лягушка или двухмерный транзистор на графене. Открытие последнего вообще интересная история. Гейм с Новоселовым при помощи скотча пытались «сорвать» плоскую структуру графена. Когда получилось, они подвели к этой структуре контакты и проверили ее электрические свойства. Оказалось, что это полупроводник и, как следствие, Нобелевская премия. Практическая наука должна приносить плоды. Эти плоды могут быть очень разными и по свойствам и по возможной «монетизации», но они должны быть. В Советском Союзе сложилось так, что практическая наука была сосредоточена в отраслевых институтах и КБ. Мы всё это утратили за несколько десятилетий и сейчас не можем создать даже нормальный гражданский самолет.

Фундаментальная деятельность — это как бы наука для науки. По большому счету, какое вам дело до теории Дарвина или фракталов?! А есть масса более мелких знаний. Например, в нашем институте изучали метеорит «Челябинск» (даже критичный к РАН Александр Щиголев интересовался, что же это так грохнуло). Но все эти знания не несут никакого практического результата, разве что в дальнейшем в какой-то области может произойти научно-технический прорыв (в какой — не знают даже все Нобелевские лауреаты вместе взятые) на фундаменте, который потихоньку создавали сотни людей. Существование и создание фундаментальной науки — это еще культурное событие, которое питает научно-технический прогресс, как почва питает плодоносные деревья. На тощих почвах ничего не растет, знаете ли. Всякие попытки посадить там прекрасные деревья обречены на провал (где плоды этих Сколково и Роснано?). А еще надо понимать, что девять женщин не смогут родить за месяц одного ребенка, даже за очень большие деньги (это как параллель с Курчатовским институтом и огромными деньгами, вложенными в него под Ковальчука). Эти деньги только развратят руководство и сотрудников и выйдут для организации боком.

Разрыв между теоретической и практической наукой был заложен еще в годы советской власти, одно без другого потихоньку чахнет и загибается. В первую очередь это заметно «по плодам», потом чахнут «деревья», а в последнюю очередь скудеют «почвы». Академия наук, на которую постепенно натравливают общество, в советские годы практическими разработками почти не занималась (сравнительно с отраслевой наукой). Теперь ей вменяют все грехи, даже недавние фуфловые диссертации, которые на 95% были защищены в вузах.

В заключение приведу примерный диалог нефтяника-производственника и палеонтолога, работающего в РАН:

— Чем вы тут занимаетесь то? — спрашивает нефтяник.

— Да вот, грунт промываем, кости ищем, — отвечает палеонтолог.

— Динозавров или мамонтов?

— Мелких млекопитающих, в частности грызунов, и еще птиц.

— Что?! И за эту херню государство деньги платит?!

— Ну да, — потупив взор, отвечает «академик».

— А нафига вы этим занимаетесь? И сколько вам платят? — спрашивает практичный нефтяник.

— Мы пытаемся разобраться, где проходила граница лес—тундра в разное геологическое время. Платят 100 рублей полевых на каждый человеко-день. Еще на заброску тысяч 20, да несколько тысяч на снаряжение. Ну, еще зарплата научного сотрудника и пары лаборантов.

— И всё?

— Да. А что еще? Кабинет есть, микроскопы тоже.

— А, ну тогда пускай платят.

Вот такой диалог. Хочется сообщить читателю, что бюджет РАН — это 3-4% от тех денег, что государство выделяет на внутреннюю безопасность (СледКом, МВД, Прокуратура, ФСБ и т.д. и т.п.), или 2-3% от денег, выделяемых на оборону и внешнюю безопасность. То есть на Академию наук тратится немного больше 1(одного!) % от тех денег, что государство тратит на силовиков. Я уж даже не сравниваю с Олимпиадой и ЧМ по футболу.

Да к Академии наук и ее руководству есть множество обоснованных претензий, как изнутри, так и извне. В этом смысле кризис, как говорил персонаж из «Крестного отца» — это прекрасная возможность решить накопившиеся проблемы. Но законопроект о реформировании РАН этих проблем как раз не решает — это проект её ликвидации: быстрой или постепенной. И тогда в научно-техническом смысле здесь не будет «расти» вообще ничего — «почвы» не будет, а будет просто «пустыня».

В заключение, прошу поддержать инициативу о непринятии законопроекта о реформе РАН (необходима регистрация на сайте Госуслуги).

P.S. Только что пришло вот что.

Профсоюз [РАН] поддерживает предложение о проведении гуляний завтра утром у Думы (и в других регионах), профсоюз поддерживает обращение конференции научных работников РАН, профсоюз призывает к проведению собраний трудовых коллективов, по результатам которых будут направлены обращения к президенту, и будет такие собрания инициировать. Завтра планируется в Думе распространить обращение Рубакова среди депутатов непосредственно в здании Думы. Также уже начата подача заявок на проведение пикетов в Москве и регионах, затем будут подаваться заявки на проведение митингов. Собственно, акции в начале сентября и анонсировались как предупредительные.