"Польская операция"
Переместил в архив папку "Польская операция", почти гиг всяких экселевских таблиц, баз данных, вордовских текстов и просто картинок. На самом деле надо было давно переименовать эту папку в "Тройка 606", но руки не дошли. Без малого пять лет работы, но теперь загадка разгадана и тема закрыта.
Вообще это хорошая история в стиле Digital Humanities - вся работа была выполнена в цифре, ни один лист ни одного бумажного документа не был осквернен пальцем исследователя. И пока я еще помню, как все происходило, опишу тут (тем более, как показали события последних дней, я многое уже успел напрочь забыть). Это будет длинный текст, но, думаю, интересный для тех, кто в танке.
Летом 2017 года я получил приглашение на конференцию в Варшаве о польской операции НКВД 1937–1938 годов. Я хотел было отказаться: во-первых, я все же не ученый, а практик, куда мне на международную конференцию; а во-вторых, я до этого не занимался ни польской операцией, ни национальными операциями вообще. Ну как — не занимался: общее представление имел, но так, чтобы глубоко, - нет. Но очень хотелось в Варшаву, в которой я еще не был. И очень хотелось послушать коллег, тем более такого большого калибра. И тут меня осенило: у нас ведь есть база данных, и в ней теперь все арестованные в Красноярском крае по 58-й статье. Если вытащить оттуда всех, кто проходил по польской операции, построить всякую аналитику - глядишь, что-то и получится. А заодно опробую нашу базу данных, насколько она годится для аналитики, - создавалась она для внутренних нужд, а не для аналитики, но посмотрим...
Засада поджидала на первых же шагах: оказывается, я не мог извлечь из базы тех, кто проходил по польской операции. Когда база создавалась, еще и историки только-только начинали с этим разбираться, а мы и вовсе об этом не знали, и поля "номер приказа НКВД" в нашей базе не было (теперь, кстати, есть). Но даже если бы оно и было в нашей базе, его все равно не было в базе данных ФСБ, на которой в значительной степени основаны первые 10 томов нашей книги памяти.
Допустим, можно было выбрать всех поляков, арестованных во время Большого террора, но не факт, что они все проходили по польской операции, не говоря уже о том, что по польской операции брали не только поляков. С другой стороны, поляки все же составляли основную массу арестованных по польской линии, а значит, если отобрать арестованных в 1936–38 годах, у которых была указана национальность поляк и которые были приговорены двойкой, то это будет вполне репрезентативная выборка. Об абсолютных значениях говорить не приходится, но относительная динамика (например, арестов) вполне себе получалась.
Очень довольный собой, я сделал запрос в базе данных, отобрал поляков, приговоренных двойкой, утащил в Excel, понастроил там всяких сводных таблиц и диаграмм (самая шикарная была по длительности следствия – я вычел из даты приговора дату ареста и по этой разнице в днях построил диаграмму, из которой видно было, как средняя длительность следствия стремительно уменьшается от сентября к декабрю, потом опять увеличивается и окончательно падает к маю). Статья получилась вполне себе познавательной.
Все бы хорошо, но график приговоров двойки падал до нуля уже в июле 1938 года, а в публикациях о национальных операциях упоминалась какая-то тройка по приказу 00606, о которой я до этого не имел ни малейшего представления и которая приговаривала в рамках национальных операций осенью 1938 года. Но как мне найти тех, кто был осужден этой самой тройкой?
Я тогда еще не знал, что у нас в архиве есть протоколы тройки 606, переписанные Сиротининым. И я попытался вычислить даты этих приговоров по «сгущениям» приговоров. Этот номер у меня до этого прошел с датами и содержанием протоколов двойки, по приказу 00485 по Красноярскому краю. Это, кстати, неплохой результат дигитальной работы, поясню подробнее. У меня на тот момент не было сведений о датах протоколов двойки по Красноярскому краю по польской операции. И я их ВЫЧИСЛИЛ по нашей базе данных очень простым путем – сгруппировал даты приговоров двойки по известным мне полякам из базы данных. Там, где в один день был приговорено некоторое количество поляков, – тогда и было заседание двойки. Сильно потом, когда эти даты стали мне известны, оказалось, что я угадал даты почти 100% заседаний. Мало того, я вычислил и даты заседаний ОСО, которые, как правило, были через два-три дня после заседания двойки и выносили немногочисленные нерасстрельные приговоры. Это вообще хороший кейс – оказывается, в некоторых случаях можно, не располагая собственно документом или даже сведениями о нем, вычислить не только его дату, но и его содержание с весьма высокой точностью.
