Карельская редакция «7x7» продолжает цикл интервью-дискуссий о будущем Карелии. Недавно было опубликовано интервью Тимура Хартманна, который выступает за отделение Карелии от России, но предлагает считать представителей всех национальностей, кто проживает на территории республики, гражданами свободной Карелии. Сегодня «7x7» предоставляет слово политическому публицисту, философу, журналисту (выпускнику факультета журналистики МГУ) Вадиму Штепе. Хартманна и Штепу объединяют две вещи. Во-первых, оба выступают за независимость Карелии, хотя и понимают это по-разному. Во-вторых, делают это из-за пределов родины — они стали политическими эмигрантами по причине чрезмерного внимания к ним спецслужб.
Вадим Штепа — один из самых известных карельских регионалистов, то есть людей, которые выступают за самостоятельность региона, автономию от федерального центра, культурную автономию. В отличие от сепаратистов и националистов, регионалисты не предлагают обязательно отделять регион (в данном случае — Карелию) от метрополии (в данном случае — России). Основным условием сосуществования национальных субъектов и федерации регионалисты считают настоящий федерализм, где за субъектами, членами союзных государств (ведь federatio — это «союз»), закреплены широкие полномочия политического и культурного самоуправления и возможность выхода из союза. «Я руководствуюсь не эмоциями, как сепаратисты. Моя точка зрения построена на изучении современных политических теорий и практик», — подчеркивает Штепа.
От автора:
Всем, кому интересна тема взаимоотношений «центра» и «периферии», я рекомендую прочитать книгу Вадима Штепы «Interregnum. 100 вопросов и ответов о регионализме». Написанная в стиле «стыдных вопросов» от «Медузы» (правда, до появления самой «Медузы»), она дает представление не только о феномене регионализма, но и о судьбах советского и российского федерализма. Если не найдете в магазине и в виртуальном пространстве — обращайтесь, у меня есть экземпляр с дарственной подписью автора.
Штепа, «радикальный карельский регионалист»
— Как человек с фамилией Штепа стал карельским регионалистом? О значении этого термина потом еще поговорим отдельно.
— Ты намекаешь на то, что фамилия Штепа украинская?
— Не силен в этимологии, но подозреваю…
— Замечу тогда, что и фамилия Яровой тоже не слишком по-карельски звучит [улыбается].
— Но я (пока) не претендую на звание карельского регионалиста. Во всяком случае, держу свои мысли при себе.
— Ну, не скромничай! Ты сам — автор книги «Регионализм и трансграничное сотрудничество в Европе», где рассматривается в том числе и тема Карелии.
А если хочешь биографических подробностей, то мой дед-украинец по отцовской линии служил в армии в Карелии и здесь познакомился с моей бабушкой. А по материнской линии у меня все пудожане. Я сам родился в Петрозаводске, но мое раннее детство проходило в старинной карельской деревне Ведлозеро, где мой отец после окончания медфака ПетрГУ работал главврачом в начале 1970-х годов. И тогда мы с ровесниками даже говорили по-карельски!
Но вообще, регионализм не надо путать с этническим национализмом. В десятках европейских регионалистских движений никому не приходит в голову мериться какими-то «процентами крови». Регионализм — это борьба за политическое, экономическое и культурное самоуправление регионов, если вкратце. Я считаю, что Карелия должна сохранять и развивать свою республиканскую уникальность, а не быть подавленной имперской «провинцией».
Регионализм не надо путать с этническим национализмом. Регионализм — это борьба за политическое, экономическое и культурное самоуправление регионов
— Правильно ли я понимаю, что регионалистских идей ты набрался не в Карелии, а в самой столице империи — Москве, где ты учился? И были ли эти идеи изначально связаны с Карелией?
— Вообще-то, я изучал регионализм по книгам европейских авторов. Их, конечно, нам на журфаке МГУ не преподавали, и в Москве, наоборот, эти идеи никак не приветствовались. Я сам находил эти книги в библиотеках — к счастью, тогда «железный занавес» уже рухнул, и в Иностранке появилась масса современной европейской литературы.
А когда в конце 1990-х появился интернет (кстати, ты помнишь, что в Петрозаводске квартиры стали подключать к нему даже раньше, чем в Москве?), я охотно перебрался на родину. Стало возможно сотрудничать с российскими и европейскими изданиями удаленно, и для этого совсем необязательно было жить в шумном и пыльном мегаполисе.
Тогда я полагал, что Карелия будет интенсивно европеизироваться, даже быстрее, чем Москва. К сожалению, политика последующих лет фактически убила всякую республиканскую идентичность, и самосознание жителей становилось все более «провинциальным»...
