О маскировочных мероприятиях РККА накануне войны

Дед мой, Михаил Николаевич Арзмасцев, работал профоргом на станции Пачелма. В 1937 был арестован, во время бериевской «оттепели» 1939 выпущен с какой-то мутной формулировкой. Поэтому, дабы не палить семью, домой не вернулся, а устроился сцепщиком вагонов на ближайшем полустанке Титово. И стал потихоньку обустраиваться. В частности, построил курятник и сарай.

Я, когда приезжал к деду, любил шарить в этом сарае. Там было много всяких любопытных вещей, и очень много книг, и старых газет, и журналов – читать дед очень любил. И все это имущество потихоньку перетекало ко мне домой.

А на стенах внутри деревянного сарая имелись какие-то буквы. И однажды я спросил:

 – А что это?

– Здесь было написано: «Не кантовать!», – ответил дед.

И поведал мне такую историю.

С весны 1941 на «железке» резко увеличился грузопоток в сторону западной границы. Причем на Запад эшелоны шли тяжело гружеными, а назад – пустыми. Хотя имели вид груженых. Но дед, опытный железнодорожник, легко определял это по стуку колес.

Назад с Запада везти особо было нечего. Поэтому, дабы скрыть выдвижение наших войск к границе, на платформах размещали различные бутафорские грузы – «нечто», накрытое брезентом и охраняемое часовым, или пустые ящики. Потом, по мере продвижения вглубь страны, какие-то попутные грузы, конечно, находились, но некоторые эшелоны доходили пустыми аж до Пензы.

За несколько дней до войны на станции, где работал дед, остановился эшелон. И деда с его напарником подозвал какой-то старшина и приказал:

– Эй, орлы! Вот вам два ящика – делайте с ними что хотите, но чтобы через 20 минут следа от них не было! Ну поняли, да?

И военные сбросили им с платформы два огромных ящика из прекрасных сосновых досок, на и которых и было написано: «Не кантовать!»

Дед был не дурак, да и напарник тоже, и они прекрасно поняли, что к чему. Ящики быстро расколотили, доски спрятали. Столь ценному подарку не только обрадовались, но даже гордились – как же, помогли Советской Родине сберечь ее государственные секреты, да еще кое-что поимели с этой Родины. В общем, приобщились к процессу.

Дед работал по скользящему графику, и ближайший выходной пришелся как раз на воскресенье, 22 июня. И они с напарником решили – дабы окончательно сохранить военную тайну – обшить новыми досками дедов сарай. К обеду – делов-то! – сарай был готов.

Решили это дело обмыть, взяли пол-литра. А тут как раз и товарищ Молотов подоспел со своей знаменитой речью.

– Блин, не успели п***ры! – чертыхнулся дед, имея в виду Сталина и Берию (про Жукова тогда мало кто еще знал).

Приятели допили водку и пошли записываться в Красную армию добровольцами.

На фронт, однако, деда не взяли – железнодорожникам полагалась «бронь». Но повысили в должности до путевого мастера. Дед проработал всю войну, его восстановили в партии и наградили орденом Трудового Красного Знамени.

До конца жизни дед оставался убежденным сталинистом и весьма положительно отзывался о Лаврентии Палыче. Твердо верил в военный гений Сталина и частенько говорил:

– Буквально месяца не хватило – вдарили бы по немцу первыми!

Дед очень стыдился того, что не был на фронте. И очень стыдился тех слов, которые бросил в адрес будущего Генералиссимуса в первый день войны.

Источник: «Эхо Москвы», 21 июня 2012 года