В штабе Алексея Навального в Йошкар-Оле 26 марта состоялось последнее общее собрание. В пятницу, 30 марта, он будет закрыт. Координатор и волонтеры рассказали корреспонденту «7х7» о своем опыте участия в кампании Навального, о работе на акциях и выборах и о том, что будет дальше.

 

Координатор штаба Вадим Кремнёв

«Чтобы и мы могли выполнять свою работу, и им от начальства не прилетало»

— Почему штаб закрывается?

— Дело в источниках финансирования. Наш штаб финансируется из добровольных пожертвований людей Алексею Навальному. Вся деятельность штабов по России стоит около 18 млн руб. в месяц.

Сейчас в связи с окончанием предвыборной кампании поток, конечно, значительно уменьшится — до тех пор, пока люди не увидят, ради чего имеет смысл продолжать переводить деньги. Поэтому сейчас определяются штабы, которые продолжат работу, и они расширят свою деятельность. Они будут проводить региональные расследования, влиять на местную политическую повестку, кто-то будет участвовать в выборах в местные законодательные собрания.

Когда Навальный создаст партию, у нее должны быть представители на местах. Избранные штабы и будут вести эту работу. В дальнейшем, когда люди увидят, что работа продолжается, они начнут перечислять больше денег, и мы рассчитываем тогда восстановить сеть штабов по всей стране, в том числе и у нас. Но сейчас нет возможности поддерживать открытый штаб в Йошкар-Оле. Даже если бы это был суперэффективный штаб, максимум, что можно было бы сделать, — это пригласить наших людей в более населенный регион.

Штаб продолжит работу виртуально. У нас есть человек, который будет заниматься партией Навального, когда та будет создана.

— Скольких ваших волонтеров и сотрудников задержали в Марий Эл? По каким поводам и основаниям?

— Все штабы удивляются, как нам это удается, но наш штаб — один из немногих, где не было ни арестов, ни штрафов. Мы слышим, где у полиции могут быть потенциальные претензии, и стараемся построить работу так, чтобы этих претензий к нам не было.

 

 

— Многих ли вам удалось привлечь на свою сторону или хотя бы вывести из лагеря поддержки действующей власти?

— Людей, которые сюда приходили как волонтеры в том или ином виде, было человек триста. Те, кто приходили хотя бы несколько раз — около 150. Это база, которая активно интересуется политикой и вообще тем, что у нас происходит. В основном молодежь, но и люди старшего поколения тоже приходят. Некоторые спрашивали, как помочь в наблюдении на выборах, если не в ладах с компьютером и мобильным телефоном, но хочется поучаствовать. Мы с благодарностью принимали любую помощь и придумывали, что можно сделать.

— Как вы оцениваете взаимоотношения с чиновниками в Йошкар-Оле за время работы штаба?

— Конструктивные. Мы все люди. Я понимаю, в чем заключается их работа и что от них требуют. Они понимают, что могут выдавать разные причины, но если у меня есть цель добиться определенного результата, я буду искать, как это сделать другим способом. Иногда они шли на это, в каких-то моментах — нет, потому что понимали, что если они запрещают митинги, шествия, мне ничего не мешает выйти в одиночный пикет, и против этого они ничего не смогут сделать.

Живой склад ума и наш, и их позволял так лавировать, чтобы и мы могли выполнять свою работу, и им от начальства не прилетало, и волонтеров наших не задерживали.

— Чиновники верят в рассказы про Госдеп и пятую колонну?

— Они знают, что это неправда. Недавно была такая история — у одного телебосса спросили: «Ваш сын смотрит то, что вы делаете?» — «Вы с ума сошли?».

Одно дело, что говорят по телевизору, а другое — с чем ты сталкиваешься ежедневно. Они прекрасно понимают, где они правы, а где неправы. Но есть определенная функция, которую они должны выполнять. Поэтому они с пониманием ко всему относились, но делали свою работу.

 

Выборы-2018. «Господи, прости!»

— В Марий Эл за Владимира Путина проголосовали немного меньше, чем в среднем по России (74% против 76,5%). Вы связываете это с работой вашего штаба или с чем-то еще?

— Насколько мне известно, Марий Эл входит в тройку республик, где проголосовали меньше всего за Путина. Сложно судить, это результат нашей деятельности или того, что люди просто видят происходящее вокруг. А они видят, что нет ни медицины, ни образования.

