Мы продолжаем наш разговор о правозащитном кино. Наша собеседница – режиссер Елена Демидова. Как раз сейчас Лена работает над новым фильмом и объявила краудфандинг, сбор средств, необходимых для того, чтобы фильм получился с хорошей картинкой, звуком - в общем, на все необходимые технические и творческие работы. Новый фильм будет называться «Третья жизнь Марины Клещевой». Героиня фильма – бывшая заключенная, а ныне актриса «Театра.doc».
- Лена, давай вначале поговорим в целом о правозащитном кино. Ты себя как-то соотносишь с этим жанром? Ты себя чувствуешь в этой нише? Насколько она искусственно сформирована, потому что у некоторых режиссеров есть такое ощущение.
- Мне нравится этот вопрос - искусственно это или нет. У меня когда-то с этого все началось, с попытки понимания, что такое «кино о правах человека». Я только окончила школу Марины Разбежкиной. Я была в одном из первых наборов, это было 15 лет назад. Мы тогда не понимали ничего про правозащитное кино. И был конкурс грантов на кино о правах человека от Гёте-Института. Я тогда задумалась, а про что это кино должно быть? Я же не могу делать фильм, который пропагандирует что-то. Это будет не кино, а опять журналистика. А как же тогда о них снимать, об этих правах человека? Я вспомнила тогда про мальчика в одной деревне, который ходит в школу за четыре километра пешком. О, думаю, это и есть право на образование. И человек сам берет это право. Я этот грант получила, поехала и стала снимать. Поняла в процессе, что герой совсем не Ломоносов и вообще не очень приятный. Но там была еще девочка. И фильм странным образом получился тоже про права человека, но про другое. Два героя – мальчик и девочка. Одна не знает таблицу умножения, а он ее троллит. И когда я этот фильм сделала, то стало понятно, что это глубинно про права человека. Всякий человек имеет право на человеческую жизнь. И безумно жалко было не мальчика, а эту девочку. Потому что это такая повторяющаяся низовая грубая жизнь, которая там опять и опять воспроизводится. Для этих деревенских девочек особенно. Я получила приз за этот фильм с формулировкой «За тонкий подход к правам человека». Интересная формулировка. Я сейчас думаю, пройдя после этого большой путь, что почти все, о чем снимается кино, – это про права человека. Право на жизнь, на здоровье, право на любовь. Про базовые жизненные вещи. Право на сочувствие, на помощь, на сострадание… Но при этом есть конкретная правозащитная тематика – заключенные, политзаключенные, свобода слова, свобода собраний. Сейчас я понимаю, что эти темы — тоже предмет кино. Просто кино их исследует немножко по-другому, чем журналистика. Не поверхностно.
- А как их исследует кино? Это тоже хороший вопрос. И как понять, кино это или не кино? Правозащитники хотели бы более прямо донести до зрителя свои сообщения, но даже они понимают, что это перестанет быть фильмом. Хотя им для своей просветительской работы кино не нужно. Грустно, конечно, но им нужны ролики.
- Иногда правда нужны конкретные просветительские ролики. Те, которые объясняют качественно, ярко, интересно, быстро. И это очень трудная задача. Это отдельный жанр. Но при этом искусство остается искусством, которое исследует и не говорит ничего прямо. Вроде бы кино не прямо про тот месседж, который хотели, но через сердце зритель понимает все-все. Например, можно сделать ролик про то, как стать правозащитником, рассказать по шагам. И это будет всем понятно. А можно снять фильм про героя, его личную историю, как он через какие-то препятствия пришел в правозащиту, потому что он не мог иначе. И ты подключаешься к этому герою сердцем. Как в фильме Ксении Сахарновой «Я не героиня» про Горбаневскую. И ты понимаешь, что она не могла не выйти тогда на площадь…
- А можешь назвать еще примеры документальных фильмов, которые ты считаешь удачным примером правозащитного кино – именно кино, а не публицистики?
- «Зима, уходи!». Это, конечно, кино, и это исследование нас тогдашних. Про иррациональное в нас. Это фильм про это. Какие мы там смешные и наивные, и как многие важные вещи ушли в карнавал, в смех. Про свободу. И главное - про то, что мы не могли не пойти на Болотную, на Сахарова. И это, конечно же, предмет кино. И этот фильм про права человека. Про свободу собраний, про свободу слова, про человеческое достоинство.
- Как ты считаешь, идея фестивалей фильмов про права человека - это вообще хорошая затея? Как выясняется, в России такого формата фестивалей фактически нет. Кроме «Сталкера», который сильно не похож на те фестивали, которые проводятся в Европе. И все это признают, но никто не может сказать, что с ним не то. Вот хочется это понять.
- «Сталкер» да, он очень наш, очень российский, по-другому устроен, чем европейские. Хотя в нем есть большой смысл на самом деле. Есть составляющая отбора фильмов, и к этому моменту часто есть большие вопросы. Есть составляющая организации, и тоже есть вопросы. Обычно на таких фестивалях, кроме фильмов, идет большая дискуссионная работа, много площадок, и это привлекает внимание общества к теме прав человека, к актуальным проблемам. Этого нет совсем. Но при этом на «Сталкере» всегда очень вовлеченное в тему, так или иначе связанное с правозащитой жюри, в нем принимают участие известные правозащитные организации, посольства, и они отмечают настоящее, они там показывают киносообществу, что они есть и что эти темы есть и над ними важно работать! А проблемы этого фестиваля, мне кажется, связаны просто с общей ситуацией в стране...
- Как ты относишься к фильмам про политический и гражданский активизм? Это твоя тема? Тебе есть что сказать об этом сейчас?
