Лица, замещающие государственные должности на постоянной профессиональной основе и получающие за эту работу деньги налогоплательщиков, публично демонстрируют полное незнание Конституции, Уголовного кодекса и Уголовно-процессуального кодекса. Это неудивительно, потому что политический волюнтаризм не может сочетаться со знанием права.
В соответствии с частью второй статьи 20 Конституции смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления против жизни при предоставлении обвиняемому права на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей.
Уголовный кодекс РФ установил смертную казнь только в пяти статьях: ч. 2 ст. 105 ("Убийство по 13 составам"), ст. 277 ("Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля"), ст. 295 ("Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование)", ст. 317 ("Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа"), ст. 357 ("Геноцид").
При этом уголовные дела по всем указанным статьям должны рассматриваться только с участием присяжных заседателей (п. 2, 2.1 ч. 2 ст. 30 УПК РФ).
Статья 205 УК РФ ("Террористический акт") предусматривает пожизненное лишение свободы, участие суда присяжных в рассмотрении этих уголовных дел не предусмотрено. При этом уголовный закон не имеет обратной силы, даже если будет изменен.
Люди, допущенные до принятия федеральных законов, несколько дней подряд публично обсуждают действие, которое невозможно совершить в рамках действующего законодательства и которое, что важно, никак не может повлиять на меру наказания террористам, убившим людей в «Крокус Сити Холле».
В отсутствие какой-либо реальной политической конкуренции и честных выборов, при монопольной системе власти законотворцы перестали смотреть не просто на закон, но на само право. Они полагают, что могут принять любые решения по усмотрению тотального большинства и даже предписать действия другим государственным органам, де юре полностью самостоятельным, более того, являющимся высшей властью (Конституционному суду).
Политический волюнтаризм является кровным родственником большевизма. Сторонники отмены моратория на смертную казнь всеми своими высказываниями показывают себя сторонниками по существу диктатуры пролетариата – государства большевиков, создавшего самый масштабный в истории нашей страны механизм уничтожения народа в промышленных масштабах.
Право всегда становится первой жертвой большевизма. По существу, убийство права – это политическое убийство. После этой жертвы ничто не может защитить людей.
Отмена моратория на смертную казнь нужна этой публике для того, чтобы получить в свои руки универсальную, как они надеются, политическую дубину в борьбе с инакомыслием, которое они толкуют как измену Родине. Они не предполагают, что настоящая измена Родине – это уничтожение права.
Эти люди потеряли и землю под ногами, и меру над головой. Они – неестественный, но закономерный продукт многолетней несвободы и постоянного политического насилия.
Парафраз «мы рождены, чтоб Кафку сделать былью» может быть их девизом.
Единственное лекарство от большевизма – это свобода.