Алексей Навальный в Костроме: Наш главный ресурс — правда!

Политик Алексей Навальный 9 июня приехал в Кострому, где встретился со сторонниками и волонтерами. На площади Рыбниковой он провел митинг, который, по данным краеведов, стал одним из самых массовых собраний оппозиции за последние 100 лет. Перед проведением митинга Навальный ответил на вопросы интернет-журнала «7х7».

 

 

О выборах и цензуре: «Власти страшно боятся»

— Алексей, на вашу пресс-конференцию были приглашены все костромские СМИ, но пришла только небольшая группа. Вы настолько неинтересный собеседник?

— Вы пришли — и это уже замечательно. Это особенность небольшого региона и особенность бюджета: все деньги забирает Москва, остаток полностью контролирует региональная власть, и никакие местные СМИ здесь просто не выживают. Я понимаю ситуацию отлично. Главное — мне есть что сказать.

 

 

— Ваша кампания в Костроме началась с победы: впервые в России вам согласовали установку билбордов. Впрочем, они не простояли и ночи. Какое продолжение получила эта история и какие выводы из нее вы сделали?

— Выводы таковы, что [власти] страшно боятся. Они понимают, что «Единая Россия» захапала все Законодательное собрание, хотя ее никто не поддерживает: реальная доля «ЕР» во всех органах совершенно не пропорциональна той поддержке на уровне 30%, которую они имеют. Они понимают, что наши лозунги и темы получат поддержку, и страшно боятся чего-то нового. Билбордов повесили 4 штуки. Была у нас дискуссия: писать в твиттер, что их повесили, или не писать? Я в 10 часов вечера повесил, а с утра мне приходит смс-ка, что билборды уже сняли. То же самое случилось на радио: местная «Европа+» и «Ретро-FM» пустили в ротацию ролики, они день покрутились — их сняли. Но интересно же, что разрешили же сначала! Ни в одном другом городе у нас не было ни билбордов, ни радиорекламы — у нас изначально даже не брали. Это говорит о том, что внутри костромской власти непростая ситуация, нет монолита, и местный бизнес не видел криминала. Но когда они столкнулись с очевидной позицией мэрии, которая сказала, что «мы поспиливаем ваши конструкции», они уже ничего не смогли сделать. Мы нормально к этому относимся, и это нас обнадеживает. Мы и листовочками всех обойдем и найдем своего избирателя.

— В Костромской области для участия в праймериз Демкоалиции заявились всего 3 человека. С чем вы связываете такие низкие цифры?

— Мы все силы бросили на Новосибирск, поскольку там скоро подведение итогов, а в Костроме все случится на 2–3 недели позже, поэтому время еще есть: на сайте 3 человека, еще 2 или 3 проходят модерацию. Я уверен, что будет достаточное количество кандидатов, чтобы был выбор. Как будет выглядеть первая тройка — главный политический вопрос, который должны решить сами костромичи.

— Почему люди боятся? Или не доверяют вам? Что с этим будете делать?

— Мы столкнулись с тем, что они не верят в демократию. Многие считают, что праймериз устраивают показушным образом, и где-то в Москве уже все решено. Одна из целей моего приезда сюда — доказать, что это совсем не так. Мы реально не знаем, кто возглавит тройку. Это на самом деле выборы. Люди с 1996 года не видели ничего похожего на честные выборы, и нам нелегко их убедить, но будем лед недоверия ломать.

 

 

— Первоначально заявлялось, что Демкоалиция не будет выдвигать федеральных «паровозов» в регионах, но на днях ваш соратник Илья Яшин заявил о готовности возглавить список на выборах в Костромскую облдуму — еще до объявления результатов региональных праймериз. Считаете ли вы такую систему демократичной?

— Там, где идет Демкоалиция, никаких московских «паровозов» не будет — это принципиальная позиция. Любые москвичи идут только через праймериз, и Яшин имел в виду, что он готов бороться за лидерство. У нас нет никаких кандидатов, которых мы обязательно хотим протащить. Все идут на праймериз. Побеждает Андрейченко — он возглавляет список, а Яшин идет вторым или какое место он займет. Это жесткие правила игры. И мы уверены, что только через подобные праймериз нужно сформировать список.

— На прошлых выборах в Госдуму в костромском избиркоме «утонули» почти 5 тысяч открепительных удостоверений. Гражданин Долгий, под бдительным руководством которого произошла так называемая «коммунальная авария», якобы уничтожившая документы, до сих пор никак не наказан и даже возглавил горизбирком. Как вы надеетесь пройти проверку подлинности необходимых для регистрации 2 800 подписей в присутствии таких граждан?

— Мы намерены собирать их абсолютно публичным образом, это будут делать идейные люди, но работа будет платная. Когда мы соберем — мы вас всех соберем на них посмотреть. Публично их в штабе будет проверять графолог. Копии подписей мы отправим в Москву, где их проверит графолог при журналистах. Всех жуликов-единороссов мы вынудим прийти и на эти подписи посмотреть, чтобы всех убедить, что подписи — настоящие. Мы понимаем отлично, что они не хотят нас допустить. Но мы сделаем все возможное. В Костромской области история фальсификаций намного менее впечатляющая, чем в Татарстане, Башкирии или Мордовии: все-таки самый низкий уровень голосования за Путина и второй с конца за «Единую Россию» говорит сам за себя.