— Про интернет прекрасно помню. Во второй половине 1990-х я как раз перебирался из школы в университет. Там и познакомился с «чудом» интернета. И действительно, долгое время в Карелии с этим было гораздо лучше, чем в остальной России. А вот почему это не помогло — это интересно. Почему нет региональной идентичности? Почему жители республики себя не чувствуют в первую очередь «карельцами», а больше — россиянами? Ну или петрозаводчанами и кондопожанами. Может быть, маловато «коренных»? Может быть, виноваты войны с переселениями и депортации?
— Здесь много факторов. Конечно, советские репрессии и войны сыграли основную роль в ликвидации республиканской идентичности. Можно еще добавить массовый добровольный отъезд в Финляндию с 1990-х годов многих представителей карельской и финской творческой и научной элиты. После этого, кстати, с улиц Петрозаводска совсем исчезли карельская и финская речь и все финские надписи.
Но в целом — такова сегодня политика имперской «вертикали» — она боится любой региональной идентичности, потому что подозревает в ней «сепаратизм». Максимум, что позволяется — танцевать в «национальных костюмах», но региональные политические партии запрещены, тогда как в странах ЕС они действуют свободно и избираются в местные парламенты.
Я считаю, что Карелия должна сохранять и развивать свою республиканскую уникальность, а не быть подавленной имперской «провинцией»
Карельская власть против карельской идентичности
— Москва делает свое дело, следуя собственной логике: централизация политики, централизация ресурсов. А что сделала карельская власть — начиная хоть с советских, хоть с постсоветских времен — для того, чтобы эту идентичность поддержать? Или она ей тоже не нужна? Почему?
— Потому что в Карелии никогда не было свободной избираемой власти! Всегда были только назначенцы — и в царское, и в советское, и в постсоветское время. Единственным исключением, кажется, был Катанандов, но очень показательна его эволюция. В августе 1991 года он выступал на городском митинге против ГКЧП, а всего через 12 лет открывал памятник чекисту Андропову.
— Так нужна ли региональным властям региональная идентичность? Или проще без нее? Нужна ли идентичность нынешним жителям Карелии?
— Как мы наблюдаем сегодня, как кремлевский назначенец на должность главы Карелии Артур Парфенчиков охотно играет в «региональную идентичность» — водит с местными жителями хороводы (или kruuga по-карельски), печет рыбники и т. д. Но это, действительно, всего лишь политтехнологическая игра, призванная создать ему симпатию у жителей Карелии как к «своему» — раз уж у прежнего кремлевского назначенца Худилайнена ничего не получилось, и он был отчужден от жителей Карелии несмотря на «финскую фамилию».
Мы наблюдаем сегодня, как кремлевский назначенец на должность главы водит с местными жителями хороводы, печет рыбники и т. д. Но это всего лишь политтехнологическая игра
— Но Парфенчиков тоже «местный», как и Катанандов. Это поможет?
— Реальная региональная идентичность неразрывно связана с гражданским самосознанием и самоуправлением. А это именно те факторы, которые имперская власть стремится подавить. Поэтому у нее не может получиться ничего, кроме пародии.
— Я так понял, что подчеркнутая «карельскость» Парфенчикова — это пародия на идентичность?
— Да. А уникальная региональная идентичность в современном мире нужна всякому региону. Именно она создает его «особое лицо», инвестиционную и туристическую привлекательность. В противном случае регион остается безликой «провинцией» какой-нибудь империи. Идентичность создается самими гражданами этого региона, а не какими-то заезжими политтехнологами под какие-то выборы.
Идентичность создается самими гражданами этого региона, а не какими-то заезжими политтехнологами под какие-то выборы
— А людям региональная идентичность нужна? Или нужно объяснять и доказывать всем, что она нужна?
— Пропагандистски не надо ничего «доказывать». Региональная идентичность создается конкретными делами. Вот, например, если в Карелии появятся не две-три более-менее узнаваемые фолк-группы, а целая волна «неофолка», который слушают и в России, и в Европе, тогда можно будет говорить о пробуждении региональной идентичности. Была же у нас в свое время культовая команда «Myllärit», которая прогремела довольно глобально.
Можно снимать психоделическое карельское кино (это делал, например, Андрей Галицкий, пока не перебрался в Питер). Можно построить множество маленьких пивоварен, где варить этот напиток, воспетый еще в эпосе «Калевала». Можно, черт возьми, открыть глобальную сеть «карельского фастфуда» с калитками — чем они хуже суши-баров или пиццерий?
