Юлия Латынина, «Код доступа», радио «Эхо Москвы»

Ю. ЛАТЫНИНА - Добрый вечер. Юлия Латынина, «Код доступа», 985-970-45-45 – это СМСки. И я начну с главной новости этой недели, которая неожиданно, несмотря на свою новогоднюю сущность, оказалась щедра на новости – то Жирар Депардье получает российское гражданство, то Бриджит Бардо его просит. Я начну с Жирара Депардье, хотя у меня есть ощущение, что эту новость нам Кремль подкинул специально, чтобы отвлечь нас от продолжения обсуждения «людоедского закона», который Путин тоже подписал. Такой новогодний подарок детям. А Путин призвал к милосердию и чуткости, и подписал нескольким десяткам тысяч российских детей, ну, если не смертный приговор, то обрек их на заключение в концлагерь. Сколько десятков тысяч – сказать сложно, потому что, ну, с 1991 по 1999 годы было усыновлено 15 тысяч российских детей американцами, с 1999 по нынешний – 45 тысяч. То есть это идет по нарастающей. Если представить себе еще, скажем, следующие 13 лет Путина у власти – ну, это где-то, получается, 60-70 тысяч детей, не усыновленных американцами. С учетом того, что 60% из этих детей будет изнасиловано и 100% будет оскорблено и унижено – ну, получается, что где-то тысяч 40 детей приговорены этим законом к изнасилованию, в качестве чуткости, и несколько еще тысяч просто к убийству и самоубийству. Для них даже патриарх Кирилл кладбище выделил, выпросил. Это сама по себе очень интересная концепция, что дети-сироты должны умереть. Я не думаю, что в Америке есть специальное кладбище для детей-сирот, потому что, во-первых, очень мало детей-сирот, а во-вторых, уж если у них есть дети-сироты, это не значит, что они должны умереть. Это значит, что их надо лечить.

А у нас – вот, подарили им кладбище, подарили им этот закон и подарили – обратите внимание – такую вещь: настолько торопились людоеды, что даже не избавили от этой участи не просто те абстрактные тысячи, о которых я говорю и которые сложно подсчитать, это будет 40 или 50 тысяч изнасилованных, а вот те несколько десятков людей – там разные цифры называются, 48-56 – которые уже усыновлены, у которых уже есть отец и мать, и которые уже не просто одной ногой были там, а которые… помните мальчика, Сережу Макеева, страшная история, город Озерск, Томская область, который должен был быть усыновлен испанцами, он ездил к испанской чете на каникулы. Там они сказали его усыновить, тут мэр города Озерска поднял шум, что проклятые иностранцы усыновляют наших детей, и не разрешили испанцам его усыновить. Они рыдали в зале суда, мальчик плакал, рвался. Подыскали ему в казенном порядке спешно каких-то русских усыновителей, дали им квартиру. Усыновители, естественно, тут же сплавили мальчика в психушку. Там были не очень нормальные усыновители сами. В общем, в конечном итоге мальчик утопился. Вот. Вот эти то ли 48, то ли 56 детей, которые попали в точности в ситуацию Сережи Макеева – вот оно, у них уже были родители. Уже эти люди приезжали к ним, звали их мамой. Людоеды даже этих детей не хотят пощадить. И вот это все случилось, потому что Сенат подписал закон Магнитского. Это все случилось, потому…

Напомню, против кого направлен список Магнитского. Против людей, которые украли из российского бюджета без малого миллиард долларов. Этих людей Америка не хочет видеть на своей земле, не хочет, чтобы они пользовались американскими банками. Вот с такой силой Кремль вступился за этих людей, давая понять, что это сущность российской власти – красть из российского бюджета. Что это право он не позволит тронуть никому, за это право он готов перегрызть глотку любому, ну а лучше всего – самому беззащитному, то есть собственным же детям-сиротам.

Этим законом дано понять, что Путину права бандитов гораздо дороже, чем права детей, и удивительная вещь со списком Магнитского – что ведь даже уже и Сердюкова уволили. Часть этих людей, которые воровали эти деньги, они же были под началом Сердюкова. Так Сердюкова уже уволили, а право само воровать из бюджета – оно является неприкосновенным. Его надо защищать.

Так вот, поскольку ответ на список Магнитского, все-таки, я думаю, Кремль понимает, вышел очень неудачный, и этот пиар не проглотил никто, а очень поздно, собственно, Кремль спохватился о том, что нужен какой-то пиар, потому что они сначала вбросили эту идею и, видимо, ожидали, что ее примут на «ура». Когда возникло страшное общественное сопротивление, возник раскол элиты, стало нужно как-то подпирать эту идею. Стали нам рассказывать о том, что в Америке убивают русских сирот. Ну, что примерно то же самое, что сказать, что врачи убивают пациентов. Ну, действительно, иногда бывает – врачи убивают пациентов. Но из этого не значит, что надо запретить всю медицину. Или сказать: «американские машины убивают российских людей». Да, люди едут в «мерседесе», расшиблись в лепешку. Из этого не значит, что американская машина более опасна, чем «жигули».