У нас традиционно много голосовали за коммунистов, а не за правящую партию. Поэтому у многих возник вопрос: как так получилось, что на выборах губернатора коммунисты никого не выставляли? Из-за этого в том числе, думаю, упала популярность Грудинина в республике. В целом в нашей республике чуть более критичное отношение к власти, чем во всей стране. Особенность региона в том, что у нас не проводят агрессивную пропаганду власти.

— Во время одиночного пикета в январе вы сказали, что если явка будет низкой, Путину будет стыдно смотреть в глаза зарубежным лидерам. Как теперь считаете, будет стыдно?

— Есть несколько вещей, которые ему интересны. Не могу сказать «важны», но это вещи, на которые он обращал внимание: какая явка и сколько проголосуют за него в Крыму. Соотношение явки и голосов: 70% явки и 70% за него — это Путина бы полностью устроило. А получилось чуть больше по голосам и чуть меньше по явке. С одной стороны, казалось бы, хорошо, но это уже начинает тяготеть к показателям, которые выдают азиатские, африканские государства. Думаю, в какой-то степени ему это неприятно.

И было еще одно наблюдение на этих выборах. В 2012 году люди голосовали в большей массе расслаблено: «За кого бы проголосовать? Ну, давайте за Путина». А сейчас, когда они столкнулись с агитацией, которую мы проводили, они, все еще подверженные телевизионной пропаганде, все-таки настаивают, что Путин — это их выбор. Сейчас они уже более осознанно отнеслись к тому, что отдали голос за него. И в ближайшие шесть лет они, хотя бы на подсознательном уровне, будут отслеживать: а правильно ли я поступил?

 

 

 

— Почему явка по вашим данным в сравнении с данными Центризбиркома Марий Эл была выше?

— Был технический сбой в подсчете. Наблюдатели должны были отправлять явку каждые полчаса, и некоторые отсылали накопительным итогом: 30 человек, потом 45, потом 60. А надо было 30, 15 и 15. Когда сделали корректировку, стало более-менее сходиться. По нашим данным было около 62 процентов, ЦИК Марий Эл показал около 67 процентов. Но это только по тем участкам, на которых мы были, на показательных. Эти участки были выбраны, потому что они дают картину того, что происходило. Традиционно по всем предыдущим выборам получалось, что результаты на них наиболее соответствуют результатам по республике. Плюс там было большое количество избирателей.

— Как вы взаимодействовали с ЦИК Марий Эл и с председателем Ириной Татариновой?

— С Татариновой у нас нормальные рабочие отношения. У обоих была цель, чтобы выборы прошли по-человечески. Возможно, у нее были указания сверху нагнать явку, но это вопрос к ней. Я могу судить только по тому, что наблюдали наши волонтеры. Мы видели, что более-менее явка сходится. Выборы прошли с небольшими техническими нарушениями, но мы не можем сказать, что это сильно повлияло на результаты голосования.

Претензии, которые у нас есть, больше относятся не к ЦИКу, а к организации всего дня, когда у нас устраивали голосование за городскую среду, раздавали всем квиточки с QR-кодом. Номинально они не могут проверить, голосовал ли человек именно на президентских выборах, но это большое психологическое давление, когда он видит, что все его данные записаны. Один наш наблюдатель был свидетелем того, что человек опустил бюллетень в урну, перекрестился и сказал: «Господи, прости». Мы не знаем, к чему это относилось.

— Сколько наблюдателей вы направили на выборы?

— Всего было примерно 60 классических и 50 видеонаблюдателей.

— И до, и после выборов были разговоры о том, что множество наблюдателей привлечены не для того, чтобы следить за законностью процедуры, а только чтобы подчеркнуть прозрачность выборов. А что увидели ваши наблюдатели?

— Наши волонтеры именно так их и оценивают. Для Общественной палаты это был первый опыт. Они не выявили ни одного нарушения. «Единая Россия», разумеется, тоже ничего не выявила.

В целом у нас были конструктивные отношения с участковыми комиссиями. Мы приходили за день до выборов, знакомились. Иногда наши наблюдатели указывали членам УИК на какие-то шероховатости, небольшие нарушения, о которых они сами должны были знать. И на следующий день они уже понимали, что за ними будут внимательно следить и требовать соблюдения закона, поэтому попросили, чтобы был отдельный человек, который наблюдал бы за нашими наблюдателями. Чтобы мы не устроили никаких провокаций. Но те, кто сидел там в качестве наблюдателей от разных партий и готовились не нами, большей частью вели довольно пассивную работу.

