Что можно сделать в день солидарности с политзаключенным Азатом Мифтаховым, когда тот отсидел уже 4,5 года и находится в преддверии нового срока? Разве что напомнить о нем и о том, как начиналось его преследование.
Уголовное дело Азата возникло в череде дел против анархистов. После самоподрыва в проходной здания ФСБ в Архангельске 17-летнего анархиста Михаила Жлобицкого стали преследоваться все его знакомые и незнакомые люди, вступавшие с ним в переписку, или просто находившиеся в одних либертарианских чатах, или репостившие его предсмертную записку о том, что тот «совершил теракт в знак протеста против пыток и сфабрикованных дел». Уголовное дело было возбуждено даже против тети Жлобицкого за стихи о своем племяннике.
Для анархиста, аспиранта-математика Азата Мифтахова нашлось дело-«висяк» из прошлого.
Так, в январе 2018 года неизвестные люди разбили окно офиса «Единой России» в Ховрино и бросили туда дымовую шашку. Дело заморозили ввиду невозможности установления виновных. Но спустя год возобновили после задержания Мифтахова, одновременно переквалифицировав со статьи «вандализм» на более тяжкую — «хулиганство».
Азат был задержан 1 февраля 2019 года, о его местонахождении стало известно спустя лишь два дня. Все это время, пока к нему не пускали адвоката, сотрудники изолятора временного содержания городского округа Балашиха применяли к Азату пытки. Эти пытки зафиксированы. "У него есть травмы на теле, на шее. Я видел следы пыток шуроповертом. Сейчас это место ему замазали зеленкой. Есть медицинское заключение центральной районной больницы и протокол ИВС, который подтверждает эти телесные повреждения», — свидетельствовал тогда член Общественной наблюдательной комиссии Московской области Валерий Борщев.
Несмотря на пытки, Азат вины не признал, а все обвинение строилось на показаниях засекреченного свидетеля под псевдонимом «Петров». В суде, в маске на лице, он заявил, что опознал Мифтахова по "выразительным бровям", при этом других деталей, включая одежду, вспомнить не мог. А сам как свидетель возник аккурат к судебному процессу, поскольку, с его слов, у него разрядился телефон, а потом он не имел возможности это сделать. И вот спустя год смог.
Других доказательств вины Мифтахова не было, включая ответа на вопрос, как он оказался в тот день в Ховрино. Азат Мифтахов был признан политзаключенным.
Судебные заседания проходили фактически в закрытом режиме, здание суда во время слушаний блокировалось, а бывало, что судебные приставы колотили публику в коридорах суда дубинками за желание послушать это дело. Преследовались и люди, выступавшие в поддержку Азата. К примеру, сход у МГУ, где учился Азат, когда в сквере у памятника Ломоносову собрались люди, чтобы сфотографироваться в поддержку арестованного аспиранта и обсудить детали его уголовного преследования, обернулся жесткими задержаниями и стал первым эпизодом в уголовном деле другого политзаключенного Кости Котова, как и началом преследования Димы Иванова.
Это фото с пикета 2019 года у Генпрокуратуры с подачей заявления, на которое позже было отвечено, что поскольку я не родственник Азата, то и нарушения его прав меня не касаются.
Все это время он преследовался, и уже в колонии администрацией было рассказано заключенным о бисексуальности Азата (как и его родственникам через СМИ, он из традиционной татарской семьи), вследствие чего он подвергался сексуальному насилию в камере. А прямо сейчас в очередной раз находится в ШИЗО.
4 сентября Азат должен выйти на свободу. Однако стало известно, что к этой дате состряпано новое обвинение, на этот раз — в оправдании терроризма. При этом преступление совершено прямо в колонии. Вот такое вот исправительное учреждение было у Азата, сел хулиганом, а к концу срока стал террористом. Предъявляют все того же Михаила Жлобицкого. Мол, «согласно проведенной по делу лингвистической экспертизе, выражал одобрение поступку Жлобицкого в разговоре с двумя свидетелями из числа заключенных». 17 августа Росфинмониторинг внес математика в перечень террористов и экстремистов. Обвинение, скорее всего, предъявят 4 сентября — в день его выхода из колонии.
И это лишь одно дело из сотен дел политзаключенных.