Почти в каждом регионе России есть какой-нибудь немецкий кусочек. Иногда это немецкое кладбище, иногда какой-нибудь район города, который почему-то называют Берлином, мы часто слышали про немецкие дома, районы или немецкие городки в обычных русских городах. Обычно так описывают те дома, кварталы или даже полноценные районы города, которые строились с середины 1940-х и вплоть до конца 1950-х. И строили их, естественно, немцы, но не по факту доброй воли и не как извинения за нанесенный ущерб, а в принудительном порядке.
Уже с 1942-го советская власть начала посылать пленных в лагеря ГУЛАГа, где пленным приходилось работать на лесоповалах, добыче ископаемых, прокладке дорог в болотах и строительстве заводов и жилой недвижимости. После окончания второй мировой войны в плену СССР оказалось около двух миллионов немецких солдат, тогда еще не были сформулированы права человека, а с 1941-го года СССР не вела обмен пленными. Большинство этих людей были осуждены по факту того, что они были в армии Вермахта сроком на 20–25 лет тюрьмы, однако уже через год или два они были отправлены на исправительные работы. Многих немцев без четких обвинений, стали отправлять в ГДР уже в конце 1940-х, но, по известной статистике, это было меньше половины от всех пленных.
Историки, которые пытались приукрасить содержание пленных, регулярно ссылаются на стройки Москвы, содержание и кормежку пленных, но практически никогда не говорят о работах на крайнем севере, в Сибири и других тяжелых регионах. А именно оттуда не вернулось большинство немцев. Практически в каждом таком городе есть немецкое кладбище, ведь большинство советских граждан не хотели, чтобы немцев хоронили рядом с их родственниками.
Советская идеология оправдывала тяжелый нечеловеческий труд и условия содержания как акт искупления преступлений против советского народа. Власти говорили: Посмотрите на Минск, Варшаву, Псков, где осталось всего шесть целых домов. Пусть немцы теперь восстанавливают эти города. Но по факту использовали военнопленных без обоснованных обвинений в любых самых тяжелых работах, иногда даже заключенные ГУЛАГа не подвергались настолько опасному труду. Больше миллиона немцев захоронены под нашими городами, многие даже без могил или опознавательных маркеров.
Это не история жалости к армии Вермахта. Это, во-первых, история о радикальном нарушении принципа отношения к военнопленным, где в международном законодательстве даже при ведении жестокой и агрессивной войны солдат не могут судить просто за то, что они солдаты. Их могут судить за доказанные военные преступления, но за саму войну они, солдаты, ответственности не несут. Справедливости ради можно сказать, что эти принципы во время Второй мировой не соблюдались вообще нигде, но, как бы так выразиться, это искаженный принцип справедливости. Вторая мировая была первой войной, где было максимально четкое разделение мира на условное «зло» и условное «добро». И да, нацистская Германия уничтожила миллионы людей в концентрационных лагерях, это была государство чистого архаичного зла, которое вырвалось на поверхность. На самом деле, не только она: в российской исторической традиции есть очень выраженный фокус на Германии, но то, что совершала Япония, было ничуть не меньшим ужасом. И все же, когда добро побеждает зло, добро не может становиться злом. Нельзя строить собственные концлагеря в отместку.
Логика обращения с пленными и через нее вот это противостояние добра со злом на самом деле очень хорошо видна в сегодняшние дни: как российская армия обращается с украинскими пленными (вспомните ужасные кадры с обмена азовцев) и как украинская с российскими. Да, там есть скандалы, но украинская сторона, по крайней мере, гласно заявляет о недопустимости насилия над пленными. Им бы, может, тоже много чего хотелось, воздать эту животную «справедливость» в логике глаз за глаз, но украинское государство очень хорошо понимает, как должно выглядеть это противостояние.