Однако с 606-й тройкой этот номер не прошел. Тройки 606 в таблице органов, выносивших приговоры, не было. Запросил приговоренных тройкой УНКВД КК за сентябрь-ноябрь 1938 – выпало пять человек, которые, действительно, были осуждены тройкой в этот период, но потом приговоры отменены. Не буду разводить тайны – просто-напросто протоколы тройки 606 тогда не были систематически введены в базу данных, но в несколько карточек Владимир Сиротинин эту инфу внес, и она в базе отразилась. Но ни в базе данных ФСБ, ни в данных ГАКК по материалам архивно-следственных дел ни один приговор тройки по приказу 00606 не был отражен! Похоже на то, что в архивно-следственных делах никаких выписок из протоколов 606-й тройки нет, я это как-нибудь проверю.
То, что меня это огорошило, – мягко сказать. Вот тройка работала два месяца, судя по статистике Олега Горланова (Москва), навыносила там кучу приговоров, в том числе и расстрельных, а никаких следов этой деятельности нет, кроме вот этих пятерых, вписанных Сиротининым, и у них приговор 606-тройки отменен, и в книге памяти он уже фигурирует по какому-нибудь более позднему решению.
Я поделился своими горестями со Светланой Сиротининой, и тут она мне говорит, что шеф вообще-то переписывал протоколы троек и двоек в ФСБ, все эти тетрадки она давно передала мне и они у меня где-то там лежат. И точно, они лежали все это время буквально в метре от меня, я их быстро нашел, отсканировал, составил таблицу по статистике заседаний и приговоров (почти 100% расстрельные), и, казалось бы, дело сделано.
Однако не все было просто. Меня зудило: а куда все же делись приговоренные этой тройкой? Теперь у меня были их ФИО (увы, только с инициалами, а не именами-отчествами, но и это уже для идентификации очень даже неплохо). Я взял навскидку один из протоколов по приказу 00485 и поискал этих людей в нашей базе данных. Результат меня огорошил. Все эти люди в нашей книге памяти (и, соответственно, в базе) были, но все они были либо освобождены в 1939 году, либо получили какие-то сроки, либо умерли в тюрьме. Ни один из них расстрелян не был, хотя они почти все были приговорены именно к расстрелу и в той же горлановской статистике числились как расстрелянные. Эти данные я получил, как водится, в ночь перед вылетом в Варшаву, успел вставить в статью и на конференции доложил. Похоже, почти никто не въехал, кроме Никиты Петрова, который сказал мне в перерыве, что он что-то такое предполагал и вот оно подтвердилось.
Вот тут начинается вторая часть "балета"
Хотя - еще маленькая забавная деталь с польской операцией, тоже связанная с информационными технологиями. В 2018 году позвонила мне Ольга Робертовна Сордия и спросила, нет ли у меня случаем статьи для Сибирского исторического форума. Я вспомнил про «польскую» статью, которая, кажется, не была опубликована, а если и была, то на польском языке и неизвестно где. И сказал, что есть. Оказалось, что до окончания срока подачи статьи оставался один час. Я стоял где-то посреди проспекта Мира, и у меня ничего кроме телефона не было. Я с телефона залез в облако, нашел там эту статью (в той самой папке, которая сегодня ушла в архив) и запулил ее по электронке в архивное агентство. На все про все ушло что-то около двух минут. По нынешним временам ничего необычного – но красиво же, согласитесь! Мой доклад почему-то определили в секцию «Демография». Доктор наук, который модерировал секцию, сказал потом, что это был лучший доклад в секции, хотя он и не имел никакого отношения к тематике секции.
Так вот, вернувшись из Варшавы и немного очухавшись, я взял еще один протокол 606-й тройки, уже по 593-му приказу, сделал табличку в Excel, в которую внес всех, кто был в этом протоколе, указав дату и номер протокола 606-й тройки, а напротив – реальную картину из нашей базы: умер в тюрьме, или дело прекращено, или приговор суда где-нибудь в 1939 году… Картина была точно такой же: почти все были приговорены к расстрелу и никто не был расстрелян.
