Я, конечно, начал разговор с адвокатом Олегом Бибиком с поздравлений: его подзащитного Анатолия Грудистова отпустили из зала суда, а город воспринял результат процесса как оправдание вчистую. Процесс вызвал большой резонанс, люди разделились на говорящих о полной невиновности Анатолия, давшего отпор наглым «понаехавшим», и на тех, кто считал дело банальной «мокрухой», смотря на произошедшее без ксенофобии и эмоций. Хотя эмоции, конечно, переполняли всех. Олег Иванович говорит, что его подзащитный сам принял решение идти в суд присяжных, что в итоге и стало решающим фактором, повлиявшим на строгость приговора: полтора года плюс компенсация родным погибшего в размере 700 тыс. руб.
Разговор с адвокатом получился интересным, как мне кажется, но у меня до сих пор остались вопросы к этому громкому уголовному делу.
- Ваш подзащитный Грудистов осужден, но город воспринял приговор как оправдательный. Что помогло вам, адвокату, и ему, обвиняемому: непрофессионализм следствия, слабость обвинения или ксенофобия присяжных?
- О ксенофобии я не стал бы говорить, потому что эта тема в процессе не всплывала и не обсуждалась, – вряд ли присяжные оценивали дело под этим углом. Можно сколько угодно гадать, что было бы, если бы среди присяжных оказалось три азербайджанца, – но не думаю, что решение было бы другим. Присяжные оценивают голые факты.
- Не факты, а их трактовку – у обвинения одно видение, у защиты другое.
- Сначала все-таки факты без комментариев, а трактовки защиты и обвинения – это потом.
- То есть процесс выигран благодаря присяжным?
- Повлиял ряд факторов. Присяжные разобрались (или не разобрались). Можно сказать, что обвинение было недостаточно серьезным и подготовленным. Или можно сказать, что был замечательный адвокат [смеется]. Наверное, частица каждого из факторов присутствует в результате, но ни один из них не определяющий. Обвинение было представлено квалифицированными прокурорами, один из которых много работал с судом присяжных – он один из самых опытных сотрудников прокуратуры. Но их позиция была привязана к наработкам следствия, прокуроры отстаивали их версию, не подкрепленную необходимыми доказательствами. Более того – доказательства противоречили их версии.
- Вы совершили подвиг, отбив у обвинения подзащитного. Но. Девушка сидит в баре до четырех утра, дает окружающим какие-то надежды, потом зовет молодого человека, который бросает жену и ребенка, берет оружие, убивает обидчика и убегает. Это фабула. Как вы думаете, если бы какой-то азербайджанец в Иванове убил русского при тех же условиях, приговор был таким же?
- Думаю, да.
- А я уверен, что нет.
- Не будем спорить. Вы изложили обстоятельства так, как их преподносило обвинение, но они не являются фактами. Вы говорите, что человек бросает жену с ребенком и берет пистолет. Из сказанного верно только, что он взял пистолет, а жены и ребенка дома не было. Когда ему позвонил взволнованный товарищ и попросил помочь вывести из бара его девушку, которую преследуют пьяные хулиганы, домогаясь до нее, Грудистов согласился не раздумывая. Можно сколько угодно говорить, что порядочные девушки по ночам в клубах не сидят, а отдыхают дома, но это ущербная логика – в жизни всякое может быть.
- А звонить за помощью в полицию – это тоже ущербная логика?
- Нет, звонить в полицию – это нормально. Охрана ночного клуба вызвала полицию задолго до прибытия Грудистова и Савинова, понимая, во что все выльется. Группа пьяных хулиганов пыталась проникнуть в клуб, и когда охранники перестали с этой группой справляться, нажали тревожную кнопку. Но рассчитывать на полицию не приходится, она ехала более получаса. За это время могло произойти все что угодно – и произошло, собственно. Полицейские приехали, когда уже прозвучал выстрел, был труп и прошла драка. Полиция всегда появляется вовремя.
- Но все-таки: выстрел, труп и бегство.
