Когда речь заходит о преследовании религиозных меньшинств в СССР, по умолчанию считается, что им подвергались только представители небольших религиозных групп, а то и вовсе – тоталитарных сект. В этом смысле именно сегодня было бы уместно вспомнить о том, что и православие – далеко не однородная конфессия. Репрессиям иногда подвергались огромные массы истинных христиан. В истории Русской православной церкви имеется такой факт, как раскол. И если бы после него выстояла русская старообрядческая церковь, сегодня, возможно, мы жили бы в совсем другой стране

Для начала – немного истории. Второй царь династии Романовых – Алексей Михайлович – в XVII веке озаботился тем, чтобы привести церковные службы к «изначальному», как он полагал, греческому канону. Заключалась реформа, непосредственным проводником которой стал патриарх Никон, в модернизации некоторых обрядов, замене двух перстов при крестном знамении на три и написании имени Иисус (в прежнем написании И было одно). Кроме того, крестные ходы теперь предполагалось проводить против, а не по ходу солнца, а возглас «Аллилуйя» произносить не дважды, а трижды. На этой почве церковь и раскололась… Дело дошло до самосожжений старообрядцев и их пыток. Но они стояли в своей вере крепко настолько, что новая никонианская церковь в борьбе с ними была вынуждена обратиться за помощью к… государству. Из чего сложился их союз, который довольно быстро привел к тому, что свободная и аскетичная дореформенная церковь стала гонимой. А новая быстро приобрела черты государственного департамента – и с тех пор уже практически не расставалась с ними. Во всяком случае – надолго…

В чем тут особая роль Ярославской области? Известно, что протопоп Аввакум Петров был сослан в северный Пустозерский острог. Его сподвижники, число которых на Руси в тот момент исчислялось десятками тысяч, искали каналы связи со своим духовным лидером. И проходили эти каналы именно по территории Ярославской области. Вторая причина широкого распространения старообрядства на землях нашего региона – исход староверов из столицы. Двигаться им было удобнее именно на север. Район Романова-Борисоглеба, Пертомы (сегодня – Пошехонье) и Рыбной слободы и весь левый берег Волги был тогда таким «медвежьим углом», что спрятать там можно было не только староверов прошлых лет, но и небольшую армию. Одновременно это был большой торговый – по большей части хлебный – путь. 

А дальше начали происходить довольно любопытные процессы. Давление на старообрядцев со стороны государства и «коллег» из РПЦ то увеличивалось, то уменьшалось, но никогда не прекращалось вовсе. Оно понемногу выкристаллизовывало из раннего старообрядческого «графита» настоящий «алмаз». Другими словами, старообрядцы настолько высоко поставили «планку» своего образа (которую не снижали ни при каких обстоятельствах), что на какое-то время стали идеалом верующего человека. Несколько столетий купцы-староверы не давали расписок о проведенных сделках и не требовали их от контрагентов. Их слова было достаточно при любой сделке. При этом даже миллионеры в рядах купцов старой веры отличались трезвостью и законопослушностью – поскольку для настоящего верующего деньги не являются высшей ценностью. Естественно, что все это относилось и к семейному укладу, и к вопросам чести этой религиозной группы. Большое оказывается, дело для религии – полностью порвать с государством и сосредоточиться на том, к чему призывал Всевышний. А именно – на вопросах духа и веры. 

Если бы Россия продолжила развитие как правовое государство, у старообрядческой церкви были все шансы со временем предоставить путь к Всевышнему для большей части православных империи. Увы, но революции привели к власти большевиков, которым было абсолютно недосуг разбираться, какая вера старая, какая – новая. Всем сестрам выписали по серьгам, причем РПЦ на какой-то период оказалась в худшем положении, хотя поначалу старообрядцев и репрессировали гораздо жестче. Они, как-никак, были слишком независимыми – и в смысле финансовом, и в делах духовных… Но у священников «новой» веры не было того опыта духовного противостояния власти, который имелся у старообрядцев. И они вскорости снова слились с действующей властью в затейливом экстазе. 

Проблема же старообрядческой церкви обозначилась в другом: к началу XX века церковь старого обряда совсем отказалась от экспансии (в лучшем смысле этого слова). Она превратилась в закрытый орден, оказаться в котором можно было практически только по родственному признаку. И лишь крайне редко – из-за пределов «круга посвященных». Некоторая часть старообрядцев вообще отказывалась от контактов «с миром» - о чем иногда удавалось узнать только спустя десятилетия, как это было с сибирской семьей Лыковых.

Ярославль, как это ни странно, удержал свой статус «столицы» старообрядчества. Еще в 1869 году четверть рабочих Большой мануфактуры придерживались старообрядческих взглядов. И по сей день у нас есть не только действующий храм Иоанна Златоуста, расположенный на месте слияния Которосли и Волги в Коровниках, но и мужской Николо-Улейминский монастырь, переданный РСПЦ в 1992 году. Священники продолжают службы в старом обряде, есть даже небольшой приток новой паствы, но… Второго явления старообрядческой церкви как моральной силы, способной влиять на народный дух, пока ожидать не приходится. 

Впрочем, это не мешает провести некоторый ментальный эксперимент в духе «альтернативной истории»… Что было бы, если бы в свое время Алексей Михайлович не стал затевать изменения обрядов и реформу церкви? Или если бы протопоп Аввакум сумел собрать единоверцев, чтобы стать реальной моральной силой? Возможно, церковь, удаленная от государства и занимающаяся только духовным окормлением народа, и сумела бы уберечь его от тех страшных шагов, которые на многие века вперед изменили историю нашей страны. Ввергнув россиян сначала в пучины атеизма, а затем – в странное состояние, когда набожность отдельных вовсе не определяет духовный статус народа...