Почему не было жалоб у других партий, за исключением КПРФ, я не знаю. Выявленные ими нарушения были незначительными, кроме двух. У нас тоже были некоторые, но акцент ставился на явку. И если небольшое нарушение мешало подсчету явки, мы уделяли внимание ей, а не нарушению.

 

Розыгрыши, Штаты и НТВ

— За последнее время вы получили два ложных звонка.

— Первый раз позвонили в январе, я об этом рассказывал во время одиночного пикета. Человек сказал, что он из посольства США, причем номер был действительно американский, на +1. Спрашивали, собираюсь ли я поехать и как долго там намерен пробыть. Странно было, что по телефону спрашивали то, что обычно спрашивают в посольстве. Накануне ночью я не спал, и днем был спросонок, поэтому ответил, что действительно собираюсь в Штаты, чтобы обучаться цифровому моделированию зданий. У нас таких специалистов нет, а в США эта технология развивается с 1980-х годов. Эти знания нам нужны, и я собираюсь работать на компанию и параллельно учиться в Нью-Йорке.

Второй розыгрыш — когда пранкер представился Николаем Левшицем. Им повезло, что я взял трубку, когда договаривал вживую какую-то мысль и не посмотрел на номер. Обычно мы созваниваемся по ключевым вопросам через Telegram, у нас нет иллюзий, знаем, что все телефонные разговоры прослушиваются. Я не посмотрел, был вызов по Telegram или по мобильному. Голос на Левшица был похож. Задним числом могу сказать, что разница была, но тогда я это не заметил. И он сказал, будто к нам должны приехать журналисты из ВВС, чтобы поснимать, как проходят выборы. Псевдо-Левшиц все предлагал сделать картинку того, что у нас в республике все не спокойно, «раскачать лодку». Я ответил, что специально мы ничего такого не делаем.

 

 

— Вас не смутило, что просили покупать мнения людей, когда было много тех, кого действительно сгоняли на выборы?

— Одно дело, когда мы это знаем, а другое — когда человек хочет, чтобы журналисты попали именно на такой момент. Странно, конечно, об этом говорить… Я не могу сказать, что меня не смутило, но и сказать, что все воспринималось естественно, тоже не могу. Я и ответил: «Николай, чего ты от меня хочешь? Что будет, то и покажем». В начале разговора я говорил что-то вроде «Сделаем, сделаем». Эти фразы можно менять местами. Телефонный разговор был в три раза длиннее, чем выложено в интернете. Можно было смонтировать что угодно, и получилось, будто я согласился.

Потом приезжали журналисты НТВ, пытались взять интервью на эту тему. Журналистка все время спрашивала на разные лады, сделаю ли я то, что скажет центральный штаб, если это противозаконно. Я несколько раз сказал, что нет. Не знаю, что она от меня ожидала — что в конце концов я сдамся и скажу: «Ну конечно, да! Только отстаньте от меня»?

И вот они пытаются слепить из этой истории, что мы собирались что-то фальсифицировать. Я говорил, что это не так, и результаты всего наблюдения подтверждают, что наши наблюдатели просто следили за законностью.

Сегодня в штаб приходил человек поработать с электросчетчиками, и сказал, что он видел репортаж. Но мы не видели и в сети теперь найти не можем.

— Собираетесь возвращаться из Штатов?

— Конечно! У нас больше востребованность. Там-то этих специалистов сколько угодно. А у нас нехватка. Это основная проблема в стране — нехватка специалистов во всем. Что уж говорить о таких довольно экзотических пока знаниях как цифровое моделирование зданий.

 

Митинги и пикеты

— Какой митинг вы считаете самым удачным?

— Они у нас все в той или иной степени были удачными, за исключением осеннего. Мы проводили его у «Мебельграда», как и 12 июня. В тот раз у нас не было времени подготовиться, и люди о митинге не знали.

Остальные — что в сентябре, что в июне, что пикет 28 января, я считаю, все удались, как и агитационные прогулки.

Мы, по-моему, единственный штаб, который сделал в июне два митинга подряд. Потому что мы подавали два уведомления. Нам чиновники сказали: или перенесите митинг на площадь у кладбища, или на другое время. И мы решили подать и то, и другое: в одном написали, что будет 11 июня, а в другом — 12 июня около кладбища.