Но для этого в первую очередь нужен интерес карельского малого и среднего бизнеса, а он в республике задавлен, как, впрочем, и повсюду в РФ сегодня. Поэтому остается только «выживание» в надежде на кремлевские дотации.
«Республике необходимо реальное самоуправление»
— Ты называешь себя регионалистом и даже немного обиделся, когда в недавнем интервью я тебя назвал «умеренным» регионалистом. Что ты вкладываешь в это понятие?
— Я уже говорил. Регионализм, как он проявлен в десятках европейских движений, — это борьба за политическое, экономическое и культурное самоуправление региона. В этом смысле я совсем не «умеренный», а очень даже радикальный регионалист. Я считаю, что нашей республике (если она действительно республика) жизненно необходимо реальное самоуправление.
— Что «реальное самоуправление» означает на практике?
— В экономике — чтобы основные предприятия Карелии принадлежали самой республике и платили налоги в республиканский бюджет. В политике — это свободные выборы в республиканский парламент, с участием всех региональных партий. Пусть эти партии будут какие угодно — либеральные, националистические, социалистические — но чтобы они свободно регистрировались и выдвигались без всяких «фильтров». И тогда мы получим ясную картину настроений в Карелии и поймем, каковы пути ее дальнейшего самоопределения.
— «Основные предприятия принадлежат республике». Это же такой очень левацкий лозунг, почти коммунистический.
— Уточню: предприятия не обязательно должны принадлежать республике, но платить налоги в республике. А то сейчас мы наблюдаем типично колониальную ситуацию: например, Костомукшский ГОК [горно-обогатительный комбинат] — крупнейшее, как знаешь, республиканское предприятие, построенное финнами, — бесплатно вывозит сырье из Карелии на череповецкую «Северсталь», да еще и налоги платит там, а не у нас. Вот этот абсурд надо прекратить.
Если Россия станет нормальной, полноценной федерацией, как США или ФРГ, то ничего не имею против того, что Карелия будет ее субъектом
— Каким ты видишь будущее Карелии? Насколько реалистичны разговоры о большей автономии и самостоятельности?
— Я хочу видеть Карелию суверенной и самоуправляемой республикой. И если Россия станет нормальной, полноценной федерацией, как США или ФРГ, то ничего не имею против того, что Карелия будет ее субъектом. Все-таки у нас много экономических и просто человеческих связей с другими российскими регионами. Но если РФ останется централистской империей, тогда нам надо думать о другом статусе, иначе всякая идентичность Карелии будет уничтожена.
— Это реально?
— Сегодня, конечно, эти разговоры могут выглядеть нереалистичными. Но если рассуждать о перспективах, я думаю, что регионально-культурный фактор сыграет определяющую роль. Кстати, ты знаешь, что даже этнически русские жители Карелии, выезжая за ее пределы, называют себя «карелами»? Это интересный момент — видимо, они чувствуют некоторое свое отличие от русских жителей других регионов.
— Думаю, ты прав. Лично я себя так ощущаю. Но не уверен, что правильно понимаю собственно карельскую культуру.
— Что же до «собственно карельской культуры» — я полагаю, что в условиях нормальной демократической власти она будет активно развиваться. Как и все другие республиканские культуры – поморская, вепсская и т. д.
— Культура связана с языком. Но карельский язык не развивается и даже не является официальным языком в Карелии.
— Конечно, карельский язык должен быть в Карелии вторым государственным. Хотя карелами на последней переписи (2010 год) назвали себя только 7,4% населения республики. Но в Финляндии, например, шведов менее 6%, а шведский язык там имеет государственный статус. В любом государственном учреждении, полиции, сфере медицины и т. д. вас обязаны обслужить по-шведски, даже если в данном регионе (например, в соседнем с Карелией Йоэнсуу) местных шведов практически нет.
Карельский язык должен быть в Карелии вторым государственным
— Почему до сих пор карельский не стал государственным?
— Тут есть две проблемы. Во-первых, сама карельская национальная интеллигенция должна наконец определиться — нужен ли единый карельский язык? Как ты знаешь, сегодня он существует в двух основных диалектах — ливвиковском и северно-карельском, что раскалывает и без того небольшое карельское население республики и вызывает конфликты в борьбе за национально-культурные гранты. Хорошо бы карельские культурные и научные деятели провели какой-то представительный конгресс на эту тему и выработали бы общее решение. Правда, есть опасения, что проведение такого конгресса будет воспринято властями с очередным подозрением в «сепаратизме».
И вторая проблема — надо, конечно, добиваться отмены дурацкого российского закона о государственных языках, который требует, чтобы все республиканские языки имели кириллическое написание. Карельский язык исторически сложился на латинице, в советское время его пытались переводить на кириллицу, но получился абсурд. Типа «калазавод».
