Верховный суд 27 апреля рассмотрел кассационные жалобы фигурантов дела «Сети»* и оставил приговор в силе. О том, как это происходило и какие доводы заявили суду, — в репортаже корреспондента «7х7» Евгения Малышева.
По ту сторону экрана
Для того чтобы услышать последний разговор фигурантов дела «Сети»* с российским правосудием, я подхожу к высокому забору Пензенского гарнизонного военного суда и отдаю свой паспорт солдату на проходной. В коридоре уже стоят родители и жены осужденных. В зале заседаний налаживают видеосвязь с Верховным судом, который рассмотрит сегодня, 27 апреля, кассационные жалобы фигурантов и их адвокатов.
Три года назад именно в этих стенах изучали заявления Дмитрия Пчелинцева и Ильи Шакурского о пытках в СИЗО. С тех пор не поменялись даже судебные приставы, которые закрывали перед журналистами дверь и ссылались на государственную тайну.
«Тайна в том, что ФСБ пытает наших детей!» — кричала в коридоре мама Пчелинцева.
Родители обвиняли местных судей и следователей в беспределе, грозились дойти «до самого верха». И вот теперь они исполнили свое обещание. По ту сторону экрана — дворец верховного правосудия. Высокие потолки, хрустальные люстры, ковры, темное дерево и мягкие зеленые кресла. В противовес такому великолепию в Пензенском гарнизонном военном суде — деревянные скамейки, драный линолеум и электрическая переноска в центре зала, о которую спотыкаются практически все.
Фигуранты дела «Сети»* смотрят на оба зала из своих тюрем, камеры снимают их лица через решетки. Пространство наполняется шумом динамиков вперемешку с каким-то бульканьем и стуком. Как будто сигналы с затонувшей подводной лодки, команда которой выстукивает морзянку по корпусу: «Мы еще живы! SOS!»
Родители машут руками в камеру, но трансляция отражает это с запозданием в пару секунд. Ощущение полного сюра.
Родственники осужденных по делу «Сети»* в зале Пензенского гарнизонного военного суда. Фото Евгения Малышева
На экране появляются трое судей из коллегии по делам военнослужащих Верховного суда Российской Федерации. Они объявляют заседание открытым, но их слова тонут в электронных помехах: «Дело рассматривается судебной коллегией по делам военнослу... да Российской... Дербилова при секретаре...»
Родственники и адвокаты переглядываются между собой.
В динамике продолжают оглашать явку. Однако имена Максима Иванкина, Армана Сагынбаева и других фигурантов сливаются в какое-то месиво: «Осужденный... Иванкин... Арман Даулетович».
— Да сделайте уже что-нибудь! — не выдерживает кто-то из адвокатов, обращаясь к техническому работнику.
— Это Пенза, — говорит тот в телефон. — Вас не слышно.
— Помехи в «Сети»*, — горько шутит кто-то в зале.
Доставка с повинной
После того как налаживают связь, судья-докладчик начинает монотонно перечислять главные доводы кассационных жалоб. На это у него уходит порядка 20 минут. Еще пять часов потребуется адвокатам и осужденным, чтобы рассказать Верховному суду о самых вопиющих нарушениях.
Защитники много говорят о свидетелях обвинения, чьи личности засекречены, а показания невозможно проверить. Речь идет о неких сокамерниках, которым фигуранты якобы подтвердили существование террористической организации.
— Это просто смешно, у всех одна и та же история! — возмущается адвокат Станислав Фоменко. — С чего это вдруг участники супертеррористической организации решили рассказать им обо всем? И у всех этих секретных свидетелей одно и то же: я был в СИЗО, я с ним пересекся, он мне открылся. Они эти показания дают через большой промежуток времени, но читают их практически наизусть. Это просто какое-то издевательство над нашими подзащитными.
Защитник Игорь Кабанов обращает внимание, что один из секретных свидетелей даже не смог опознать его подзащитного Михаила Кулькова, с которым якобы сидел в камере.
— Свидетель Снупов описал Кулькова как худенького, небольшого роста, светловолосого человека. Очевидно, что речь идет о другом человеке. Но не задается этот вопрос! И вот она, предвзятость суда, — считает Кабанов.
Михаил Кульков (в центре). Фото Екатерины Малышевой
Главными свидетелями обвинения по делу «Сети»* являются Игорь Шишкин и Егор Зорин. Все они пошли на сотрудничество со следствием и отделались незначительными сроками в обмен на свои показания.
— Они являются сообвиняемыми, и существует риск, что их показания могут быть недостоверными, — говорит защитник Оксана Маркеева. — Но суд не применил более строгую проверку. Кроме того, у Шишкина множественные следы ожогов, синяки и кровоподтеки, перелом кости глазницы. Разве можно при таких травмах говорить о том, что Шишкин давал показания добровольно? Конечно нет.
По словам фигуранта «Сети»* Василия Куксова, у свидетеля обвинения Егора Зорина была не явка, а доставка с повинной. С ним соглашается осужденный Арман Сагынбаев.
— У меня тоже произошла доставка с повинной, и я вынужден был написать [чистосердечное признание], потому что находился в машине ФСБ 30 часов и испытал массу ощущений, — сказал он Верховному суду.