 

 

 

— В сентябре 2017 года в Йошкар-Оле прошел пикет против ваучерной приватизации. Для чего вы туда пошли и как относитесь к этой теме?

— Даже Чубайс и остальные участники процесса признают, что это было не совсем справедливое распределение богатств страны. Люди не понимали, что это такое и как с этим поступать, им было сложно разобраться. Многие от непонимания просто продавали ваучеры за совсем небольшие деньги или вкладывали в какие-то фонды, которые потом разорялись и возвращали им в буквальном смысле копейки. А те, кто понимал, как ваучеры действовали, воспользовались этим и консолидировали большие богатства в своих руках.

Организатор пикета Юрий Шалангин добивается справедливого разрешения этого вопроса 20-летней давности.

У приватизации были бенефициары, и если они продолжают свою деятельность и имена их известны, то можно выработать какие-то правила. Это не значит «все отменить». Надо сделать справедливую корректировку, которая позволит, во-первых, каким-то образом подойти к общему знаменателю, когда и владельцы, и жители всей страны будут в большем согласии, чем сейчас. Большинство не считает приватизацию справедливой. Навальный тоже говорит о том, что надо пересмотреть ее итоги. Нам эта тема близка, поэтому мы решили поддержать людей, вышедших на пикет, и тоже поучаствовали.

 

Вся оппозиционная рать

— С кем из представителей несистемной оппозиции в Марий Эл вам удалось наладить взаимодействие?

— Объединение перевозчиков России и ПРОРАБ. Вообще вся несистемная оппозиция, которая была готова с нами взаимодействовать. Какая бы идеология ни была, пока у нас несменяемость власти, у нас одна цель: чтобы власть сменилась на ту, при которой будет возможен диалог, дебаты между разными направлениями и учениями. Только когда наступят такие времена, можно будет разделяться на разные направления.

 

 

— А с представителем местного штаба Ксении Собчак вы общались?

— Я — нет. Общались некоторые наши волонтеры, и по результатам нам показалось, что это будет не очень эффективное взаимодействие.

— Какова позиция йошкар-олинского штаба по Собчак?

— Надо понимать, что есть разница между политической силой и людьми, которые находятся уже на месте. У нас не было однозначного решения для всех штабов: мы не общаемся с Собчак или общаемся, но неофициально, или мы обязательно пытаемся найти с ними общий язык. Все по-разному, все зависело от региона: насколько адекватный руководитель штаба на месте и так далее. У нас получилось так, что не совпало.

 

Либертарианцы штаба

Член Либертарианской партии России, волонтер штаба Навального в Йошкар-Оле Кирилл Черепанов

— Отделение партии в Марий Эл создано в декабре 2017 года после визита активиста ЛПР Михаила Светова, который прочитал лекцию в йошкар-олинском штабе Навального 3 декабря. Большинство членов нашего отделения находятся в штабе Навального. Всего членов ЛПР в республике около 20 и еще с десяток сторонников. Потихоньку растем, привлекаем новых людей. У нас появились цели, которых мы хотим достигнуть.

— Какие именно?

— Верхняя ступень — анархо-капитализм. Мы двигаемся в этом направлении, в направлении свободы. Если кто-то вступает в ЛПР, это еще не значит, что он обязательно хочет АнКап, он просто хочет двигаться в сторону свободной России. Анархо-капитализм — это свободный рынок. У нас он не такой замкнутый, как при СССР, но есть акцизы, пошлины и прочие вещи, которые не дают рынку быть свободным.

Повсеместное распространение оружия — это тоже важно, мы к этому стремимся. По сути и сейчас большинство людей, которые хотят получить оружие, могут его получить. Да, это лицензируется, «поехавшим» преступникам в руки оно не попадет. Но это и развязывает руки преступникам. Одно дело, когда вы назначили кому-то встречу, чтобы его убить, и он может быть безоружен. И другое дело, когда вы не можете этого знать. Мне кажется, что количество нападений уменьшится, когда оружие будет у всех.

Я понимаю, что, хоть я и достаточно молод, за свою жизнь наших идей не реализую, но, возможно, когда-то у моих внуков будет свободное либертарианское местечко с законами, которые они сами будут определять для своей общины.

— Возможно ли что-то подобное при действующих законах?