- Я по-другому смотрю на этот вопрос. Когда мы делаем кино, мы не несем месседж. Это мое глубокое убеждение. Нельзя снимать кино, если я хочу что-то сказать. Можно снимать кино, когда я хочу что-то понять. И тогда я расскажу о том, что я понимаю в процессе, и получится кино. Которое говорит больше, чем лично я. А когда я хочу сказать то, что я хочу сказать, это будет только моя история, это будет публицистика. Это другой жанр. А кино всегда попытка понять другого человека.
- Ты с позиции режиссера говоришь, что ты не думаешь про месседжи. А вот продюсер всегда о них думает и думает заранее…
- Но все же не на этапе зарождения идеи. Хотя есть такой формат, как питчинги, и там режиссеру приходится говорить об этих месседжах, вымучивать их и формулировать. Это потом очень мешает, так как задает рамки. И ты становишься заложником собственных концепций.
- Давай поговорим про твой новый фильм. Про эту героиню Марину. Это актриса «Театра.doc», которую мы можем смело назвать правозащитной героиней, да? У нее есть криминальное прошлое.
- Да, она отсидела два срока в тюрьме. Вся история Марины, которая привела к кино, она начиналась как правозащитная. Она из Серпухова, из такой неблагополучной среды. И там все почти логично приводило к тюрьме. Марина, действительно уникальная личность, настоящая героиня и в человеческом смысле, и в смысле кино. Она на наших глазах пытается поменять свою жизнь и стать актрисой театра и кино. Она врастает в совершенно иной круг людей и оказывается в центре событий в общественной жизни Москвы. Я снимала ее буквально в процессе перехода из одной жизни в другую, и это была на тот момент наша общая жизнь. И это, конечно, то, что стоит снимать!
- А как она попала в театр?
- Марина познакомилась с людьми из «Театра.doc» в колонии. Начала участвовать в постановках, в тюремном театре. Участвовать в художественной местной самодеятельности и из нарушителя превращаться в значимого человека. И вышла по УДО. После освобождения она жила какую-то свою жизнь, но несколько лет назад театр вспомнил про нее, продолжила играть в театре. Получился первый спектакль с ее участием, который был построен полностью на ее монологах и рассказе о жизни. Потом Елена Гремина стала вводить ее в другие спектакли «Театра.doc». Она играла в спектакле «Правозащитники». Постепенно Марина стала и сама ставить спектакли, и Елена Гремина это поощряла. Она как-то сказала: говорят, театр может изменить чью-то жизнь, и вот Марина — тому живой пример. Я тогда снимала хронику «Театра.doc», все эти мытарства с выселением театра из помещений. Все, что было вокруг театра, и параллельно Марину. И вдруг поняла в какой-то момент, что вот она и есть предмет моего кино. Человек из одной жизни пытается встроиться в другую, а это трудно. Нет денег, и старая жизнь ее тянет назад. И вот она, пройдя через трудности, потери – умерла поддерживающая ее Лена, убили сына, – она со всем справилась, она теперь здесь, на этом берегу, с нами...
- Она стала в итоге политической активисткой?
- Нет, не стала. Она выходила на митинги, пикеты, но только по тем поводам, которые ее действительно трогали. Кирилл Серебрянников, например, для нее очень дорогой человек. Он первый снял ее в большом кино – в своем фильме «Ученик». И он берет ее во все свои фильмы, он считает ее своим талисманом. Конечно, она ходила поддержать его к суду. Она выходила и в поддержку Олега Сенцова, потому что она считает его частью своего мира, он режиссер, он связан с кино и его важно поддержать! Ей понятно, за что она выходит. Но при этом она не ходила, например, на акции в поддержку незарегистрированных депутатов, когда были выборы в Мосгордуму. Ее сердце это не трогало.
- И сколько лет ты ее снимаешь?
- Четыре года. В 2016 году я поняла, что буду делать кино про нее, и стала ее снимать во все важные моменты, будучи рядом с ней. С камерой, естественно. Тут уже не отделить – дружбу, поддержку и съемки...
- А почему ты решила сейчас остановиться, перестать снимать и сесть за монтаж?
- Потому что я поняла как режиссер, что кино кончилось. Потому что все то, что должно было произойти, произошло. Марина теперь на «этом берегу». Кто вообще такой герой в доккино? За ним, во-первых, должно быть интересно следить. Второе, с ним что-то должно происходить. У Марины произошло за эти четыре года многое, и я это увидела, я весь это переход, всю трансформацию сняла. У нее изменилось мышление, она даже внешне изменилась. Но дальше наблюдать уже не имеет смысла. История закончилась. Можно долго снимать, но движения не будет, истории не будет, а кино - это всегда история.
- Почему ты объявила краудфандинг?
- Я, конечно, могла бы его смонтировать сама, я понимаю, как складывать эту историю. Но для этого нужно время и свободная голова, чего у меня в данный момент совсем нет, а урывками это не сделаешь. Плюс мне захотелось это сделать с хорошим режиссером монтажа, одна голова хорошо, а две головы, думающих в одном направлении, точно лучше! И я его нашла, это Кирилл Сахарнов, который работал с очень хорошими режиссерами-документалистами, и в каждом случае они сделали мощное кино. А кроме того, важно сделать хорошую цветокоррекцию и саунддизайн, и это также оплачиваемый труд. Это снимать можно самой на свои своей камерой, а здесь нужны другие люди. А еще перевод диалогов, субтитры, прокатное удостоверение. Для этого и собираем деньги. Марина заслуживает мощного, хорошего кино!