Когда эта демагогия не прошла, ребятам срочно понадобилась какая-то отвлекающая дымовая завеса, и, на мой взгляд, история с присуждением Депардье российского гражданства – это такая завеса. Это история собаки Алкивиада, которую я еще раз напоминаю. Алкивиад отрубил собаке хвост, и когда все в Афинах стали обсуждать, зачем он это сделал, сказал своим друзьям: «Чтобы обсуждали это, а не что-то другое». Итак, хвост собаки Алкивиада.

Это на самом деле очень серьезная история, про Депардье и про налоги. И я напомню другую историю, когда в 1976 году Швеция насчитала писательнице Астрид Линдгрен 102% налогов. Это случилось потому, что согласно новым законам социалистов, индивидуальный предприниматель должен был платить подоходный налог сам, а еще он должен был платить налог, который предприниматель платит за работников. Астрид Линдгрен, которая вообще убежденная социал-демократ, защитница прав детей, животных, написала сказку. Сказка называлась «Помперипосса в стране денег», сказка публиковалась в нескольких частях в газете «Экспрессен» и привела в конечном итоге к очень живой общественной дискуссии. И кончилось дело поражением социал-демократов на выборах в том же году. Правда, надо сказать, что шведское общество – это особое общество, оно сочетало, особенно тогда (сейчас оно немножко разбавлено мигрантами), высокую социальную защищенность с очень высокой социальной ответственностью. Я лично знаю довольно большое число шведов, причем не бедных, и все они мне на мой любимый вопрос повторяют, что да, налоги им платить не жалко, что они уверены, что эти налоги идут на доброе дело, а не работать им стыдно.

И вот вторая итерация той же самой истории. На выборах во Франции побеждает Франсуа Олланд, обещает 70%-ный налог на богачей. Понятно, что реально этот налог выше, потому что точно так же, как и у Астрид Линдгрен, кроме налога на доход, ты платишь кучу налогов на имущество, и так далее и так далее. Причем заметим, что Франция – не Швеция, к сожалению. Избиратель Олланда – это не сознательный швед, который будет работать всегда, потому что ему, видите ли, стыдно, а это арабка в хиджабе с шестью детьми. Вернее – ее муж, который считает, что работать глупо, если эти неверные дают деньги нахаляву, который считает, что вообще грабить неверных – это джихад. Арабка сама ничего не считает, ей муж запретил думать.

Вообще на этих выборах впервые мусульманское меньшинство решило исход выборов. И богачи после этого потянулись из Франции, в том числе Жирар Депардье, великий актер, купил виллу в пограничной с Францией бельгийской деревушке Нешэн. Заметим, что бельгийские налоги тоже велики, то есть платить Депардье был готов, но все-таки не по ставке Помперипоссы. Никакого шоу из этого Депардье не делал, пока премьер Эйро не назвал его поступок «жалким». Вот тут Депардье взбесился, в «Le Journal du Dimanche» было опубликовано письмо, в котором, в частности, были такие фразы, цитирую: «Я родился в 1948 году и начал работать с 14 лет. За 45 лет я заплатил 145 миллионов евро налогов. С 2012 года я плачу 85% от доходов». И была замечательная фраза: «Я уезжаю, потому что вы считаете, что успех, творчество, талант, все, что составляет разницу, должно быть наказано». Абсолютно точные слова.

Одновременно Депардье устраивает вечеринку для друзей, и в подпитии он там что-то говорит, что у него есть три варианта: получить бельгийское гражданство, получить гражданство Черногории, где у него друзья, или вообще – Путин уже прислал ему паспорт. Шутку эту печатает «Figaro», ну и тут Путин возьми и пришли Депардье паспорт. На мой взгляд, это дико медвежья услуга, потому что письмо Депардье, как и сказка Линдгрен, могло стать одним из тех событий, которые меняют историю, которые заставили бы французское общество задуматься над тем, что правительство, которое отбирает деньги у великого актера, работавшего с 14 лет и заработавшего все своими руками, чтобы отдать их многодетной арабке, которая ненавидит то общество, которое ее кормит – что оно стоит у края пропасти, что призраки Гракха Бабефа опять уже на пороге, призраки 1792 года, причем стоят в хиджабе. Соответственно, всей этой историей Депардье переведен в ранг стареющего шута, который выступает на путинских корпоративах, снимается в фильмах по сценарию дочки узбекского президента, тем более что да, на роль супермена, все-таки, Депардье, который изрядно обрюзг, который ни в чем себе не отказывает, который пьяным катается на скутере – ну, да, уже не годится. Шварценеггер мог, я не знаю во сколько, в 70 лет сняться в «Терминаторе-3». Ну, Депардье явно не может сняться уже в «Терминаторе-3». В «Распутине» - да, в «Терминаторе» - нет.

