От кабинета Путина — к антивоенному протесту и эмиграции. Как силовики выдавили из страны архангельскую экоактивистку

Уезжать надо было вчера

В конце июля 2022 года Анна Степанова пришла на работу в свою студию груминга в военном городе Мирном Архангельской области. В студии горел свет, хотя женщина выключала его, уходя домой накануне. Ей это показалось странным.

Через день прямо за входной дверью студии Анна увидела торчащий из розетки клеевой пистолет. Раньше его там не было. Степанова осмотрела студию внимательнее, заметила, что к пластиковым стенам комнаты приклеены маленькие микрофоны.

В тот день вместе с Анной в студию груминга приехали журналисты: они снимали документальный фильм для немецкого канала о ее протесте на Шиесе. Вместе с журналистами женщина после съемок отправилась в Москву, чтобы рассказать о подозрительных находках знакомому адвокату.

— Я оставила дома детей с мужем. Взяла билеты на поезд, но поехала другим путем. Встретилась с юристом. Он сказал, что [силовики] меня готовят к серьезной статье. Скорее всего, [мне хотят вменить] терроризм или экстремизм. Юрист порекомендовал уехать. Сказал, что надо было сделать это вчера.

Вернувшись в Архангельскую область, Анна передала мужу этот разговор. После начала спецоперации в Украине мысль о том, чтобы покинуть Россию, преследовала их семью часто. В марте Степановы начали делать загранпаспорта, но получили их только в начале июля — они не знают, почему чиновники так затянули оформление документов.

После подозрительных находок в студии Степановы собрали вещи, усадили в машину двоих детей, кошку и собаку и поехали в сторону грузинской границы.

Как Путин выставил Анну за дверь

Анна Степанова стала активисткой, когда в 2008 году после рождения второго ребенка у нее обнаружили рак. В то же время в ее в родном архангельском поселке Савинском, где тогда жило 7,7 тыс. человек, власти закрывали градообразующее предприятие — цементный завод. Женщина работала там слесарем, потому что надеялась на гарантии от стабильного производства. Когда руководство стало принуждать людей увольняться по собственному желанию, она встала на защиту завода. Вместе с другими посельчанами Анна собирала подписи против закрытия и думала, что федеральные власти должны помочь: «Царь хороший — бояре плохие».

Протесты жителей Савинского привели к тому, что завод не закрыли, а в 2014 году владельцы даже говорили о модернизации. Но после этого работники получили предложение уволиться, и к 2015 году здание уже стояло пустым. Анна уволилась оттуда несколькими годами ранее по личным причинам: не смогла выносить третьего ребенка от первого брака.

Одновременно с заводом архангельские власти хотели закрыть савинскую больницу. Начали с хирургического отделения, после него решили закрыть роддом. Чиновники объяснили это тем, что люди уезжают в большие города, и рожать некому. Глава поселка Алексей Сметанин предложил женщинам ездить на роды в перинатальный центр в Архангельске — это в 300 км от Савинского.

Анна вместе со вторым мужем, который занимается ремонтом автомобилей, тогда планировала зачатие. Но если бы она забеременела, ей пришлось бы постоянно находиться под присмотром врачей — без роддома в поселке это невозможно. Пара отказалась от планов по рождению ребенка, женщина примкнула к протестующим против закрытия роддома жителям.

В 2009 году она взяла листы с подписями посельчан и поехала в Москву на личный прием к Владимиру Путину. В те годы он занимал пост премьер-министра, и Анна надеялась с его помощью сохранить поселок.

— Тогда еще доступ к телу был открыт. Прием длился полторы минуты. В его кабинете был длинный стол. Может, кто-то думает, что стол когда-то [до коронавируса] был коротким, но это не так. Вдоль стен стояла охрана. В руки никто ничего не передавал. Он даже глаз на меня не поднял.

Пролистал документы, поднял руку и сказал: «Покажите ей, где дверь». Тогда я поняла, что если страной управляет [такой человек], то и на местах сидят люди, которые просто поддакивают и делают то, что делают, — вспоминает она тот день.

После приема у Путина Анна выложила в соцсети «ВКонтакте» видеообращение со словами: «Я только что была на приеме у премьер-министра, и поверьте, он такой же [ругательное слово, которое обозначает гомосексуального мужчину], как и те, кто сидит на местах». Позже больницу в Савинском полностью закрыли.

Не получив отклика у властей, Степанова стала писать в соцсети о том, что происходит в поселке Савинском, обращалась в силовые структуры с заявлениями на глав архангельских поселков. Анна говорит, что приложила руку к отставке главы Савинского Алексея Сметанина, на которого писала заявления губернатору по поводу закрывающегося в поселке роддома и реорганизации школ. К заявлениям в правоохранительные органы Анна добавила письменные объяснения родственников женщин, погибших во время транспортировки в роддом Архангельска. Женщина жаловалась в Следственный комитет на первого замглавы Плесецкого района, который подписал постановление о проведении культурных мероприятий во время запланированных активистами протестов.

