«В XXI веке жить по правилам кочевников невозможно». Два монолога о цыганах, бежавших из Чемодановки после массовой драки

«Можно ли назвать побег из родного дома добровольным?»

Сергей Киреев, полномочный представитель начальствующего епископа Российского объединенного Союза христиан веры евангельской (пятидесятников) в Пензенской области, член Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при правительстве Пензенской области.

— За последние два года в Чемодановке и соседних Лопатках [село в 7 км от Чемодановки] сложилась цыганская церковь — 50 человек. Цыгане народ своеобразный, и они бывают разные: более или менее ассимилированные, более или менее грамотные. Цыгане из Лопаток менее грамотные. Я знаю, что в Лопатках присутствует наркоторговля, но не все цыгане занимаются наркотиками и противозаконной деятельностью.

Цыгане, принявшие веру, оставили криминал. В нашей общине мужчины стали заниматься торговлей мясом, собирали металл — пытались выживать законным способом.

Для меня как священнослужителя [работать с цыганами] было сложно: они открыты для веры и перемен, но их образ жизни меняется. Мы организовали воскресную школу, там дети обучались грамоте, восемь ребятишек пошли в прошлом году в первый класс. Они поняли, что в XXI веке жить по старым кочевническим устоям невозможно. Они хотят работу найти, мы хотели сделать КФХ.

Для неграмотных очень сложно устроиться на работу. Кем они могут работать? Если человек цыган, его никто не возьмет. Мы видим в Интернете, что у людей давно выработалась цыганофобия. Нас с детства пугали, что придут цыгане и заберут, украдут тебя. У нас есть страх перед цыганами, а у цыган на генетическом уровне восприятие, что их не любят и ненавидят. И когда все это соединяется, получается взрывоопасная смесь.

Ситуация [в Чемодановке] могла остаться бытовым конфликтом. Цыгане говорили мне, что был десятилетний мальчик, который приставал к девочке — из-за этого все и началось. Мне говорили, что подъехало [разбираться с цыганами в селе] 50 машин. Может, и меньше, у страха глаза велики. В таких случаях должна приезжать 02 и разобраться, но поначалу полиции не было.

А когда 50 человек идут разбираться, нужно понимать, что это может закончиться чем угодно. Кто-то уже берет нож, чтобы выживать против такого количества, идущего на дом.

Мы живем в XXI веке. Разве должны быть у нас стенка на стенку, самосуды и этническая месть?

Наши прихожане [пятидесятники] не участвовали в побоище, никого не собирались насиловать и грабить. Я вижу, что их внутренний мир изменился, они больше не хотят криминала. Теперь все цыгане [в Лопатках и Чемодановке] перепуганы и разбежались: и верующие, и неверующие.

Когда я им помогал выезжать из Чемодановки, у них был панический ужас от того, что к ним придут, их убьют, их сожгут, с детьми что-то случится. Они, наверное, в еще большем ужасе находились, чем жители Чемодановки.

Люди выезжали принудительно, это была эвакуация. Они были настолько напуганы, что бежали. Можно ли назвать побег из собственного дома добровольным? Добровольно — это когда я встал утром, зубы почистил и поехал на юг отдыхать. А когда я понимаю, что сейчас мой дом сожгут и что-то случится с моими детьми, то я бегу сам. Но этому есть сторонние причины.

Надо найти виновных и наказать, а остальным дать спокойно жить, принять программы, которые помогут им получить образование и социализироваться. А их выгнали из Чемодановки в другой регион. Неужели через пять лет там будет же самое?

Вопрос [интеграции цыганской общины] надо решать, от перестановки слагаемых сумма не меняется. Их надо ассимилировать, как это делали в Советском Союзе.

Цыгане уехали в Ульяновскую и Воронежскую область. Они граждане РФ, у них есть своя собственность, законно оформленные дома, они платят налоги и коммуналку. Сейчас их дома стоят пустые, и это беспредел, если они не смогут вернуться. Пока не уляжется конфликт, они боятся ехать назад в Чемодановку.