Посмотрите, что происходит: иностранная пресса, все ему припоминают «Слава Кадырову» со сцены в Чечне, песенки вот эти на концерте Фонда Федерации, дуэт с дочкой Каримова – то есть вместо человека, который написал французскому премьеру «Я уезжаю, потому что вы наказываете талант», теперь это человек, который написал: «Россия – это страна великой демократии».

Ну, к сожалению, Россия – не страна великой демократии, и я понимаю, что, как я уже сказала, этой историей хотели отбить у нас вкус истории с детьми. Но получилось тоже очень плохо, потому что у нас, например, масса русских или людей, которые живут по много лет в России, которые не могут получить российское гражданство.

Я за 5 минут до эфира разговаривала с одним из наших референтов, которая приехала в Россию, когда ей было 20 дней. Она армянка. Причем все ее братья и сестры родились в России, они имеют российское гражданство. Она сейчас замучилась получать российское гражданство, она 20 лет жила в России, ходила и в детский сад, и в школу. Как вы понимаете, для того чтобы быть референтом «Эхо Москвы», надо неплохо знать русский язык и быть не последним членом общества. Вот, она мне очень смешно рассказывала, как она пришла со своим юристом, а у нее еще и муж русский гражданин… со своим юристом, то есть самый простой вариант… после многодолгих мытарств в то место, где берут заявления. Тетечка сначала попыталась выгнать юриста. Потом сказала: «Вот, у вас в заявлении написано: «УФМС г. Москвы». Пожалуйста, «г.» - это неправильно, надо вычеркнуть, приходите в следующий раз». Девочка пришла через две недели, «г. Москвы» уже было вычеркнуто. Тетечка сказала: «Вот, у вас в образовании написано «среднее», а не написано, какую школу вы закончили». На что девушка сказала: «Простите, но вы ту же самую анкету видели две недели назад». Да, еще «г. Москвы» – юрист возразил: «Простите, но у вас на сайте написано «г. Москвы»». А тетечка отвечает: «У нас на сайте неправильно написано».

То есть это то, что делают с людьми, которые являются абсолютно органической частью России. Не говоря уже о том, как трудно просто русскому получить паспорт. И в стране, где это происходит с людьми, которые являются частью российской культуры, в стране, где Путин обрек на смерть и унижение несколько тысяч российских младенцев – вот, через пару дней барским жестом он пожаловал со своего плеча гражданство, получается, шуту, услаждавшему его на корпоративах. То есть получается – Путин вербанул Депардье, как он вербанул Шредера, очень удачно. Обратите внимание, куда Депардье прилетел получать паспорт – не в Москву, столицу России, а в Сочи, в резиденцию своего друга Путина. Они там выпьют и закусят. Но, боюсь, что это действительно прибавило Путину так же мало очков, как, скажем, готовность эквадорского президента Рафаэля Корреа, бывшего террориста, популиста и, кстати, жуткого врага свободных СМИ, предоставить политическое убежище Джулиану Ассанжу.

985-970-45-45, и новость, которая произошла в … - Бриджит Бардо пригрозила, что если Франция убьет, усыпит двух несчастных старых больных слонов в лионском цирке, то она тоже попросит – прямо хочется сказать «политического убежища» – нет, всего лишь гражданства в России. И еще сказала, что Владимир Путин сделал гораздо больше для животных, чем все вместе взятые президенты Франции, что он никогда ей не отказывал ни в одной из просьб.
 

Собственно, эта история меня так насмешила, что я написала госпоже Бардо, ну, это жанр такой – открытое письмо. Оно висит на сайте «Эха Москвы». Я решила даже, что эта тема более существенная, чем только эфир, поэтому добро пожаловать на сайт «Эха Москвы» и, собственно, прочесть все, что там написано. А я очень коротко скажу, что, собственно, я в этом письме говорю.

Что да, действительно, президент Путин надевает у нас ошейник то на амурского тигра, то на снежного барса, то на кита-белуху. К сожалению, это не имеет отношения к охране животных. Это очень похоже на то, как священные цари в древности демонстрировали свою власть над природой. И вот, ну, хочется, видимо, Владимиру Владимировичу считать себя вот таким человеком, которому повинуются звери и птицы. И, к сожалению, все это кончается очень плохо для зверей и птиц, потому что те животные, которые служат вот этим материалом – я даже не могу сказать «для пиара», это скорее для самообмана – с этими животными происходят ужасные вещи. Вспомним снежного барса Монгола, которого, чтобы на него посмотрел Путин, везли, калечили в вертолете, выдернули из прайда, он покалечился. И все только для того, чтобы Путин на него взглянул. Есть жуткая история с уссурийской тигрицей, на которую Путин якобы надел ошейник, дикой, а, как выяснилось, тигрица была домашняя, тигрица была из зоопарка. Тигрица несколько дней провела под снотворным в ожидании Владимира Владимировича, поскольку он у нас всегда опаздывает. Понятно, как это на нее повлияло. Были даже слухи, что она умерла, потом все-таки выяснилось, что тигрица-то жива, что она в другом зоопарке. Ну а тот ошейник, который якобы на ней надет – сидит специальный человек и вбивает координаты несуществующего ошейника в сайт. Это называется «выгуливать кисоньку».