Из-за публичной критики Степановой власти отказались предоставить ей здание под приют для бездомных животных. Анна с мужем нашли помещение сами — и в 2016 году в соседнем поселке Плесецке открыли зоогостиницу, где содержали и лечили собак.

В то время она чувствовала себя свободнее и не боялась высказываться, хотя почти не видела поддержки среди жителей поселка:

— Людям внушали, что политика — это очень плохо, лезть в нее не надо. Пока не придет, не дай бог, рак в семью — никто не выйдет на улицу за больного ребенка из соседнего подъезда. А когда беда приходила, люди начинали махать шашками и кричать, что их не слышат.

С открытым противодействием со стороны власти Анна столкнулась спустя годы, когда она поддержала протесты на станции Шиес в Архангельской области.

Расстрел автомобиля за Шиес

Степанова присоединилась к активистам, которые несли вахты на железнодорожной станции и мешали рабочим строить полигон для московского мусора, в 2019 году. Шиес для нее — личная история. Когда 10 лет назад женщина прошла несколько курсов облучения и пережила операцию, чтобы победить рак, она поняла, что обязана бороться за экологию:

— Я подумала, что если будет Шиес, то мои дети могут умереть, не дожив даже до моего возраста. У нас кругом говорят, что на наше [архангелогородцев] здоровье никакого влияния не имеет космодром [в соседнем поселке Плесецке]. Ракеты, мол, безвредные. А то, что у нас регион самый большой по смертности и количеству онкобольных, — об этом мало кто говорит.

В конце 2018 года Анна отпросилась у мужа и детей и уехала на Шиес. В январе 2019 года, когда активисты решили наблюдать за развитием событий прямо на станции, она ночевала в вагоне на болоте, дежурила в −40 градусов.

— Мужчинам в тот момент было не очень правильно находиться на Шиесе. Потому что терпеть, как распускают руки и куда-то не пускают, мне кажется, возможно только женщине. Тогда хотелось мирного протеста, а не драк. Наши мужья остались с детьми, а нас отпустили.

Уже в марте 2019 года протест превратился в открытый конфликт между протестующими и силовиками и рабочими: экскаваторщик разрушил вагон активистов. Тогда же между охранниками строящегося полигона и активистами произошло несколько драк.

В месяцы протеста на Шиесе у Анны расстреляли автомобиль. Полиция закрыла дело, потому что не нашла виновных.

— Потом органы опеки пришли ко мне домой, проверяли, как живут мои дети. Досматривали все на наличие экстремистской литературы, приходили на работу. Всего таких визитов было штук пять в 2020–2021 годах, — вспоминает она.

В октябре 2021 года, когда активисты уже добились от власти закрытия проекта полигона и встречались на Шиесе, чтобы контролировать ситуацию, Анна возвращалась со станции домой. Ей позвонил муж — сказал, что их зоогостиница горит.

Попытка участвовать в выборах и пожар

За месяц до пожара в зоогостинице Анна решила баллотироваться в депутаты Савинского — пойти на выборы ей предложил местный коммунист Анатолий Танцура:

— Мне сказали, что нужны люди, которые давно в протесте, что меня обязательно выберут, ведь все меня знают. Я хотела помогать людям, потому что депутат хотя бы может подавать запросы [к власти]. Обычный человек даже ответ на запрос не может получить, потому что он никто.

За два дня до голосования КПРФ сняла кандидатуру Степановой с выборов. Анна считает, что это связано ее с конфликтом с Надеждой Виноградовой (та была вице-спикером архангельского собрания депутатов и выдвигалась на выборы в Госдуму от КПРФ). Виноградова поддерживала строительство мусорного полигона на Шиесе:

— Мы с мужем пришли на встречу с Виноградовой в местный ДК. Мои вопросы задавал муж, потому что я плохо себя чувствовала. Я спрашивала, как можно выдвигать [на выборы] такого человека.

Перед той встречей Надежды Виноградовой с избирателями Анатолий Танцура позвонил Анне и якобы сказал, что если она откроет рот, то ее снимут с выборов. Через два часа после встречи так и случилось. Избирательные комиссии вычеркивали фамилию Степановой из уже напечатанных бюллетеней. Танцура не ответил на вопросы активистки, почему ей не дали избраться в депутаты.