— Когда культура в любом смысле сталкивается в современной России с политикой, политика побеждает. Что делать?
— Культурные проекты лично я считаю первичными, а политика следует уже за ними. Здесь есть яркий исторический пример: политический феномен Маннергейма как борца за независимость Финляндии был бы невозможен без финской культурной революции XIX века (Лённрот, Снелльман, Топелиус, Рунеберг и т. д.). Именно эта культурная революция создала новое финское самосознание и волю к самоопределению. Если бы не было этого культурного пробуждения, политически Финляндия так по-прежнему оставалась бы имперской «провинцией», «медвежьим углом Европы».
— Так Карелии нужна культурная революция?
— Культурная революция — это именно современная региональная культура, а не пляски в каких-то прабабушкиных «национальных костюмах». Кстати, у нашего «Республиканского движения Карелии» есть такой опыт — мы с 2013 года проводим летний фолк-фестиваль «Солнцеворот», где выступают карельские группы разных жанров. Есть у нас и интернет-радио «Онегаборг», которое передает современную карельскую музыку.
Кстати, показательно, что перед проведением фестивалей республиканский центр «Э» вызывает его организаторов и заставляет подписать «предостережение о недопустимости экстремизма». То есть для имперских властей и их местной обслуги независимая республиканская культура уже сама по себе вызывает подозрения в «экстремизме». Это весьма показательно.
— А может быть, тогда Карелии нужен свой Маннергейм?
— Маршал все-таки был деятелем другой эпохи. Сегодня совсем не обязательно, чтобы борьбу за самоуправление Карелии возглавлял бы какой-то военный. Это может быть яркая и популярная личность из научных или культурных кругов республики. Такая, например, как музыковед Витаутас Ландсбергис, который, занявшись политикой, привел Литву к независимости.
— Не могу не спросить в этой связи: в Карелии только что состоялись выборы. Победил представитель «глубокой Карелии» Артур Парфенчиков. Что думаешь по этому поводу? Сможет он стать карельским Маннергеймом?
— Он представитель не «глубокой Карелии», а московского Кремля. Я не считаю этого человека легитимным главой Карелии. Подавляющее большинство жителей республики (более 70%!) проигнорировали эти выборы. Настоящий президент Карелии будет избран на свободных выборах, без всяких кремлевских назначений и «муниципальных фильтров».
«Представлять, что все карелы против империи, а русские за — грубая ошибка»
— Ты много говоришь про империю (даже подчеркнуто «ымперию») и внутренний колониализм. Твои прогнозы относительно того, когда может наступить конец этого ымперства?
— Я не хочу быть гадалкой, но думаю, раньше, чем многие ожидают. Вспомни, еще только в 1989 году «агрессивно-послушное большинство» на I съезде народных депутатов СССР «захлопывало» Сахарова, а через пару лет уже никакого СССР не стало.
— А что ты сделал для приближения конца империи, в твои-то годы?
— После того, как в 2015 году карельские эшники вынудили меня покинуть родину, пообещав вслед за административным арестом возбудить уголовное дело (это я подробнее описывал в статье на «Руфабуле»), я живу в Эстонии. И здесь мы с прошлого года делаем с коллегами портал «После Империи», посвященный перспективам российского регионализма и федерализма. Нам пишут авторы из многих российских регионов, в том числе и из Карелии — такие статьи, которые они не могут опубликовать у себя дома.
Конечно, такой портал, со свободным обсуждением всех этих тем, в России было бы организовать невозможно. Редакция сразу бы отправилась по уголовной статье за «призывы к нарушению территориальной целостности РФ». У нас нет какой-то предвзятости, мы публикуем довольно разных авторов — и тех, кто выступает за федерализм, и тех, кто хотел бы независимости своего региона от России. Но главным мне как редактору представляется сама возможность свободной дискуссии на эти темы. А Эстония, напомню, — один из мировых лидеров по свободе слова. В этой стране нет ведомства под названием «Эсткомнадзор».
— Кто должен работать на то, чтобы сделать Карелию «свободной» в любом понимании этого слова? Недавно я записал интервью с Тимуром Хартманном, который, насколько я понимаю, тебе известен. Он выступает за полное отделение Карелии от России. А некоторые «карельские сепаратисты» выступают не только за отделение, но еще и за «очистку» Карелии от «русских оккупантов». Что ты об этом думаешь?