К сожалению, что вот эта история про Путина – царя природы никак не подкрепляется реальной заботой о природе, поскольку такого количества чудовищных, варварских охот, включая расстрел краснокнижных архаров с вертолета – хорошо что из карабинов, а не из автоматов – когда абсолютно беззащитных животных расстреливают… Помните, как гробанулся Косопкин? Когда они были пьяные и помимо архаров прострелили, видимо, в вертолете приборную доску. И потом там три дня валялись уцелевшие люди на снегу, отогревая раненых, которые у них были – там Косопкин уже умер, а несколько еще было раненых – вот они их отогревали раскаленными сковородками, потому что было минус 40. Когда я была в республике Алтай, мне честно сказали, что какой-то из чабанов все это видел, но просто не сказал, где вертолет, потому что вокруг валялось такое количество архаров, что этот чабан-алтаец решил, что так им и надо.

К сожалению, то, как Путин обращается с природой… ну, вспомним, сколько заповедников биосферных вырубается под резиденции Путина и его друзей. Что творится в Геленджике, где патриарх Кирилл сделал свое поместье; как губернатор Краснодарского края Ткачев, когда у нас Сурен Газарян – эколог-активист, попытался на дачу Ткачева проникнуть, как на него завели уголовное дело, как ему пришлось бежать из России. Простите, ну там же… заповедники – это у нас удивительная история, как в Англии времен огораживаний. У нас заповедники юга России превращаются в дачи для Путина и его приближенных. Сотни гектаров реликтовых деревьев, можжевельников, самшита, пицундской сосны вырубаются под дворцы и бани.

Правда, действительно странно было бы охранять природу в стране, где самым исчезающим и беззащитным видом является Homo sapiens, потому что в России такая беда с экологией, потому что в Норильске так все проедено той же самой серной кислотой, потому что в Дзержинске такая газовая камера – ну, странно было бы заботиться о животных и не заботиться о Homo sapiens.

Когда госпожа Бардо говорит, что каждый раз, когда я его, то есть Путина, о чем-то прошу, он соглашается – я охотно верю. Но проблема в том, что 110 миллионов российских избирателей ни о чем не могут попросить Путина, а это удается только его немногочисленным друзьям. И это, собственно, главная проблема. Это то, что я пишу в письме.

Я хочу добавить еще одну вещь, на мой взгляд, очень интересную. Посмотрите, какая штука: люди творческие, к которым я как к сословию принадлежу – они очень не любят всяких проклятых капиталистов. Помимо Айн Рэнд «Атлант расправил плечи» и еще двух-трех вещей, я даже не могу представить себе, когда творческий человек с восторгом описывал процесс собирания денег. А вот власть люди творческие почему-то очень любят. И Возрождение, и при дворе французских королей, и при всяких диктаторах – люди творческие с удовольствием посвящают им стихи, с удовольствием выпрашивают у них подачки. И это такая удивительная история, что, помните, в начале 1990-х очень много бандитов дружило с большим количеством российского литературного… даже не литературного, а чаще – певческого и артистического бомонда. Как бы, бизнесмену с бандитом было дружить опасно, а артисту, певцу – совершенно замечательно.

И эта идея, что блатные дружат с артистами, как-то в последнее время распространилась на весь мир. Собственно, не только чисто российская идея. У нас там сыновья Каддафи приглашали петь разных западных певцов. Видимо, не налогооблагаемо. И вот, образовался вот этот междусобойчик, на котором, действительно, Бриджит Бардо или Жерар Депардье считают Путина своим другом, и он им ни в чем не отказывает.

Меня поражает не столько этот междусобойчик и не столько эта атмосфера корпоратива, сколько то, что, как я уже сказала, почему-то творческий человек не любит человека из мира чистогана, но почему-то творческий человек склоняется перед властью. И, на мой взгляд, это отражение одной из очень страшных тенденций, причем всеобщих в мировой истории. Народ никогда не может простить честно заработанного богатства, он всегда говорит: «Нет, это неправильно, его надо разделить». Но как только вместо этого богатства зарабатывается статус, и люди превращаются в рабов, а человек со статусом превращается в хозяина, так эти же самые люди, которые не могут простить независимого богатства, говорят: «Да-да-да, это наш хозяин, все хорошо, что он такой, что у него много денег». Люди ненавидят богачей, но склоняются перед знатью и царями.

Перерыв на новости.



НОВОСТИ



Ю. ЛАТЫНИНА - Добрый вечер. Юлия Латынина. Следующая половина программы, и среди законов, подписанных тоже Путиным на этой неделе, еще один закон, облегчающий работу мигрантов в России. На мой взгляд, я уже говорила много раз, позиция по мигрантам – это смертный приговор России. Как я только что говорила, у нас 20 лет человек не может получить российское гражданство, несмотря на то, что он 20 лет находится на территории России.