— Когда Михаил Светов приезжал в Йошкар-Олу, он говорил, что прямо сейчас можно сделать страну либертарианской. Мы просто говорим, что на частной собственности вы можете устанавливать свои законы. Допустим, у вас есть квартира и в ее пределах вы можете иметь оружие и прочее. Допустим, у нас есть маленький город Йошкар-Ола. Проводится референдум о том, хотят ли жители свободное оружие в городе. Конечно, сегодня никто за это не проголосует, но при этом будет понятно, что это решение горожан.

 

 

— Будут ли либертарианцы поддерживать Навального сейчас, после того, как выборы прошли?

— Поскольку партия у нас свободная, никто этого не ограничивает. Был съезд федерального комитета в Москве, и было тяжело найти общее решение, поддерживать Навального или нет. Есть и те, и другие. То же было и по поводу забастовки избирателей: хотите — поддерживайте, не хотите — нет. Это и есть свобода.

 

Волонтеры

Александр, графический дизайнер, выступал на всех митингах

— Ты выступал на митингах 11 и 12 июня. Что побудило говорить с трибуны?

— Это было стихийно, я не готовился произносить речь. Приходил, слышал выступавших, и меня начинало, говоря слэнгом, «бомбить». Прорывалось недовольство, в частности, тем, как проходит митинг. Если честно, я считаю, это не то. Например, 12 июня был митинг, который проводился по мотивам расследования «Он вам не Димон». Люди пришли, чтобы высказаться против всей этой наглой коррупции и беспредела, но когда они выходили к микрофону, то говорили настолько в общих чертах, такими размытыми фразами, что мне казалось, будто это заученное выступление на детском утреннике. Были очень обтекаемые, общие конструкции, и мне захотелось в этот момент выйти и сказать то, что у меня на душе. Я не жалею о том, что выступал, хотя все спикеры, думаю, понимали, что если ты вышел говорить на митинге Навального, то определенные службы сразу берут тебя «на галочку». Я замечал потом некоторые моменты, которые убеждали в том, что это все есть, это не сказки, а действительно, есть определенное внимание. Но с каждым днем мне все больше наплевать на это.

 

 

— Как ты считаешь, есть ли польза от мирных митингов?

— Я только за мирные митинги. Это отличный инструмент, чтобы мобилизовать людей, сплотить их вокруг какой-то идеи. Я не вижу никакого смысла проводить не мирный митинг, а какое-то стихийное выступление. К примеру, 5 ноября — все знали, что планируется, но в итоге не получилось ничего. Люди боятся выходить даже на мирный митинг, как может идти речь о чем-то другом? Некоторые боятся даже подписаться на паблик Навального «ВКонтакте», это не шутка! Потому что знают, что ВК просматривается спецслужбами, операторы сливают ФСБ все переписки по первому сигналу. Смешно говорить о чем-то, помимо мирных митингов. Знаю, есть позиция, что это все несерьезно и ни к чему не приведет. Но я своими глазами вижу, что довольно солидная часть моих знакомых за этот почти год активной кампании Навального, никак с ней не соприкасаясь, поменяли свое мнение о власти: от сдержанно-позитивного в духе того, что Путин — неплохой президент и вывел страну из кризиса, до весьма негативного.

— Но большинство все-таки не поменяло.

— Йошкар-Ола — это супераполитичный город. Люди погрязли в повседневных работах и выживании, которое по телевизору называют стабильностью. У них банально не хватает воздуха и времени, чтобы о чем-то подумать. Свободного времени у них остается только на то, чтобы прийти домой, упасть на диван и включить «Кисель-ТВ».

На уличных акциях я подходил к пенсионерам и замечал, что при слове «Навальный» они разве что в обморок не падали. У них аллергия на все, кроме слова «Путин». К счастью, их не много.

— Как оцениваешь опыт работы в штабе Навального?

— Негатива после работы в штабе нет никакого. Я считаю, что процесс в целом идет как надо.

На гражданскую активность меня «зажег» не Навальный, я давно интересовался социальной и политической жизнью. Но он стал человеком, который мне немножко пролил свет на политическую жизнь в России. Я не сразу поверил, проверял все факты, и постепенно он заслужил уважение и доверие.

Я думаю, только человек, который абсолютно не пытался услышать Навального, может сказать, что это полная туфта. Все, кто хоть как-то вникли, либо за, либо против, но уважают.

 

Сергей Мухорин, IT-специалист, волонтер штаба

— Я не суперактивный волонтер, не приходил каждую неделю сюда, но поделал все варианты работ: раздавал листовки, ходил с шариком по улицам, помогал с кубом, был на всех митингах.

