Тщательная кодификация русского языка, проведенная при Сталине, была дико подробной инструкцией того, как советский человек обязан писать и говорить по-русски. До каждой запятой было прописано, как ты должен пользоваться «языком межнационального общения», если хочешь делать карьеру. Поголовная грамотность уже для Ленина была важнейшим инструментом управления, Сталин только довел этот принцип до мельчайших нюансов.
Правильный язык оказался там, где Кремль, Генштаб и Лубянка. Остальные говоры, наречия и диалекты были объявлены «местными» и «разговорными», заведомо подчиненными и как бы неправильными. Высокомерие жителей Москвы и Ленинграда к говору понаехавших, а также их взаимное раздражение между собой - это претензия на власть и принадлежность к элите.
Еще в дневниках Корнея Чуковского (и его ровесников) можно найти «одеть пальто» и «ихний»: даже профессионально пишущий человек не придавал этому большого значения. Редакции словарей Ушакова и Ожегова проделали гигантскую работу по зачистке. Правильно говорящий гражданин - это гражданин, признающий официальную власть и ее академию наук до последней запятой и точкой над «i», демонстрирующий абсолютную лояльность.
Все топонимы оказались военно-политическими объектами и были приведены к тотальному единообразию (один из главных положительных терминов в военных уставах). Подобно бывшим царским «военспецам» в Красной Армии, Ушаков и Ожегов входили в государственные комиссии по унификации топонимов.
И вот именно поэтому так болезненны вопросы о «правильном» написании Беларуси и Белоруссии, Киргизии и Кыргызстана, «в Украине» и «на Украине». Для обеих спорящих сторон это вопрос политической экзистенции и идеологической монополии, даже если и неосознанный.
Очень важно выбрать «единственно верный» вариант. Пользоваться обеими версиями на равных даже в голову не приходит: тогда небо упадет на землю. Наверное, так воспринималась современниками, например, смерть Сталина.