Таджик, довольно, видимо, легко может… скоро будет получать российское гражданство, особенно перед выборами, если он будет правильно голосовать. У нас в последнее время целая кампания развернута за то, как полезны мигранты. То нам Федеральная служба по миграции рассказывает, что мигранты – работают только специалисты. Это настолько наглое вранье, что даже неловко его как-то опровергать. То нам рассказывают, что у нас в России работать некому, потому что сокращается население, хотя довольно очевидно, что когда сокращается население, сокращается и потребность в тех, кто его обслуживает. То нам рассказывают, что «вы знаете, обязательно, мигранты – это примета цивилизованной жизни». Но вовсе нет, в Исландии или Японии их нет. Запрещают, и все. Вот, японцы говорят: «Нет, у нас нет мигрантов». И прекрасно у них дворниками работают японцы.

Я уже озвучивала свою позицию, что мигранты в России выполняют роль рабов, как рабы работали на рынок в Римской империи или Барбадосе. Мне очень часто говорят, особенно люди, с которыми я, в основном, большей частью солидарна, такие же либертарианцы, как и я – ну, как я смею требовать ограничения миграции, если это рынок труда? Вот, хочет человек, нанимает мигранта, если он дешевле. Хочет – человек нанимает русского, но что делать, если русский не хочет работать? Ответ очень простой: чтобы иметь рынок на выходе, надо иметь рынок на входе. Вот, я включаю телевизор и вижу, там сидит мужик из какого-нибудь Усть-Кукуйска с одиннадцатью детьми. Лицо его не обезображено печатью интеллекта и детки, откровенно говоря, тоже. И деткам уже по 16-18 лет, и мужик рассказывает, как он в колхозе работал на тракторе, как он лишился работы, объясняет, что существует только на детское пособие. Говорит, что детское пособие ему мало, что ему больше нужно денег. Рассказывает, что ему проклятое государство квартиры не дает. Ну, и дети тут же, ясно, пойдут по его стопам, потому что там первая девочка уже родила, а мальчики, хотя им по 18 лет, тоже не хотят работать, почему-то, непонятно, они не в армии.

И когда я вижу эту картину – да, очень хорошо. Если рынок на выходе, то и рынок на входе. Пожалуйста, сделайте так, чтобы он не получал, вот этот мужик, сорока лет, здоровый, никаких пособий, в первую очередь за детей, чтобы, простите, его сыновья, если они не сдали экзамены, вылетели после седьмого или восьмого класса из школы… я знаю, что мне сейчас начнут кричать: «Как же так?!» Ну, так. Если у вас всеобщее образование для людей, которые не хотят его получать, то вы не только не даете всеобщего образования этим дебилам – вы отнимаете всеобщее образование у тех, которые хотят его получать. Уничтожая конкуренцию в возможности получения образования, вы уничтожаете образование самое, потому что если бы этому парню после седьмого или восьмого класса пришлось задуматься, что если он не сдаст экзамены, он не попадет и пойдет коровник мыть – то он бы сдал экзамены. А поскольку этот парень воспринимает, что учеба – это такая халява, во время которой надо задирать училку и курить клей, и нюхать клей в туалете, то он мало того, что сам не получает того образования, которое он мог бы получить, если бы он чувствовал, что это не халява, а дефицит, так он еще мешает и другим получать, потому что он тех, кто хочет получать образование, нещадно шпыняет.

Так вот. Если эти мальчики у этого человека с одиннадцатью детьми пойдут после 16 лет работать, и у них не будет вариантов, если они не сдадут экзамены, повторяю, и если у него самого не будет пособия, хотя бы маленького, и если ему государство не будет платить за электричество, и так далее, то, пожалуйста, давайте, он будет конкурировать с таджиком или узбеком. А если государство дает этому человеку пособие – да, это маленькое пособие, гораздо меньше, чем в демократических странах – но ужас заключается в том, что даже маленькое пособие достаточно для того, чтобы развратить душу.

Знаете, где-нибудь на Соломоновых островах, где избиратели голосуют за своего депутата, потому что он раздал им мешок риса – мешок риса это очень мало, но они все равно голосуют, потому что халява. Главная разница между автократическим режимом, у которого …граждане существуют на халяве, и демократическим режимом, у которого большинство существуют на халяве, заключается в том, что демократия предоставляет много халявы, а авторитарный режим предоставляет мало халявы. Но развращает это примерно одинаково, и более того – чем меньше денег при том, что они халява, тем охотнее всякий анчоус голосует за авторитарного правителя.

Еще раз повторяю – то, что делает Владимир Владимирович, я не знаю, насколько это сознательно, но рассказывать, что «Вы знаете, да нет, это все вот так вот как-нибудь образуется, и вообще – нехорошо одним людям отказывать в праве на жизнь, когда вы признаете это за своими гражданами». У нас страна называется «Россия». Мы вправе требовать, чтобы люди, которые живут на ее территории, были интегрированы в русское общество. Когда плантаторы завозили рабов на Барбадос, черных, или тем более на Гаити – они, конечно, не знали, что дело кончится гаитянской революцией, где рабы сначала вырезали белых, а потом вырезали еще и мулатов. И с тех пор живут там в ужасе. Кончится очень плохо.