Мне понравилось ходить по улицам, особенно когда встречаешь людей, которые резко против. Они говорят в основном одно и то же — что надо все оставить как есть. Некоторые были приверженцами царей. Они выступали за то, чтобы Путин был царем и его власть позже перешла по наследству. Было странно, но для меня это позитивный опыт: ты видишь, что на самом деле у людей в головах, о чем они думают. Конечно, были и те, кто поддерживал нас.

Я был наблюдателем на выборах и раньше, и на этих президентских. Был разочарован, когда видел людей, которые по-настоящему, искренне голосуют за «Единую Россию». На мой взгляд, это от недостатка информации. Я наблюдал всегда бесплатно. К наблюдению ради денег отношусь отрицательно, потому что те, кто приходит ради денег, невнимательны. В этот раз со мной на участке наблюдали еще пять человек, и никто из них не делал ничего, кроме изображения того, что они считают явку. Они не смотрели, как считают голоса, стояли в пяти метрах, большинство не просило копию протокола. Просто отсидели свое время и все. Результат выборов меня не удивил. Мы знали, что так будет.

 

Михаил Миронов, студент, SMM штаба (специалист по соцсетям)

— Плюсы и минусы работы в штабе для тебя?

— Много времени и нервов ушло, но и очень многое штаб мне дал: новые знакомства, друзья, новые знания. Я попал сюда в первые дни, и все было очень интересно. Я пошел в SMM, потому что люблю писать. Мне всегда это нравилось. В штабе я получил новые знания, освоил новые техники письма.

 

 

— Ты получал угрозы?

— Угроз не было, потому что в основном все делается анонимно. Многие подписчики не знают, кто пишет новости. В ссылках паблика указан только Вадим Кремнёв. Мне никаких угроз не поступало. В целом люди реагируют также, наверное, как по всей России.

Я не только SMM занимался, еще раздавал листовки, разносил агитацию по подъездам. Агитировать людей на улице было довольно сложно. Я закрытый человек и мне проще что-то написать в интернете. В жизни я менее раскован. К тому же в сети ты можешь относительно долго формулировать мысль.

— В спорных ситуациях ты отдавал предпочтение штабу или вузу?

— Штабу. Потому что понимал, что сейчас это для меня важнее, и надо это закончить, а отучиться я всегда успею.

 

Евгений Вознесенский, студент, «человек-агиткуб»

— Я пришел в штаб после митинга 12 июня, в конце месяца. Хотя был на митинге и 26 марта, но тогда я понятия не имел, что в городе появился штаб.

Штабу нужен был человек, который занимался бы организацией агиткубов. Я занялся подачей заявлений и самой работой на кубах. Проблема была в том, что это штаб Навального: наша администрация не очень любит давать разрешение на такие мероприятия. Отказы были не обоснованы. Стоят какие-то палатки, которым куб никак не мешает, но нам отказывают. Один раз нам запретили куб 1 сентября, потому что 2 и 3 сентября у них были какие-то мероприятия. Они даже не заморачивались.

Вторая проблема — большинству людей без разницы, что ты им говоришь. Они считают, что все решат за них, «а нам до этого никакого дела нет». Были и агрессивные люди, которые говорили неприятные вещи.

 

 

Для меня это был хороший опыт, который помог понять, как люди относятся к политике, какие настроения в обществе. Были разочарования, но были и люди, по разговорам с которыми видно: они понимают, что происходит. И это стоит того. Есть люди, которые по-настоящему заинтересованы в политике и понимают, что к чему.

Я считаю, это проблема — что большинство людей аполитично. Они ждут, что за них все решат.

 

Александр, видеомонтажер в штабе и по профессии

— Я в штабе с самого начала. Моя задача: когда что-то снимается, я должен это правильно оформить по стандартам федерального штаба, подправить звук и что-нибудь подрезать. На нашем канале было 500-600 просмотров на видео. Кто-то из зрителей, вероятно, приходил на митинги из-за этого ролика.

На президентских выборах я был видеонаблюдателем, зафиксировал один большой вброс — в Благовещенске, кажется. Смотрел с 12 камер, на одной из них увидел, что вбросили кучу листов, и снял это на телефон.

После закрытия, наверное, вступлю в партию, которую собирается создать Навальный. Буду участвовать в митингах. Смогу наблюдать от нее на всех выборах, это очень полезно.

---

Штаб Алексея Навального в Йошкар-Оле открылся 11 июня.