- [после паузы] Никто не установил, что Грудистов намеренно стрелял в человека. Пуля попала в лицо, но выстрел был в неизвестность. Грудистов не приехал драться – никем не установлено, что они с другом хотели с кем-то расправиться. Как не установлено, что девушка просила их как-то отомстить, – таких фактов в деле нет. Девушка рассказала что-то своему другу и показала на человека, который ее домогался и нанес побои, угрожал расправой, обещал сбросить с парапета. Там, между прочим, речь шла и об изнасиловании. Грудистов не мог слышать этого разговора, он шел шагов на пять сзади. Компания обидчиков была очень пьяная, они приехали из другого заведения, где распивали спиртное – в крови убитого обнаружено две промилле алкоголя, что равносильно бутылке водки, а в моче вообще две и девять. Этот человек неоднократно проходил освидетельствование в наркологическом диспансере, рассчитывая получить вид на жительство в России, и ему трижды отказывали, поскольку обнаруживали следы психотропного вещества из первого списка. Правда, в тот день вскрытие следов наркотических веществ не обнаружило.
Девушка показала Савинову на обидчика, к которому он подошел и, как считает обвинение, первым нанес удар. Грудистов подошел позже и вмешался в драку. Против их двоих было минимум восемь человек, Савинова быстро оттеснили, и Грудистов остался с ними один на один.
Прокурором на процессе усиленно муссировалась тема роста и габаритов Грудистова – он действительно серьезный такой мужчина, крепкий. Но против него было несколько человек, некоторые из которых профессионально владеют приемами рукопашного боя и тренировались у одного известного тренера, – вряд ли габариты Грудистова имели принципиальное значение. Он получил сильный удар в лицо, после которого у него все поплыло перед глазами, он еле удержался на ногах. Пытаясь выскочить из наступавшей на него толпы, которую не смогли сдержать охранники, он вытащил пистолет, надеясь, что выстрел остановит, образумит. На трезвых людей это подействовало бы отрезвляюще, но пьяные стали дергать Грудистова за руки, пытались повалить, завладеть оружием. Убиенный в это время был немножко в стороне – его удерживал один из охранников. Анатолия почти вывели из равновесия – это очень заметно на видеозаписи, – он находился в крайне неудобной позе, наклоненный, ноги на одной плоскости. И он так прицельно стрелял? Это просто несерьезно – именно это я подробно рассказывал присяжным. Когда его дернули за руку, палец соскочил на спусковой крючок и произошел выстрел – в это время Балаев оттолкнул охранника и побежал навстречу, а пуля попала ему в глаз. И здесь обвинение говорит: выстрел был произведен в упор. Это не что иное, как ложь и обман присяжных. Судебная медицина знает три дистанции выстрела: в упор (контактный выстрел), с близкого расстояния (до пяти метров) и выстрел с дальней дистанции. В отличие от прокуроров, уверявших, что выстрел был произведен в упор (что значит приставить ствол к голове и нажать спуск), медики сказали, что это выстрел с близкого расстояния. Прокуратура рассказами о выстреле в упор создавала общественное мнение, и именно это говорилось присяжным.
- Как вы думаете, если бы прокурор не передергивал факты и не так хамил на процессе, рассуждая о «живом весе» Грудистова, присяжные приняли бы такое же решение?
- Скажу по-другому: мне было бы сложнее.
- Если бы это не был суд присяжных, вы смогли бы убедить профессионального судью в том, за что проголосовали выборщики?
- Скорее нет, чем да.
- Дело Сергея Кустова развалилось, Дмитрий Ключарёв оправдан и получил право на реабилитацию по одному из двух эпизодов, и ему теперь положена компенсация, вы отбили Грудистова – это случайности или следствие и обвинение совсем потеряли квалификацию? Или суд все-таки меняется и становится более гуманным?
- Если бы дела Кустова и Ключарёва рассматривал суд присяжных, вероятность оправдательного приговора была бы очень высокой. Мне приходилось защищать в суде присяжных людей, обвиненных в коррупционных преступлениях, в то время, когда такие дела были ему подсудны. Их оправдывали, люди разбирались в обстоятельствах и видели правду.
- Почему судьи боятся противостоять машине следствия и обвинения и крайне редко выносят оправдательные приговоры? В итоге сложилась практика, когда условный срок или освобождение в зале суда с учетом отсиженного в СИЗО считается огромной победой.
- Вы говорите о машинах следствия и обвинения, подразумевая наличие еще и судебной машины, – я бы не стал так категорично разделять эти три понятия. По-моему, это всего лишь детали одной машины.