985-970-45-45. Чтобы развеять тяжелую историю, расскажу историю, которая, наоборот, очень духоподъемная, которая мне страшно понравилась, тоже была на этой неделе. Должна вам сообщить торжественную новость – на прошлой неделе я впервые смотрела телевизор за, наверное, два или три года. Правда, я смотрела его всего 20 минут, но я смотрела финал передачи «Голос России». Моя матушка, которая не смотрела телевизор, ну, тоже, наверное, примерно столько же, сколько и я, смотрела финал почти весь. И это была, на мой взгляд, удивительно духоподъемная история. Духоподъемная она была тем, что мы уже привыкли, что по телевизору нам показывают всякие проплаченные конкурсы, в которых заведомо безголосые люди… Это лучше меня объяснит Артемий Троицкий, но условие появления на нашей эстраде нынешней – это безголосость, потому что тогда ты – взаимозаменяемая деталь, тогда продюсер, если ты взбунтанулся, может тебя выкинуть и под твоим именем и с твоим репертуаром начать петь нового певца. И вот эти безголосые мальчики и девочки или мальчики и девочки, за которых было просто заплачено их любовниками, соревновались, и это было вот таким зримым отражением того факта, что у нас в обществе пробиваются только бездарные. То есть человек, который глядел на экран телевизора, это воспринимал на подкорковом уровне. И когда мы начинали возмущаться, нам объясняли: «Ну, вы знаете, это же то, что просит публика. Это же то, что просит общество».

Мне всегда это казалось удивительным, потому что, если вы заметили, я не большой поклонник народа, который голосует, но я довольно большой поклонник народа, который слушает литературные произведения. Потому что, если вы заметили, то такая странная вещь – в литературе хорошего качества, пьесах хорошего качества, музыке хорошего качества народ разбирается прекрасно. Аристофан, Шекспир, Лопе де Вега – все это люди, которые писали для народа. Более того, мы помним тех людей, которые писали для большинства, и практически не помним пьесы, которые были поставлены какими-то искусными царедворцами на заумном языке для очень узкой, избранной части населения. Более того, я могу совсем оскорбительный пример привести. У российского народа прекрасные былины и прекрасные сказки. Российская литература XIV-XV века, «Сказание о Стефаните и Ихнилате» – это, простите, там даже не сливки, там третьей свежести сливки с Византии, включая, извините, «Слово о полку Игореве», где придворный поэт хвалит какого-то тогдашнего Путина, который сражение проиграл, попался в плен к половцам, и что он сделал героического? Свалил из этого плена.

Так вот, было удивительно, почему, если греки так хорошо разбирались в Аристофане и Эврипиде, почему, если англичане любили Шекспира, почему, если испанцы любили Лопе де Вегу, почему же наш российский народ, дурак он, что ли, смотрит вот это? И вдруг оказалось, что наш российский народ не дурак, как и следовало ожидать, и что конкурс «Голос России», на котором соревнуются люди с настоящим голосом, без всяких скидок, и на котором, бесспорно, победила девушка, которая лучше всех пела, просто за душу брало – вдруг оказалось, что он гораздо более популярен, чем все эти фальшивые псевдоконкурсы с проплаченными товарищами. Это первая, очень для меня духоподъемная вещь.

А вторая для меня вещь – почему это произошло, почему это вообще вышло на экраны телевидения? У меня есть гипотеза на этот счет, и она заключается в том, что власти, и в том числе телевизионные начальники, поняли, что рейтинги телеканалов просто падают по сравнению с Интернетом. Что телеканалы типа ОРТ или НТВ больше не являются вещами, которые определяют общественное мнение. И что им срочно надо поднимать рейтинг, и вот эти междусобойчики и зарабатывание денег надо прекращать, а надо делать то, что действительно поднимает рейтинг, а рейтинг поднимает, когда народ видит, не то что соревнуются бездарности, а соревнуются талантливые люди, и побеждает самый талантливый без всяких денег и без всяких скидок. Очень, тем не менее, духоподъемная история.

985-970-45-45. И, собственно, новогоднее время, подведение итогов, и я хотела рассказать несколько таких общечеловеческих историй. Большое количество новостей, случившихся на этой неделе, у меня эти общечеловеческие истории сильно сократили. Я, наверное, парочку из них расскажу на следующей неделе, а сейчас расскажу одну. Понятно все будет, к чему я веду, когда я расскажу следующую парочку.

Я хочу начать с очень далекой истории, с 468 года нашей эры, когда римский император, которого звали Антемий, собрал огромную армию для того, чтобы выгнать вандалов из Африки. В армии было то ли 100, то ли 30 тысяч человек, но известно точно, сколько было судов – 110 кораблей, потому что вандалы были в Африке, соответственно, армия была в Италии. Стоимость экспедиции составляла где-то 120 тысяч золотых фунтов.