Тогда я передал эту табличку Светлане: во-первых, кто, как не она, знает почерк своего мужа, а во-вторых, дело касалось базы данных, которую она ведет, и все поправки в базе на основе этой таблицы все равно делать ей. Это была небыстрая работа: в конспекте Сиротинина были указаны не полные ФИО, а фамилия с инициалами, и надо было найти того человека, о котором шла речь, – притом что были и однофамильцы, притом что Светлана Борисовна не всегда правильно понимала инициалы (хотя почерк у шефа гораздо лучше, к примеру, моего, но все-таки не идеальный), и притом что и сам шеф, бывало, делал описки. Но она эту адскую работу (без малого 2 тыс. человек) проделала. Конечно, не без ошибок и не без описок. Увы, ссылку на именно эту, самую сырую таблицу я и выложил, когда завязалась дискуссия о достоверности данных. Разумеется, Константин Богуславский в первых же строках нашел пять косяков и предъявил их как доказательство недостоверности наших данных, а следовательно, опровержения гипотезы о том, что эти люди не были расстреляны. Никто кроме меня в этом не виноват – я в последний раз работал с этой папкой два года назад и, конечно, забыл, где что лежит. Проверяя замечания Константина, я испытывал сильнейшее дежавю: я эти фамилии уже когда-то видел и уже когда-то правил, почему же они опять вылезли? Сейчас, разбирая перед помещением в архив, я обнаружил и выкинул еще с десяток промежуточных версий этой таблицы и нашел одну окончательную – я приводил таблицу в порядок сначала один, а потом с Натальей Потаповой, но совершенно об этом забыл. Приношу свои извинения и Константину за то, что ввел его в заблуждение и дал необоснованные доказательства его правоты. Приношу также извинения и Наталье, и Светлане Борисовне, которых этим ляпом скомпрометировал.
Константину, кстати, еще одно спасибо: в попытках доказательства недостоверности наших данных (а он упорно стоит на том, что все эти люди были на самом деле расстреляны, а наша гипотеза базируется на недостоверных источниках – он единственным достоверным источником считает архивно-следственные дела, но об этом чуть позже) он указал на то, что в расстрельных списках, опубликованных на нашем сайте, отсутствуют расстрелы 20 июля 1938 года в Красноярске. Я заглянул туда и убедился, что дело еще хуже: там отсутствуют расстрелы с 20 июня по 22 июля 1938 года, причем страницы документа идут подряд, а вот в датах – здоровенная лакуна. На самом деле отсутствие данных о расстрелах в июле 1938-го не доказывает отсутствие данных и за осень 1938-го, хотя доверие к источнику, конечно уменьшает. Однако я не стал спорить. Для данной задачи это непринципиально. Это аргумент, но не единственный.
Кстати, возможную причину этой лакуны (не исключаю, что и других) в расстрельных списках я, кажется, понимаю. Я вспомнил, что шеф рассказывал, что ему на самом деле не дали работать с оригиналами расстрельных списков, а машинистка в ФСБ перепечатала лично для него (!) весь этот многотысячный список. И то этот список ему не отдали, и он много дней сидел в ФСБ и его переписывал. Очевидно, машинистка, одурев от такой дикой работы, сознательно или случайно схалтурила и, закончив на 19 июНя продолжила на 23 июЛя. Когда и если я доживу до обещанной Прекрасной России будущего (далее ПРБ), я первым делом пойду в архив бывшего ФСБ, который будет открыт для исследователей как публичная библиотека, и пересниму оригиналы этих списков, чтобы откорректировать наши расстрельные списки. Увы, никакой ПРБ никогда не будет, а если и будет, то я до нее не доживу, а если и доживу, то все будет как в августе 1991-го, когда я чуть ли не 22-го числа заявился в ИЦ ГУВД, где начальником был Валера Богданов, с которым мы учились на матфаке КГУ, и сказал ему: ну че, Валера, скидывай сапоги, власть переменилась. Давай, Валера, сюда схемы захоронений, списки комендатур, учетные карточки, личные дела и всякое такое. Валера посмотрел на меня, засмеялся и перевел разговор на что-то другое. А чего он смеялся, я понял только лет через 20.