— С господином Хартманном я не знаком. Прочитав его интервью, сказал бы, что хотя его точка зрения мне не очень близка, но я могу его понять. Что касается Дмитрия Кузнецова, который называет себя «Митери Панфилов» [лидер организации «Стоп оккупации Карелии», интернет-ресурсы которой были признаны экстремистскими в 2015 году; в том же году Дмитрий Кузнецов получил политическое убежище в Испании и вид на жительство до конца 2020 года], то на мой взгляд, он просто нацистский идиот. У него русские виноваты только в том, что родились русскими.
— То есть идея «геноцида карельского народа» русскими правителями, которую проповедует Кузнецов-Панфилов, тебе не близка?
— Знаешь, я бы понял тезис о «русификации Карелии», если бы жители русских деревень — например, пудожских, архангельских, вологодских — стали бы за советские годы жить лучше карельских. Ну как это было в Британской империи: колонизаторы богатели за счет колоний. Но ведь в СССР не было ничего подобного. В русских деревнях были те же раскулачивания, сгон в колхозы, голод, репрессии и разруха, что и в карельских, и в украинских, в татарских. Да и вообще, кто были эти «русские правители»? Великий вождь Джугашвили, его местный назначенец Куусинен и первый начальник Беломорканала Френкель? На самом деле, русский язык был (и остается!) лишь инструментом кремлевской империи, а сами этнические русские ничего от этого не выиграли, но даже наоборот — пострадали не меньше других народов.
Российские спецслужбы стремятся уничтожить все регионалистские движения в России, раскалывая их по этническому признаку
— Значит, за один стол с Кузнецовым для обсуждения судеб Карелии ты не сядешь?
— Этот «Митери» неадекватен — он сам даже не знает карельского языка, но изображает из себя самого «крутого» карельского националиста. И он не способен к нормальным дискуссиям — сразу впадает в истерику и оскорбления оппонента. Весной этого года у него совсем съехала крыша, и он стал рассылать мне угрозы по соцсетям. Пришлось задействовать европейские полицейские структуры, и, видимо, они его в Испании слегка угомонили, уже притих. Потому что это абсурд — человек, который сам получил статус беженца, начинает вдруг угрожать другим. Это мало чем отличается от «понабежавших» в Европу игиловцев* [* ИГИЛ — запрещенная в России террористическая организация].
Не могу с точностью утверждать, но предполагаю, что Кузнецов отрабатывает программу российских спецслужб. Они стремятся уничтожить все регионалистские движения в России, раскалывая их по этническому признаку — чтобы их участники воевали между собой за какие-то «проценты крови», а не против империи.
— А хватит в Карелии «настоящих» карелов, чтобы поддержать идею самостоятельности, «постимперскости»?
— Поддерживать эту идею, думаю, будут обычные жители республики, вне зависимости от национальности. Представлять, будто все карелы против империи, а все русские за — это грубая ошибка. Вот есть, например, в Карелии такой коммунистический деятель Александр Степанов. Он любит заявлять, что по происхождению он — «истинный карел». Но по взглядам — он упертый имперец и сталинист. А русские участники РДК — антисталинисты, антиимперцы и сторонники республиканского самоуправления.
— Насколько вообще можно вести дискуссию со сторонниками «сепаратизма»? Ты бы стал с ними что-то обсуждать? Можно ли дать шанс всем высказаться, а только после этого посмотреть, насколько полезной может быть дальнейшая дискуссия?
— Мне у «сепаратистов» непонятно главное: как именно они видят технологию «отделения»? Понятно, что финны не придут в Петрозаводск, как в 1941 году. Но даже если гипотетически представить: вот прямо завтра Карелия — независимое государство, что это будет означать? Это будет похоже на распад СССР, где в большинстве бывших союзных республик осталась у власти та же советская номенклатура, только нарядившаяся в «национальные костюмы». Вы что, хотите, чтобы вашим президентом (а точнее, диктатором, типа местного Лукашенко) стал судебный пристав Парфенчиков?
Отсутствие новых лиц в политике — пропагандистская иллюзия. Но как только наступает свобода, немедленно появляется множество новых и ярких политиков. Так уже было в нашей стране
— Каким будет первый шаг на пути к свободной Карелии, когда бы он ни случился? Что случится, когда придет время сделать этот шаг?
— Еще раз повторю: любые позитивные перемены могут начаться лишь со свободных парламентских и президентских выборов в республике, с участием всех региональных партий. Сейчас часто говорят: мол, никаких кандидатов нет. Это на самом деле пропагандистская иллюзия. Когда подавлены все политические свободы, создается впечатление, будто «никого нет», кроме официозных деятелей в телевизоре. Но как только наступает свобода, немедленно появляется множество новых и ярких политиков. Так уже было в нашей стране — в эпоху Перестройки.