Да, тут надо объяснить, что война была абсолютно жизненно необходимой, если Западная Римская империя хотела выжить. Потому что Африка – то, что было Карфагеном, а теперь это называется Ливия – была главной житницей именно западной части Римской империи. И когда вандалы ее завоевали, ну, это было примерно то же, как если бы у Путина отняли Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий округ. Ну, все просто, ясно, без этого не существует государство в его текущем виде. И, собственно, разница между западом и востоком состояла в том, что восточная часть кормилась с провинции Египет и Азия (Азия – это то, что сейчас Турция), грубо говоря, и эти провинции у нее остались, а запад кормился с Африки, он ее потерял и погиб. И вот предыдущий император, кстати, его тоже очень хорошо это понимал. Он тоже собирался воевать против вандалов, он собирал свою армию в Испании. Вандалы сожгли его флот, армия разбежалась, император Майориан был убит своим соправителем Рицимером, на пару с которым они убили предыдущего императора. И, собственно, я все это к тому, насколько это было важное предприятие.

Дело в том, что Рицимер, который был де-факто военным правителем империи в тот момент, сделал удивительную вещь – он предложил восточному императору Льву прислать ему нового западного императора с тем, чтобы тот воевал против вандалов. И восточный император прислал очень серьезного человека – известного военачальника, который сам претендовал на трон. Восточный император Лев прислал огромное войско, деньги и корабли. И это очень необычная история, потому что оба организатора предприятия, то есть и Лев, и Рицимер – они очень сильно рисковали, потому что это была очень нестабильная пора. И если бы новоиспеченный император Антемий разгромил вандалов, он бы совершенно точно убил Рицимера и, скорее всего, покусился бы на трон Льва.

Это тот довольно редкий случай в истории, когда стратегические нужды государства перевесили шкурные интересы даже не одного, а целых двух правителей. Но, собственно, как, скорее всего, догадались мои слушатели, римляне были разгромлены, иначе бы они больше слышали об императоре Антемии. Вандалы попросту сожгли римский флот с помощью брандеров. Там у них был удачно расположен ветер, гигантская эта римская армада, достигнув Африки, поплыла вдоль берега, как было принято в те времена, желая высадиться как можно ближе к Карфагену. То есть, в общем, эта непобедимая армада – с ней случилось то же, что с испанцами у берегов Англии.

Но я о другом. Это все была присказка. Дело в том, что в моем рассказе уже промелькнула фраза, свидетельствующая об абсолютной обреченности империи. И она звучала настолько обыденно (вообще эти несколько историй будут об обыденных фразах), что ее вряд ли заметили. А фраза звучала так: «Стоимость экспедиции составляла 120 тысяч фунтов золотом». Потому что вандалам их армия не стоила ничего, она сама себя кормила. Это и была главная причина поражения Рима, потому что две стороны занимались одной и той же хозяйственной деятельностью – войной, но благодаря разному социальному устройству одной стороне эта деятельность приносила прибыль, а другой – убыток. И та, которой предприятие приносило убыток, была обречена.

Причем, заметьте, Римская империя образовалась потому, что война приносила римлянам прибыль. Я даже, забегая вперед, скажу, что всем успешным империям война приносила прибыль, пока они были успешны.

Кампания 1805-1807 года наполеоновская себя окупила. Франко-прусская война себя окупила. Вот, Германская империя себя окупала, поэтому она расширялась. И если возвращаться к Риму, то галльская война Цезаря была чисто коммерческим предприятием, Цезарь собирался добыть в Галлии деньги, которые ему были нужны, чтобы встать во главе Рима. Он добывал их войной, а инвестировал в избирателя. Собственно, и добыл, потому что в результате галльской войны в Риме изменился курс серебра к золоту, там серебро подешевело, по-моему, на треть.
 

То есть когда Рим был беден, то война как коммерческое предприятие приносило прибыль, и у этой прибыли были три составляющие: просто грабеж, земля и рабы, потому что основой империи, как написано в любом учебнике, был класс землевладельцев. Землевладельцы имели рабское хозяйство, работающее на рынок. Транспортная система была развита настолько хорошо, что из Африки можно было оливку в Италию экспортировать. И пока война была выгодна, империя росла.

Плюс, напомню, что со времен братьев Гракхов беднейшие римские граждане получали хлеб. Это сохранилось при императорах. Какое-то время этот вэлфер совмещался с рыночной экономикой, как это происходит и в современных государствах. А с течением времени те же самые тенденции, которые породили благополучие империи, перешли, согласно Гегелю, в свою противоположность. Потому что к концу III века в Риме жил миллион человек, значительная часть которых сидела на вэлфере. Была еще там Антиохия, Константинополь и так далее. Отказаться от процедуры было невозможно – ну, не может же сейчас Обама встать и сказать: «Ребята, все. Вэлфер закрыт, идите работать». Чернь, сидевшая на вэлфере, в армии не служила. Служили те, кто не имел гражданства, те же варвары, за деньги. Рабами были те же варвары, при том богатство и процветание империи были огромны, и как только на окраинах империи, для которой война отныне была статьей расходов, появились люди, для которых война была отныне статьей доходов, процветающая империя была обречена именно из-за своего процветания.

