Съездил в Каринторф, где уже бывал раньше, катался на узкоколейке и делился впечатлениями в ЖЖ. Было это восемь лет назад.
Много воды утекло с тех пор. Прежний собственник УЖД — предприятие «Вятка-Торф» — благополучно избавился от балласта. В мае 2019 года новым хозяином дороги и всего подвижного состава стал столичный предприниматель Евгений Стерлин, купив все хозяйство по цене лома. Сейчас его АНО «Музей железной дороги» пытается вдохнуть жизнь в почти мертвое тело старой железки. Много уже сделано, лед тронулся, но впереди много работы как по раскрутке и продвижению нового туристического бренда, так и по обслуживанию и восстановлению редких музейных экспонатов единственной в России действующей пассажирской УЖД. Хочется пожелать этим неравнодушным людям терпения и оптимизма…
Собственно говоря, для меня Каринторф – это и есть памятник человеческому труду. С одной стороны, добровольному, комсомольско-ударному, как песни Леонида Утесова, который, кстати, с большим успехом выступал в поселке. А с другой — рабскому и каторжному.
С 1945 года в Каринторфе базировались 5-е и 19-е отделение Кировского лагеря №307 НКВД СССР. Поэтому, гуляя сейчас по поселку, рассматривая его эклектичную чудаковатую, «нерусскую» архитектуру, нужно отдать должное ныне безвестным строителям, нашедшим свои могилы на чужой земле, на восточной окраине Каринторфа в сосновом бору…
А вот почти киношная история с хеппи-эндом. Среди знаменитых узников лагеря был легендарный «черный дьявол», немецкий ас Эрих Хартманн, доживший до 1993 года и оставивший мемуары, где вспоминает «самое страшное место на земле – вятские торфяные болота» и лагерный режим Каринторфа, который был жестче, чем урановые рудники Казахстана. Как он пишет, в заключении он вел себя дерзко, отказывался работать – надеялся, что за это расстреляют. Однако после 10 лет лагерей НКВД СССР летчик вернулся в Германию, где его ждала жена Урсула…
Листая последние новости про Каринторф, наткнулся на проект администрации Кирово-Чепецка по превращению Каринторфа в поселок-музей. Реконструкция запланирована на 2026–2030 годы. Боюсь, что к этому времени сохранять будет уже нечего. Грустно.