Гранитная плита российской идеологии должна быть целостной и включать в себя все эти запреты "по теме морали и нравственности", но чтобы ее главный постулат - о невозможности смены вождя ("отца") - оставался непроговоренным, в тени, однако гарантированно домысливался бы как само собой разумеющийся.
В этом ключе, например, лучшей иллюстрацией к эпизоду с запретом идеологии чайлдфри является классика:
Диалог между тов. Вяземской и проф. Преображенским:
— …предлагаю вам взять несколько журналов — в пользу детей Германии! По полтиннику штука!
— Нет, не возьму.
— Но почему вы отказываетесь?
— Не хочу.
— Вы не сочувствуете детям Германии?
— Сочувствую.
— А, полтинника жалко?!
— Нет.
— Так почему же?
— Не хочу.
— Знаете ли, профессор — если бы вы не были европейским светилом и за вас не заступились бы самым возмутительным образом, вас следовало бы арестовать!
— За что?!..
— А вы не любите пролетариат.
Между темой "детей" и вердиктом про отношение к "пролетариату" - вспышка, секунда.
Моргнуть не успеешь, как говорится.
В сегодняшнем российском случае, "дети" идут в сцепке уже не с пролетариатом, а с вождем, но также служат лишь для идеологической рифмы, элементом жуткого розового пазла.