Пожар в зоогостинице Анна Степанова связала с ее позицией по Шиесу. До возгорания неизвестные люди несколько раз звонили ей с угрозами поджечь здание. Доказательств того, что зоогостиницу подожгли, у женщины нет.

Когда зоогостиница Степановых начала гореть, муж активистки успел вытащить собак, кошек и птиц на улицу. Пожарные, как он рассказал позже, стояли рядом:

— Когда муж говорил им поливать крышу, они ответили: «Там темно и страшно». Все сгорело дотла.

Восстановить зоогостиницу не получилось. Вместо этого Степановы взяли кредит на студию груминга в поселке Мирном — оттуда родом муж Анны.

Желание высказываться против спецоперации в Украине

24 февраля, когда Анна Степанова узнала о начале спецоперации в Украине, она записала видеообращение: просила прощения у своих украинских родственников и требовала от российских властей вывести солдат.

— У меня папа украинец, в Украине много родни. Я не поверила, что русский солдат может убивать украинского, не понимала, почему моя родня говорила: «Бей хохлов, спасай Россию». Нет, конечно, понимала: у людей в двухкомнатной квартире три телевизора.

Разница между теми, кто смотрит телевизор и смотрит в окно, — огромная.

Несколько недель активистка не могла нормально спать. Она искала варианты, как помочь украинцам, даже хотела собрать отряд волонтеров и поехать восстанавливать украинские города, разрушенные военными действиями. К ней приехал с предостережениями прокурор — предупреждал, что если она выйдет с протестом на улицу, то нарушит закон.

Анна сказала прокурору, что на митинг не собирается, потому что не видит в этом смысла.

— Я не боялась сказать этому человеку то, что думаю. Он такой же, как и я. Но ему даже сложнее, потому что он человек системы. Он сказал, что «не все так однозначно». Но уже тогда я понимала, что никого звать на улицу не буду, потому что каждый выведенный человек — минус активист и плюс человек в тюрьме.

Ей казалось, что высказываться в соцсетях о событиях в Украине безопаснее, даже если оставаться в России. После разговора с московским юристом иллюзии пропали:

— Мы хотели уехать раньше, но не могли: взяли кредит, открыли гостиницу. Я понимала, что молчать не могу. Но и то, как гайки закручиваются, видела. Желание высказываться и преследование наложились одно на другое.

«Мы нормальные. Мы против [Роскомнадзор]»

Детям, 16-летнему сыну и 14-летней дочери, Анна с мужем не говорили об эмиграции до последнего дня. Прежде чем сесть в машину, активистка предупредила их: возможно, они больше не вернутся.

— Им тяжело, они подростки. Вся их жизнь находится дома. Но они понимают, что может произойти со мной или с мужем, не протестовали. Я им благодарна за это, — говорит Степанова.

Степановы выезжали из страны с помощью общественных организаций и знакомых активистов, которые помогли собрать деньги на эмиграцию, найти жилье и оформить документы. Помогли в том числе журналистка Екатерина Гордеева и музыкант Юрий Шевчук — с ним Анна познакомилась благодаря Шиесу.

3 августа семья приехала в Тбилиси. Спустя четыре дня активистка пошла на антивоенный митинг в честь годовщины российско-грузинской войны 2008 года:

— Было очень круто. Я знаю, что за 20 лет нас поставили в рамки, закрутили гайки. Но когда ты попадаешь в страну, где висят украинские флаги, где люди выходят на митинги, а их полицейские охраняют, а не бьют, когда живешь 20 лет под гнетом, — такое ощущение, что меня выпустили из тюрьмы. В России теперь нигде не увидишь людей, которые могут выйти и сказать, что Путин ***, ***, и просто выразить свое мнение. На митинге я, как и многие эмигранты-россияне, благодарила Грузию и народ Тбилиси, которые нас приняли. Поблагодарила тех, кто высказывает свое мнение. Сказала, что давно против этой системы и что мне пришлось бежать из своей страны. И попросила всех помнить, что добро должно победить.

Когда Степановы приходят в компанию, где сидят люди из Украины и Беларуси, они представляются: «Мы из России. Мы нормальные, мы против [Роскомнадзор]».

В Тбилиси Анна хочет помогать эмигрантам и беженцам. Домой, где студией груминга теперь управляет подруга семьи, она собирается только в исключительном случае:

— Я вернусь при одном условии: если изменится система власти. В тюрьму я не вернусь. Но если от меня будет зависеть будущее России и я смогу внести свою лепту — да, я вернусь.

В начале августа на Шиесе прошла традиционная встреча экоактивистов. Из-за срочной эмиграции Анна не смогла поехать на нее, но с единомышленниками держит связь:

— Эта встреча показывает, что победы бывают. Как бы их ни замалчивали власти, если люди объединяются, они могут все.