Так вот, даже из этой сырой таблицы, которую мы со Светланой Борисовной сделали, следовало, что ни один из приговоренных к расстрелу 606-й тройкой расстрелян не был. Точнее, были 15 человек, расстрелянные позже и по решениям других органов. И что с этим знанием делать, было непонятно.
Кстати, из таблицы выяснилось, что бардак в красноярском управлении НКВД был еще тот. Тройка 606 приговаривала к расстрелу тех, кто уже был расстрелян по приговору двойки или умер в тюрьме. Один человек приходил по нескольким протоколам, а в одном протоколе один и тот же человек фигурировал дважды.
Еще интересная деталь: 130 человек из 1894 указанных в протоколах не были найдены в книге памяти. Это означает, что в ФСБ отсутствуют их архивно-следственные дела. Мы уже сталкивались с этим при подготовке книги памяти: в 90-х годах мы проработали реабилитационные постановления краевого суда и внесли на этом основании людей в нашу базу. При подготовке книг памяти в нулевые мы получили базу данных прекращенных дел ФСБ и наложили ее на нашу. Так вот, было много случаев (десятки точно, а может, и сотни), когда эти люди не были обнаружены в базе ФСБ. В ФСБ разводили руками: у нас сведений об этих людях нет и дел на них нет. Мы договорились при включении в книги памяти полагаться не только на архивно-следственные дела, но и на эти реабилитационные постановления, но потом были случаи, когда человек был арестован, осужден, выпущен и даже дожил до 90-х, пытаясь реабилитироваться, но его дело бесследно где-то исчезло и реабилитацию он так и не получил. И вот еще 130 таких же, а это ни много ни мало 7% от общего количества. Это к вопросу о том, что надо доверять только архивно-следственным делам. Так-то оно так, да вот как проверять информацию по делам, отсутствующим в принципе? И как строить статистику, зная, что почти 10% данных у тебя отсутствует? Наш подход другой, хотя он, может, ненаучный: мы подбираем каждый клочок информации из самых разных источников и склеиваем в единую картину.
Вернемся к таблице. Дальше мы продолжили работу уже с Натальей Потаповой, которая работала по близкой теме (харбинская операция в Красноярском крае) и которую этот феномен заинтересовал. Мы основательно проверили таблицу и исправили все или почти все косяки. Дело в том, когда мы стали с ней строить всякие сводные таблицы, то все эти косяки тут же повылезали: дата ареста позже даты вынесения приговора и всякое такое. Excel, к слову, умеет показывать в клетках сводной таблицы те значения, откуда были суммированы данные, поэтому косяки локализовались и исправлялись очень быстро. Все это мы делали с ней два года назад, и детали я уже не помню, помню, что работать с аккуратным и въедливым историком было приятно и полезно.
Кажется, подошли к концу. Хотя нет. Тот факт, что эти люди не были расстреляны, был очевиден, но было непонятно почему. В статье мы с Натальей осторожно пишем, что «скорее всего, осознавая окончание Большого террора, чекисты откладывали расстрелы, а впоследствии амнистия репрессированных стала возможной благодаря ноябрьским и декабрьским приказам Л. П. Берии. В любом случае для подтверждения или опровержения данной точки зрения необходима дальнейшая проработка темы, выявление новых источников»
В своей статье «Большой террор в Красноярском крае» (2021 год) я выдвигал совсем уже смелые гипотезы: «Думаю, это была обычная чиновничья осторожность: „наверху“ подули другие ветры, ясно было, что массовые операции сворачиваются и Ежову осталось недолго быть наркомом, но неясно было, что опаснее – перестараться или недостараться. На всякий случай всех приговорили, но никого не расстреляли (если понадобится – быстренько расстреляем, это не проблема; а не понадобится – мы молодцы и все правильно поняли)».
Однако короткая дискуссия в Facebook по поводу нашей с Натальей статьи вдруг привела меня к простому и убедительному выводу: не расстреляли, потому что не успели. Чекисты не справились с работой – они всю осень 1938-го и даже после приказа Берии об отмене решений внесудебных органов еще расстреливали тех, кто был приговорен двойкой и тройкой в мае 1938-го. А до тех, кто был приговорен 606-й тройкой, банально руки не дошли. Вот и все. Ларчик просто открывался…
И наконец, еще раз: я очень рад за этих людей, которым грозила неминуемая смерть, но которые в результате бюрократических проволочек и неэффективной работы НКВД остались живы.