Это был не вопрос ошибки, которую сделал Рим. Это была гегелевская диалектика. Главной причиной гибели Рима являлось его процветание. Причем важно подчеркнуть: готы и вандалы – это были даже не какие-то народы, которые много веков грабили кого-то другого, а вот потом увидели империю и начали грабить ее. Они социально заточились под грабеж империи, как блоха заточена под то, чтоб пить кровь. Большая часть этих народов не существовала даже до того, пока не начала грабить Римскую империю. Готы – это не какое-то определенное германское племя. Это ряд племен, которых объединил под грабеж империи Аларих. И их было очень мало, готов было максимум 30 тысяч человек. Франков или бургундов – около 10 тысяч. Римляне могли выставить 300 тысяч человек. Они были очень плохо вооружены. Но проблема заключается в том, что римская хорошо вооруженная армия могла сражаться против других держав, в первую очередь – Персии, но она не могла сражаться против вши, не потому что каждая вша была опасна, а потому что их было слишком много.

И, собственно, варвары даже не собирались завоевывать империю, они ее собирались грабить. Аларих не завоевал Рим, он его разграбил. Вандалы не завоевали Рим, они его разграбили. То есть если переводить на язык экономики, еще раз, для Рима, то есть для процветающей стабилизировавшейся экономики, война была разорительна. Для вандалов, готов, гуннов, франков – народов, образовавшихся с целью грабежа империи, она была прибыльна.

Это я к чему? Первое. Две очень важные вещи. Я чем дальше, тем меньше люблю слово «экономика», потому что сказать «экономика» – значит, искусственно выделить из множества способов получения прибыли способ получения прибыли посредством производства или финансовых рынков. Мы часто из-за этого слова «экономика» забываем самое очевидное – что прибыль можно получать посредством войны и власти. Не в том смысле, что деятельность человека сводится к получению прибыли. Я в том смысле, что прибыль получается не только в процессе экономического обмена. Понятно, что в результате войны получается нулевая прибыль, то есть то, что вы взяли себе, вы у кого-то отняли. А в результате экономической деятельности получается ненулевая прибыль. Но это другая история.

Самое главное заключается в том, что современный Запад, и в том числе и Россия, которая в этом смысле является маргинальной и субстандартной, но частью Запада, они очень похожи на Римскую империю. Для Запада, как, кстати, и для России, война невыгодна. Это нельзя сказать, например, об исламистах. Опять же, дело не в том, что исламисты очень сильны. Они гораздо слабее, например, Советского союза. Но готы и франки тоже были слабее Персии. Тем не менее, Рим мог побеждать персов и не мог побеждать варваров.

А если говорить о войне в более широком смысле и рассматривать как войну просто экспансию на территорию более процветающей экономики – то, что происходит в Европе с арабами, то, что происходит в России с мигрантами, то мы видим, что германцы попадали на территорию Рима не только как завоеватели. Они туда попадали как наемники, как рабы, как менее привилегированная, по сравнению с римскими гражданами, часть населения, присутствие которой на территории империи в конечном итоге было более опасно даже, чем просто вторжение войск. Это очень страшная история – что важен не размер, важен modus operandi. Если две социальные силы занимаются одним и тем же – войной, получением пособий – и одна социальная сила в результате этого выигрывает, а другая проигрывает, то та, которая получает прибыль, та, которая выигрывает, в конечном итоге может выиграть вне зависимости от своего размера. Это одна из историй, которую я хотела рассказать. Следующую я расскажу уже в следующей части программы.

Последний у меня вопрос, замечательная новогодняя история с господином Полонским, который попался аж в Камбоджи, и сидит, несмотря на утверждение в своем то ли ЖЖ, то ли Твиттере. Ну, у меня только один вопрос: сколько и чего нужно накушаться, чтобы заставлять под угрозой ножей прыгать в воду рыбаков или моряков, или что там произошло? Вот, сколько надо нажраться и чего? Кокаина, водки, героина?

Второе – я думаю, что ничего страшного с господином Полонским не произойдет. Камбоджа – это не Соединенные Штаты Америки. Камбоджа – это почти как Россия. Ну, видимо, господину Полонскому… Я не знаю, вот, что бы произошло с господином Полонским, если бы он это сделал в России? Ну, очевидно, пришлось бы заплатить деньги. Ну, вот, Камбоджа в этом смысле, понимаете, мало отличается от Российской Федерации. Там свои менты, там можно. Посмотрим, когда господин Полонский выйдет.
 

Главное, мне все очень интересно, это в связи с тем, что российская прокуратура у нас же очень Полонского защищает. У нас же по его жалобе дело на Лебедева, который никого с ножом не заставлял прыгать с борта корабля, который дал Полонскому в репу, тем самым, видимо… скажу так – выполнив, например, мое заветное желание, и, думаю, многих других людей, когда Полонский сказал, что те, у кого нет миллиарда, может идти в ж…

Всего лучшего, до встречи на следующей неделе.