— Ваши критики говорят, что «поход в регионы» — это лишь «трамплин» для будущих выборов в Госдуму. Не получится ли так, что, пройдя в региональные парламенты, ваши сторонники покинут их через год ради мягких кресел в доме на Охотном Ряду?

— Я считаю, что и там должны быть праймериз. Возможно, человек, избравшись сейчас и делая попытку пересесть в Охотный Ряд, на праймериз поддержки не получит. Ему скажут: «Друг, ты вот сюда шел? Ну вот и сиди здесь!». Этот вопрос должны решать избиратели.

«Танк по ночам билборды не снимает!»

— Из-за приговоров, пусть и условных, вы сейчас не можете сами баллотироваться в депутаты? Как долго продлится эта ситуация и сохранились ли у вас политические амбиции, несмотря на преследования?

— Мне действительно запрещено участвовать в выборах — я даже не помню, до две тысячи какого года, но я уверен, что это все долго не продлится. И я думаю, что смогу принять участие в выборах — возможно, даже до конца этого срока. Это зависит от общеполитической ситуации.

 

 

— Игорь Губерман писал жизненные вещи, со многими из которых трудно не согласиться. «На собственном горбу и на чужом я вынянчил понятие простое: бессмысленно идти на танк с ножом, но если очень хочется, то стоит». Что заставляет вас «кидаться на танк», когда вы заранее знаете, что весовые категории неравные?

— Никакого танка нет. Это картонный танк — какая-то эфемерная конструкция! Из Костромской области это видно намного сильнее, чем из многих других регионов. Здесь низкий уровень голосования за них. Мы видим область, где разрушена базовая инфраструктура. Здесь есть города, где пять месяцев нет горячей воды, — Шарья, по-моему. Какой там танк? Мы не врем ни в одном слове и находим поддержку. Когда мы доходим до человека — никаких танков нет. Тема борьбы с коррупцией и непередача денег в Москву — они очевидны, их поддерживают 90% жителей области. Та коррумпированная банда, которая захватила власть, контролирует силовые структуры и может любого человека одного закатать в асфальт, посадить. Но в целом эта структура слабая. Иначе зачем они снимают билборды? Танк по ночам билборды не снимает. Ну что там — приехал какой-то человек, пусть наберет свои 1,5% и уезжает. Но они же по ночам воруют билборды — это говорит, что там и близко нет уверенности в своей мощи.

— Насколько велика ваша поддержка?

— Наши основные предвыборные темы: полномочия и деньги — обратно в регионы, борьба с коррупцией, прямые выборы мэров и губернаторов, общая сменяемость власти, отсутствие цензуры, свобода для СМИ. По всем нашим программным пунктам нас поддерживают более половины избирателей. Это просто факт. Нам нелегко это донести, поскольку нам навязывают повестку — Крым, например. Но в Костромской области никого не интересует Донбасс на фоне этих дорог, когда по проспекту Мира едешь, будто это какие-то американские горки. Мы уверены, что мы своего избирателя найдем и голосов хватит в достаточном количестве.

— Несмотря на предъявленные вам обвинения, судьи ни разу не рискнули дать вам реальный срок. Почему?

— Меня рискнули один раз и на следующий день выпустили, и связываю это с тем, что я вижу собственными глазами: люди вышли в Москве на улицу. Они поняли, что политическая цена моей посадки — немного выше, чем они ожидали, поэтому и отпустили.

— Что вы считаете своим главным ресурсом и главным преимуществом?

— То, что мы говорим правду. Правда, наша программа и наши идеи — это наш супер-ресурс. Это гораздо важнее, чем деньги и телевидение.

— Глядя на то, как вас поддерживает ваша жена, невольно возникают аналогии с женами декабристов. У вас никогда не возникало желания бросить все и уехать, чтобы оградить семью от неприятностей?

— И жена, и семья меня поддерживали и поддерживают всегда. Жена мне, наоборот, говорит: «Давай, что сидишь?». Невозможно политику оппозиционному в России что-то делать, если не поддерживает семья.

 

 

— Многие образованные люди после Болотной уехали из России, что остановило вас?

— У меня всегда есть желание оградить и защитить, но это не означает уехать за границу. Я не осуждаю тех людей, которые уехали, столкнувшись с какой-то опасностью. Но для меня отъезд за границу — это капитуляция. Почему я должен уезжать? Пусть они уезжают. Пусть все, кто разрушил дороги в Костромской области и не починил их, — вот пусть они и уезжают за границу. На выборах в Москве, в крупнейшем городе России, за меня проголосовало 30% избирателей. Поэтому я не собираюсь никуда уезжать.