Мне жаль людей, которые реально хотели встать на другой путь жизни. Нас не сразу пустили в общину проповедовать, а те, кто уверовал, столкнулись с противодействием другой части общины. В итоге они пошли против всех: русские их не принимали, потому что они «черные», свои от них отвернулись, упрекали, что они меняют свою культуру. Предать их сейчас – самое последнее, что мы можем сделать. Мы должны их принять, помочь, чтобы они ассимилировались. Цыгане – это не те мифы, в которые мы привыкли верить.

«Мы сидели в поле два дня. Даже воды не было попить»

Один из уехавших из Чемодановки цыган рассказал об обстоятельствах конфликта 12-14 июня, но попросил не называть его имя из опасений за свою безопасность.

— 13 июня я был весь день дома. У двух цыганских семей был один разделенный участок, и в тот день они начали спорить между собой: у тебя семья большая и у меня, строиться неудобно, давай ты или я продадим участок. Второй заломил высокую цену, и сосед побил ему машину. В этот момент в их спор вступил русский парень: дескать, почему вы, цыгане, беспределом занимаетесь, у вас на пруду мальчики голые, украли-обокрали и все такое.

Ему ответили: мы цыгане сами разберемся межу собой, не надо тут командовать, ты не лезь, пожалуйста, в цыганские разборки. А дальше конфликт стали разжигать и вспоминать, что цыгане сделали год назад, пять лет назад. И началось: пойдем вас бить. Вспыхнула искра и началась драка.

Мальчики голые на пруду — это десятилетние дети, они выжимали трусы, а девочка сказала, что эти пацаны хотели ее изнасиловать. Но как могут 10-летние мальчишки изнасиловать? Девочка сказала отцу, тот собрал всех русских. К цыганским домам пришли больше 100 человек. А цыган было человек пятнадцать. Русские сказали: чего с ними разбираться, их надо бить. И цыган начали бить, те стали обороняться, получился конфликт.

Наши цыгане бежали, потому что мы боимся за своих детей и свою жизнь. Когда 500-600 русских идут, их не может удержать полиция. Мы же понимаем, что если они ворвутся сюда [в цыганский поселок], они нас убьют. Они говорили: в шесть часов готовьтесь, мы будем вас убивать. Мы собрали цыган в Лопатках: надо как-то разобраться. Утром приехали человек 40, говорят: ребята, мы будем вас в шесть часов убивать. Начали в Интернете выкладывать, что цыгане нас хотят поджигать и убивать. Естественно, что каждый пойдет за свою нацию, тем более привыкли, что цыгане беспределом занимаются. Каждый боится.

Полиция сказала, что будет нас охранять. Постояли 30 минут и уехали. А мы боимся, мы слышим, что они идут. И мы начали уезжать через поля, через Золотаревку и Леонидовку [деревни в 15-20 км к югу от Чемодановки]. Все цыгане уехали, разбежались. А то, что из машин вынимают дубинки, топоры и т. д. – это по 20 лет живут в Чемодановке люди, они убегали, положили топоры в машины, чтобы отбиваться – мы же боимся. Задержали тех, кто убегал и боялся.

Мы боимся за свою жизнь и за своих детей. Мы не хотим войны, нам не надо это, мы живем мирно. Да, мы не грамотные, но мы хотим исправиться и работать. Мы приняли веру, дети учатся в школе, мы не занимаемся беспределом, не продаем наркоту, стараемся работать. Я планирую вернуться к себе домой. Мой отец здесь жил, я здесь родился, я коренной житель. Мы все хотим вернуться домой. А виновных пусть наказывают.

Мы живем в страшных условиях. Дети голодные, немытые, мы в поле сидели два дня, даже воды не было попить. А за что мы страдаем, если мы ничего не делали? Пусть отвечает тот, кто виноват, а ни в чем не повинные люди.

В доме [в Чемодановке] остались телевизор, холодильник и даже некоторые документы. Собачка привязана. У других остались поросята, куры, утки. С соседями мы нормально жили, они приходят и кормят собаку. Мы созваниваемся, соседи ждут нас: когда приедете? Мы жили нормально, но Сатана вмешался, люди сцепились. Мы выросли вместе с ними, бок о бок жили, у них в долг берем и им в долг даем.