Идея крепостного права в российской политике удивительно живуча: партийные лидеры привыкли рассматривать и своих избирателей, и членов своих партий, и избранных от них депутатов, как свою собственность.
Еще с 2006 членам одних партий запрещено участвовать в выборах от другой партии. Например, ваша партия договорилась с губернатором или мэром, а вы оппозиционер, и вас отказываются выдвигать. Вы идете в другую партию, пишите заявление о выходе из первой, но первая партия просто отказывается вас выдвигать. Таких скандалов с насильственным удержанием граждан в партиях за эти годы было великое множество. При этом когда руководству партии нужно (например, ради большинства на съезде), оно может пачками исключать из нее своих членов и даже распускать целые региональные организации. Никаких статей, гарантирующих права рядовых членов партии, в том числе их право как на безусловный выход из партии, так и на защиту от незаконного исключения из партии, в российском законе о партиях нет совсем.
Тогда же избранным от партии депутатам запретили в ходе созыва переходить в другие партии (оставаться независимым было можно, а вот вступить в иную партию было нельзя). Одновременно партийные лидеры постоянно боролись за два права. Во-первых, за право вмешиваться в распределение вакантных мандатов внутри списка (и отчасти этого добились, но это право ограничено 14 днями после появления вакансии). Во-вторых, за право исключать и лишать мандатов внутренних оппозиционеров (тут партийным боссам может помогать новое законодательство о том, что депутат не посещает нужное число заседаний). Больше всего боролись за право распоряжаться мандатами депутатов, как своей собственностью, В.Жириновский (он вообще говорил, что партия сама может назначать своих депутатов) и С. Миронов (именно из «Справедливой России» с 2011, после смены позиций руководства партии, уходило максимальное число депутатов в регионах). Очевидно, что это коррупционная история. Фактически речь о праве руководства партии отнимать и передавать мандаты без выборов, по сути, проводить новый неформальный конкурс среди спонсоров, у кого отнять, кому отдать и кому оставить.
Сейчас ситуация у системной оппозиции стала еще хуже: самоцензура, внутренние партийные чистки, рост политической токсичности и уход в агрессивный милитаризм (например, заигрывания «Справедливой России» с Пригожиным в 2023 и альянс с ультранационалистами) стали вести к массовому уходу из них местного и регионального актива. Самый известный пример: депутаты Законодательного собрания Петербурга Марина Шишкина, Андрей Алескеров, Александр Новиков и Любовь Менделеева 5 апреля 2023 года объявили о своем выходе из партии «Справедливая Россия». Они продолжают работать в парламенте города как беспартийные. Партийные боссы пытаются силой остановить уход актива и «приватизировать» для себя мандаты внутрипартийных оппозиционеров.
Теперь лидеры разваливающейся СР во главе с Мироновым внесли в Госдуму законопроект о лишении депутатов полномочий, если они выходят из партии, от которой были избраны. То есть хотят запретить им быть даже независимыми. Законопроект распространяется не только на депутатов Госдумы, но и на депутатов региональных парламентов и МСУ.
Борясь за сохранение контроля над разваливающейся партией, лидеры СР, по сути, еще далее двигают партийную систему по пути введения все большего числа императивного мандата. Императивный мандат – это право руководства партии давать ее депутатам обязательные указания, нарушение которых чревато лишением мандатов. По сути, это лишение депутатов политической независимости и в превращение в голосующих по указанию манекенов. В мировой практике такая система считается антидемократической, коррупционной и в большинстве цивилизованных стран запрещена.
Исследователи партийных систем неоднократно отмечали, что руководство партий имеет естественную тенденцию принимать олигархическую форму. Внутри практически каждой партии постепенно образуется настоящий правящий класс, «внутренний круг», куда нелегко проникнуть. Отчасти такой процесс стимулируется тем обстоятельством, что массовый избиратель довольно консервативен в своих пристрастиях, часто привязан к привычным лидерам просто потому, что знает их больше и лучше, чем новых, часто неизвестных лиц. Кроме того, руководство партии имеет намного больше данных о членах партии, чем внутрипартийная оппозиция, часто может дирижировать правилами. Обновление партийных элит бывает делом трудным – порой легче создать новую партию, чем реформировать старую.
Еще больше усиливают бюрократизацию партий закрытые партийные списки, госфинансирование при ограничениях для частных спонсоров (когда партбоссы не боятся потерять финансовую поддержку тех, кого исключают, и наоборот, часто сами нанимают актив), отсутствие защиты прав рядовых членов партии. Как раз все то, что есть в России. В качестве механизмов демократизации партий и отбора ими кандидатов используются механизмы внутрипартийных первичных выборов или праймериз, ограничения сроков полномочий руководства партий и его ротация, низкие барьеры допуска к госфинансированию, связь объемов получаемого госфинансирования со способностью привлекать частные средства.
Бороться с бюрократизацией партий призван и запрет императивного мандата. Чем более депутаты политически самостоятельны, тем меньшей является роль партийной бюрократии. Критики императивного мандата указывают, что если депутаты от партии начинают подчиняться партийной иерархии и утрачивают свою политическую самостоятельность, то возникает противоречие в самой сути выборов: получается, что речь идет о мандате не от народа, а от какого-нибудь партийного собрания. Большинство современных конституций рассматривает депутата как представителя народа, а не только округа или партии — это означает, что он прежде всего должен учитывать интересы всей нации, всего общества, а не волю отдельных групп или лиц. Статья 27 Конституции Франции гласит, что «любой императивный мандат недействителен». Согласно ст. 67 Конституции Италии, «каждый член парламента, представляет нацию и не может быть связан обязующим мандатом при исполнении своих функций» Не связаны императивным мандатом и члены испанских кортесов (ч. 2 ст. 67 Конституции) и т.д. Депутаты Бундестага являются «представителями всего народа, не связаны наказами или поручениями и подчиняются лишь своей совести» (ст. 38 Конституция ФРГ).
Свободный мандат предусматривает также, что депутат парламента не может быть досрочно отозван избирателями, что является важнейшим элементом политической независимости депутата и всего представительного органа в целом. Право отзыва и связанный с ним императивный мандат (включая юридическую обязанность депутатов выполнять наказы избирателей, оформленные определенным образом) существовали во всех социалистических странах. В настоящее время такой порядок определен законодательством Китая, Кубы и некоторых развивающихся стран. В большинстве современных государств депутат парламента не может быть отозван избирателями.
Сторонники императивного мандата обычно высказывают аргументы о необходимости обеспечения партийного единства, стабильности управления и т.д. Иногда высказывается мнение, что «излишняя» самостоятельность депутатов может стимулировать политическую коррупцию. На это можно возразить, что если для политической системы в конкретной стране в целом характерна проблема коррупции, то чрезмерный контроль партийной бюрократии над депутатами будет не менее коррупционным механизмом, меняя лишь распределение коррупционных потоков. Единственным адекватным механизмом борьбы с коррупцией является разделение властей и взаимный контроль, который не мыслим без политической независимости депутатов. Что касается обеспечения партийного единства, то оно может достигаться только естественным путем, когда согласие с мнением большинства в своей партии или фракции является для политика более политически выгодным и оправданным (в частности, в связи с перспективами вновь стать депутатом и не потерять место в команде). Реальные же политические решения, принимаемые как внутри партий, так и между партиями, всегда являются результатом компромисса. Если же навязываемые позиции противоречат реальным интересам членов партии, если в партии нет действенных механизмов принятия согласованных решений, то подобное принуждение может привести как минимум к внутренним расколам, как максимум – к краху партии.