— Когда вашего брата посадили в тюрьму, некоторые СМИ вышли с заголовками «брат за брата». Часто ли вы общаетесь с Олегом и его семьей, как они сейчас живут?

— Я приезжал к нему на краткосрочное свидание, на долгосрочное, мы обмениваемся письмами, он мне звонит регулярно. Это тяжелая ситуация и для меня, и для моей семьи. Все понимают, что он — заложник, которого схватили, чтобы мне отомстить. Но сам Олег тоже говорит, что останавливаться нельзя и правильно дальше бороться за правду и за справедливость в нашей стране.

«Выборы губернаторов — фикция»

— Если бы с вас сейчас сняли судимости и предложили пойти в губернаторы, вы бы отказались?

— Исполнительная и законодательная власть — немного разные вещи. В исполнительной власти действует «отрицательная селекция». Выборная должность — это одно. А когда тебя назначили губернатором или министром, даже если ты хороший человек, тебя по факту вынудят заниматься ежедневной коррупцией — просто для того, чтобы ты выполнял свои служебные обязанности. Даже если себе брать не будешь, ты будешь каждый день вовлечен в схемы: чтобы министерство продолжало работать, будешь вынужден ежедневно подписывать какие-то сомнительные приказы.

— А почему на выборах губернатора в Костроме вам не выставить своего кандидата?

— Выборы губернатора в России — это фикция. Муниципальный фильтр непроходим. Когда по всей стране губернаторы перед выборами уходят в отставку — всю Россию уже тошнит от этого.

— Когда на улицах Костромы вокруг ям появились карикатуры на мэра города, как в Екатеринбурге и Рязани, люди, выступившие в поддержку акции, заявили о необходимости создать «карту бездорожья» по аналогии с РосЯмой. Не обижает ли вас «прихватизация бренда»?

— Не обидно. Мы РосЯму для этого и делали, чтобы ей пользовались абсолютно все. Десятки тысяч ям заделаны. Но я боюсь, что в Костроме это невозможно! Я ехал — смотрю на этот проспект Мира: где здесь можно нарисовать портрет-то? Места для портрета нет, потому что яма на яме и ямой погоняет. У вас дорожный бюджет — 980 миллионов рублей, это только ямочный ремонт. В принципе в области нет денег, чтобы привести дороги хоть в какое-то приличное состояние. У вас все тендеры дорожные выигрывают государственные предприятия. Изменение состояния дорог связано не с портретами и не с использованием РосЯмы. А с тем, чтобы 40% НДС вернулось и область получила дополнительно 8 миллиардов рублей. И тогда дорожный фонд можно было бы увеличить в 3–4 раза. Нужно реально те деньги, которые вы сами зарабатываете, вам отдать, чтобы город развивался.

— В Костромской области на строительстве семеноводческого центра в Шарье при Слюняеве украли 154 миллиона рублей, но уголовное дело окончилось амнистией. Губернатор сменился, три года прошло, а центр так и не достроен. Что предлагаете делать с такими историями?

— Это один из примеров, почему мы идем на выборы. Все знают, что украли эти 154 миллиона, до сих пор ничего не построено, а все разводят руками. Но это очень большие деньги для региона с населением 600 тысяч человек! Воруют открыто — и уходят безнаказанно. Мы идем, чтобы бороться с коррупцией. Наши депутаты будут стражами бюджета. Должны появиться депутаты, которые не будут успокаиваться на этом, будут долбить хотя бы депутатскими запросами. У нас был пример покойного Бори Немцова в Ярославле по онкологии, когда начали лекарства выделять. Должно быть несколько депутатов, которые проблемой этой занимаются.

— Как вы относитесь к волне отдачи муниципальных водоканалов в частные руки? Практика концессионных соглашений распространяется по городам и скоро, кажется, охватит все регионы. При этом проекты нередко разрабатываются и проталкиваются властями в интересах «Росводоканала», входящего в состав «Альфа-групп», в которой трудился ваш соратник Ашурков.

— Он был уволен за связь со мной, не забывайте. Есть проблема по всей стране — проблема монополизации вообще. ЖКХ снова превращается в сверхмонополию, это видно даже на примерах управляющих компаний.

— В Костроме депутат облдумы, отвечающий за экологию, не помешал фирме своего отца получить под застройку территорию Шаговского пруда в центре Костромы.

— Знаю я эту ситуацию.

— Что вы сможете противопоставить таким историям сейчас и что изменится, если пройдете в облдуму?

— Первое — публичность. Второе — расследования. Мы, как депутаты, будем вставать на каждом заседании и требовать: «Мы не будем ничего поддерживать и будем вам мешать до тех пор, пока вы не начнете расследовать ситуацию». Конфликт интересов очевиден! Но там были какие-то депутатские запросы? Кто-то вообще этим занимается, кроме общественников и небольшого количества СМИ? Должны появиться депутаты — официальные люди, которые будут долбить запросами, писать заявления о преступлении. Их сейчас нет. Законодательное собрание большое, а людей, которые сделают элементарную вещь, просто будут скандалить вокруг этого, — их нет. Они должны появиться.