В Пензенском областном суде 30 мая состоялось девятое заседание по делу о террористическом сообществе «Сеть»* и второй день допроса одного из фигурантов Илью Шакурского. В первый день допроса Шакурский рассказал о своей жизни до ареста, связях с другими фигурантами дела и начал рассказ о пытках. Как Шакурский дал признательные показания и почему его первый защитник отказался заявлять о пытках — в репортаже «7х7».
«Зачем ты врешь ФСБ?»
Второй день допроса Ильи Шакурского 30 мая начался с вопросов его адвоката Сергея Моргунова о пытках. Гособвинитель и суд чаще называют их подчеркнуто официально ― «недозволенными методами ведения следствия». Шакурский повторил, что бить его начали с момента задержания. Когда его привезли в здание управления ФСБ по Пензенской области, он увидел другого фигуранта дела Василия Куксова в наручниках.
― Я услышал в кабинетах стоны. На тот момент был задержан только он [Куксов], поэтому я подумал, что это были его стоны. Позже сотрудник ФСБ зашел и сказал, что у Куксова течет кровь и ее надо вытереть.
Первые признательные показания Шакурский дал 22 октября 2017 года в одном из кабинетов ФСБ. О событиях 3 ноября 2017 года Илья Шакурский рассказал подробно ― в тот день его пытали электротоком.
― Мне сказали, что переводят в карцер на пять суток из-за того, что утром я не встал вовремя. Не дали взять никакие вещи из камеры, и сотрудник УФСИН привел меня в отдельное здание. Первое впечатление было, что это подвал, потому что лестница уходила вниз. Но камера, куда меня привели, была очень большая, в ней было два окна и много коек. Я еще тогда удивился: это и есть карцер? Голос за дверью сказал: «Сядь за столик, сиди и жди». Потом в камеру зашли три человека в мультикаме [камуфляж с определенным рисунком, разработан американской компанией Crye Precision], масках и белых резиновых перчатках. Мне сказали подойти к стенке и не смотреть на них. Потом мне сказали раздеваться. Я сел на скамейку в трусах и опустил вниз голову, мне завязали глаза, сзади связали руки скотчем, в рот запихали носок. Я думал, что они хотели отпечатки пальцев, чтобы оставить их на оружии, которое нашли при обыске, и до последнего не понимал, что будет происходить. Но в тот момент я подумал, что никогда не выйду из этой камеры. На большие пальцы на ногах мне начали привязывать проводки. Я опять ничего не понял: думаю ― я же все признал. Их первый вопрос был «Зачем ты врешь ФСБ»? Тогда я понял, что они хотят еще чего-то. Меня спрашивали, где остальные [фигуранты] и зачем юлить на вопросах и переделывать формулировки следователю. Из этого я делаю вывод, что, значит, он [следователь] знал о пытках. Мне начали подавать ток, раз пять, может быть. Боль была настолько невыносимая, что у меня дрожали ноги и я падал со скамейки. Когда у меня тряслись ноги, то меня били по ногам. Один из них снимал с меня трусы и угрожал, что изнасилует, если я попытаюсь кого-то выгораживать или спасти. Потом меня спросили, где [первый госзащитник Шакурского] Григорян, а когда я сказал, что не знаю, то мне опять сказали: «Раздевайся». Я начал кричать и умолять, что ничего не знаю, и они сказали: «Ладно, одевайся. И не говори никому, иначе мы снова придем».
После этого, по словам Шакурского, его отвели в карцер ― в то же здание, где он сидел в камере.
— В карцере у меня началась паническая атака, текли слезы, я забился в угол и не мог даже пошевелиться, не мог встать. Просил позвать доктора, спустя какое-то время она пришла, дала мне таблетку, и я уснул. Когда я проснулся, то больше меня тревожил не срок, а то, что я оговариваю себя и других людей. Моя совесть этого не выдерживала, — вспомнил Илья Шакурский.
«С тобой никто не будет связываться»
После произошедшего 3 ноября Шакурский, по его словам, подписывал почти не глядя все, что писал следователь и проверял его первый госадвокат Михаил Григорян.
― Я думал, что я один на один с ситуацией. Угрозы, что ко мне в любой момент придут, действовали на мою психику.
По словам Шакурского, госзащитник якобы не реагировал на его просьбы заявить о пытках и говорил: «С тобой никто не будет связываться».
― Его действия имеют серьезное значение для дела. Если бы он [Григорян] меня не обманывал, возможно, я бы не дал признательные показания. Он дал интервью [телеканалу] НТВ без обсуждения со мной, это, я считаю, грубейшее нарушение адвокатской этики. Причем это было лицемерное мнение: мне он говорил другое. А ему всего лишь выговор потом сделали.
Позднее оперативники вызывали Шакурского на беседу и просили не сообщать о произошедшем ни СМИ, ни правозащитникам. Он вспомнил, как ему угрожали отправить в камеру к «петухам» (низшая каста заключенных, к которой применяют насилие сексуального характера), и «сделать жизнь невыносимой».