Судьи слушают молча. За пять часов заседания они задают только один вопрос: «Хорошо ли слышно?»
Арман Сагынбаев. Фото Михаила Ивановского
«Апогей абсурда»
Отдельный вопрос у адвокатов — к показаниям оперативника пензенского ФСБ Вячеслава Шепелева. Он заявлял суду, что не пытал фигурантов дела «Сети»* и даже никогда не приходил к ним в следственный изолятор. Факт прохода Шепелева ни в одном документе СИЗО не зафиксирован. Однако в материалах «питерского дела» содержатся протоколы, из которых следует, что Шепелев приходил в СИЗО, где допрашивал в следственном кабинете Пчелинцева, Шакурского, Зорина, Чернова и Сагынбаева.
Адвокат Фоменко говорит, что в материалах уголовного дела есть признаки подделки подписей понятых. Но суд отказался назначить почерковедческую экспертизу и даже не пригласил этих понятых для допроса.
Ряд свидетелей заявили, что на следствии на них оказывали физическое и психологическое давление. Однако суд все равно положил в основу приговора их первоначальные показания.
— Свидетель Рожина в суде и даже на первом допросе у следователя указывает, что знает обо всем со слов Емельянова, а не из своих личных наблюдений, — говорит защитник Константин Карташов. — То есть у нас свидетель дает показания с чужих слов, и суд берет их за основу. Это ли не прямое нарушение норм УПК? Это просто апогей абсурда!
Защитники требуют отменить приговор Приволжского окружного военного суда, потому что он базируется на недопустимых доказательствах. Нестыковок так много, что они выходят даже за пределы «пензенского дела». К примеру, в приговоре Виктору Филинкову и Юлиану Бояршинову из Санкт-Петербурга доказательством террористической деятельности числится ноутбук Lenovo, принадлежавший Илье Шакурскому.
— В этом ноутбуке ничего не обнаружили, — говорит адвокат Сергей Моргунов. — А в «питерском деле» указано, что в нем какие-то метаданные.
В результате приговор по «питерскому делу» еще не вступил в законную силу, а родственникам Шакурского уже вернули ноутбук с формулировкой, что он не является доказательством преступной деятельности.
Адвокат Ольга Рахманова, которая занималась делом «Сети»* с момента задержания Армана Сагынбаева, говорит, что знает «всю подноготную этого дела».
— Пензенская ФСБ решила показать свое усердие и была за террористическую статью, — рассказывает суду Ольга Рахманова. — Прокуратура сначала была против возбуждения дела, а потом высказывала мнение, что здесь экстремизм. Но в результате ФСБ победила, и дальше уже начали подгонять эту мотивировку, что в Пензе разоблачена террористическая организация. Дело сфабриковано, а обвинительный уклон и политическая составляющая не позволили военной коллегии вынести независимое и справедливое решение. Таким оно и остается.
Встречные шаги
То, что мягкие зеленые кресла в Москве и неудобные деревянные скамейки в Пензе являются частью одной системы, чувствуется с самого начала заседания — после того как Верховный суд соглашается с мнением гособвинителя Юзева Мацкевича и запрещает фотосъемку.
В перерыве почти все адвокаты уже говорят о том, что приговор по делу «Сети»* не отменят. По их словам, Верховный суд был последним шансом на адекватность российского правосудия, и он не оправдался.
Защитник Оксана Маркеева еще во время судебного разбирательства в Пензе дала себе слово, что процитирует в Верховном суде выдержку Нюрнбергского трибунала над нацистскими судьями в декабре 1947 года:
«Подсудимые и их коллеги искажали, извращали и в конце концов достигли полного уничтожения правосудия и законов Германии. Они сделали судебную систему составной частью диктатуры. Они размыли всякое подобие судебной независимости. Проводимые ими судебные процессы были жуткими фарсами с рудиментарными остатками правовой процедуры, которые были лишь издевкой над несчастными жертвами».
— Так вот, приговор Приволжского окружного суда от 10 февраля 2020 года и апелляционное определение я определяю как издевку над нашими подсудимыми, над правосудием и законом, — говорит судьям Верховного суда Маркеева.
Речь гособвинителя в финале заседания вызывает грустные улыбки родителей. Отец Василия Куксова, перенесший в прошлом году инсульт, так и не может вникнуть в смысл сложных оборотов государственного обвинителя.
— Сторона защиты в большем объеме своей жалобы оспаривает доказательства, которые положены в основу фактических обстоятельств дела, установленных судом, — говорит Юзев Мацкевич. — Мы пошли, что называется, навстречу стороне защиты и проверили их доводы по этим вопросам по материалам уголовного дела в соответствии с протоколом судебного заседания. Мы установили, что все доказательства, которые положены судом в основу приговора, судом исследованы в полном объеме. Мы полагаем, что мнение защиты не умаляет правильности и мотивированности принятых судом этих промежуточных решений.
Отец Василия Куксова ругается в экран. Остальные родственники наблюдают по видеосвязи, как конвойные уводят их детей и мужей.
За окном барабанит дождь. Кто-то из адвокатов спотыкается о переноску, которая лежит в центре зала заседаний Пензенского гарнизонного военного суда.