― Мне говорили, например: можем сделать так, что все из-за тебя перестанут курить, и сам знаешь, как все будут тут к тебе относиться.
В мае 2018 года задержали бывшую девушку Шакурского Викторию Фролову, а его самого вызвали на допрос в ФСБ. Как вспоминает Илья Шакурский, в записке она просила давать признательные показания и отказаться от нового адвоката Вахтерова, иначе на нее возбудят уголовное дело. Следователи показали ему видео, на котором Фролова сидела за столом, плакала и говорила: «Не могу ничего сказать».
Отказался от признательных показаний Шакурский, по его словам, только тогда, когда дело получило огласку и широкий резонанс.
«Сеть»* и «Воля»
На допросе Илья Шакурский ответил на вопросы другого фигуранта дела Дмитрия Пчелинцева. Один из них был о том, известно ли Шакурскому само слово «сеть» и где он мог употреблять этот термин.
Шакурский рассказал, что разработал и представлял в 2017 году на встрече в Петербурге проект под названием «Воля». По его словам, это платформа для объединения активистов из разных сфер деятельности и антиавторитарной пропаганды: зоозащиты, социального активизма, выживания и туризма, просветительской деятельности. Шакурский сказал, что предварительно этот проект обсуждался в соцсетях в открытом доступе.
― В тексте «Воли» могли использоваться тезисы со словом «сеть», ― сказал он и достал распечатку из книги по анархизму Петра Аршинова 1926 года «Организационная платформа всеобщего союза анархистов».
Шакурский зачитал тезис из книги, который он использовал в своем проекте и в котором встречается слово «сеть»: «Анархизм является не красивым воображением, не кабинетной мыслью философа, а социальным движением трудовых масс, и уже по одному этому он должен сплотить свои силы в общую, постоянно действующую организацию, как того требует действительность и стратегия социально-классовой борьбы».
Он обратил внимание суда, что в антиавторитарной среде термин «сеть» не подразумевает терроризм и террористические ячейки и что в книге 1926 года анархисты говорили, что с помощью насилия нельзя достичь своих целей.
― Я понимал под термином «сеть» объединение инициатив людей анархистских взглядов самых разных направлений. Если бы я что-то там создавал, я бы не предложил такое название. Не понимаю, что еще оно может означать.
Вопросы судьи и гособвинителя к Шакурскому
Гособвинителя Сергея Семеренко интересовало, когда Шакурский расстался с Викторией Фроловой и почему следователи ФСБ ее задержали:
― Мы расстались весной 2017 года, задолго до моего задержания. Но они [сотрудники ФСБ] следили за мной и знали, что я продолжаю испытывать к ней чувства. У меня были серьезные планы построить семью, но все это рухнуло. Это было в моих дневниках.
На вопрос о том, почему следователи требовали признательных показаний, Шакурский ответил, что по его догадкам Кульков и Иванкин на тот момент были в розыске.
― Меня спрашивали про финансирование из других стран. Никакого финансирования у меня никогда не было. Но после того, как меня пытали, слово «нет» я уже не говорил.
Шакурский считает, что действия сотрудников ФСБ напрямую связаны с преследованиями центра по борьбе с экстремизмом.
Судья спросил Шакурского, почему тот не обращался в органы, когда его избивали неонацисты в 2015 году и он лежал в больнице. Шакурский ответил, что неонацистам такие действия сходили с рук, а на антифашистов заводили уголовные дела.
― Я никуда не обращался, но более активно стал заниматься рукопашным боем, ― пояснил подсудимый.
По данным Шакурского, у неонацистов было огнестрельное оружие, они знали, где жила и работала его мать, поэтому он опасался за свою и ее жизнь. Судья Юрий Клубков спросил Шакурского о семье, в которой он рос, и о том, зачем ему было охотничье оружие.
― По карьерам ездили с девушкой, ― объяснил ему подсудимый.
Судья предложил «больше не мучать» Шакурского и перейти на заседании 31 мая к допросу новых свидетелей обвинения.
Уголовное дело о террористическом сообществе «Сеть»* было возбуждено ФСБ в октябре 2017 года.
Суды по делу «Сети»* начались в Пензе 14 мая, на первом из них огласили обвинительное заключение, подсудимые не признали свою вину и заявили, что признательные показания дали под пытками. Часть показаний впервые обнародовали 15 января 2019 года на открытом заседании в Пензенском областном суде.
Одновременно в Петербурге проходит процесс по так называемому «питерскому» делу, где судят еще двух фигурантов дела «Сети»* ― Виктора Филинкова и Юлия Бояршинова. Судейская коллегия Приволжского военного окружного суда, несмотря на доводы защиты, дважды отказалась объединить «питерское» и «пензенское» дела ― 22 мая и 28 мая.
*Сеть — террористическая организация, запрещенная в России.
