Москва, 12 июня 2020 года, в режиме ВКС
История правозащитного движения с Юрием Артемьевичем Костановым.
Юрий Артемьевич Костанов прошел долгий путь от работника прокуратуры Ростовской области до известного российского адвоката и правозащитника, члена СПЧ.
Он отметил, что почти ни одно дело о серийных убийствах не проходило без того, чтобы вначале осудили невиновных людей.
Юрий Артемьевич рассказал о знаменитом ростовском деле банды Толстопятовых, в котором он участвовал в качестве гособвинителя. Дело было раскрыто в начале 1970-х годов. Главарь банды Владислав Толстопятов был тщеславным человеком. По первому делу он осужден благодаря тому, что следователь заявил, что он не сможет нарисовать такие купюры, а Толстопятов практически на спор нарисовал фальшивые купюры. Выйдя на свободу, Толстопятов стал начальником тира, сам изготовил револьверы, вовлек в банду более 10 человек.
Уже после ареста Толстопятов настаивал на том, что их деятельность носила… изобретательский характер. Например, в случае создания вращающейся сферы с лампочками он полагал, что таким образом можно осветить весь Ростов-на-Дону. Пытался он создать и вечный двигатель, но жаловался на то, что нет хороших подшипников.
Тем не менее на счету банды были нападения и ряд убийств.
Хотя банду искала вся ростовская милиция, задержали Толстопятовых случайно, когда члены банды напали на институт, куда привезли зарплату. Нападение видела женщина, которая обратилась к рядом находящимся милиционерам. Одного из членов банды задержал проходивший мимо Владимир Мартовицкий, однако В. Толстопятов застрелил Мартовицого. Когда члены банды сели в автомашину, милиционер Трусов смертельно ранил члена Самосюка и ранил Горшкова. Сотрудники милиции стали преследовать членов банды и задержали их после того, как они подрезали машину службы безопасности автопредприятия.
В 1990 году Ю. А. Костанов депутатами Моссовета был назначен начальником Управления юстиции г. Москвы. Когда Моссовет установил доплату судьям (они тогда зарабатывали меньше, чем уборщицы), его обвинили в том, что он хочет «положить судей в карман Моссовета». С трудом удалось объяснить положение вещей. Очень важную роль сыграло то, что, доплачивая судьям, депутаты Моссовета не пытались на них воздействовать при рассмотрении дел.
Юрий Артемьевич отметил, что он наблюдает уголовное право 50 лет, которое портится с каждым днем все больше и больше.
Ю. А. Костанов обратил внимание на то, что уголовная политика страны такова, что, когда человека надо оправдать, суд этого сделать не может и вынужден искать способы осудить человека, но так, чтобы он смог после этого нормально работать.
Ю. А. Костанов отметил, что права граждан является обязанностью власти.
Он рассказал о том, как в 2017 году через СПЧ ему удалось внести изменения в УПК, в соответствии с которыми была изменена статья 401.17 УПК, в соответствии с которым надзорная инстанция обязана рассмотреть новый довод, даже если тот ранее был приведен, но не был надзорной инстанцией рассмотрен.
Особое внимание было уделено проблеме сроков обжалования приговора, вступившего в законную силу. Костанов рассказал, как была предпринята попытка ограничить в УПК РФ сроки обжалования. Однако такие попытки при помощи СПЧ удалось отбить.
Коснувшись основных недостатков жалоб на судебные приговоры, Костанов Ю.А. отметил, что жалобы перегружены ссылками на законы вместе того, чтобы сослаться на конкретные нарушения.
При написании жалоб людей, столкнувшихся с беззаконием, часто переполняют эмоции, желание наказать судью. Но это совершенно иной жанр.
Костанов обратил внимание на разночтение УПЧ и Конституции РФ при оценке того, что является недопустимыми доказательствами. В УПК недопустимым доказательством является такое, которое получено с нарушением именно УПК. Однако в Конституции недопустимым является такое доказательство, которое получено с нарушением любого закона.
Единоличное рассмотрение судьями кассационных жалоб привело к тому, что судьи выносят необоснованные постановления об отказе.
Вновь созданные кассационные суды общей юрисдикции имеют важные дефекты: излишне широкими являются формальные критерии для неприемлемости, а вынесенное ими решение судьи не обязаны мотивировать.
У современной прокуратуры нет надзора за следователем, сохранился надзор только за дознанием.
Как ни странно, передача в начале 2000 годов функции ареста от прокурора к суду привела к ухудшению ситуации с арестами. Ранее приказы Генпрокурора восполняли недостатки закона. За необоснованные аресты прокуроров наказывали. Судьи и прокуроры состояли в одной парторганизации. В настоящее время таких механизмов сдерживания нарушений со стороны суда нет.
Ю. А. Костанов рассказал о деле врачей-трансплантологов 20 горбольницы Москвы, имевшее место в марте 2003 года, которое он вел как адвокат. Дело было связано с пересадкой почек. В больницу был доставлен пациент в тяжелом состоянии с ЧМТ в коме. Когда пациент умер, реаниматологи сообщили трансплантологам о том, что пациент их. В это время в реанимацию врывается заместитель Хорошевского межрайонного прокурора с сотрудниками ОМОНа. Врачи были обвинены в убийстве пациента. Суд врачей оправдал, однако кассация приговор отменила, однако в конце концов суд врачей оправдал.
На вопрос Валентина Гефтера о роли правозащитников Ю. Костанов отметил, что как прокурор он не был идеален и вал дел мешал ему воспринимать судьбы людей. Правозащитники заставляют государство видеть конкретного человека и учитывать его судьбу. Контроль правозащитников за чиновниками повышает шансы на справедливые решения.
Сама прокуратура в разные периоды истории пережила непростые времена. Так, Ю. А. Костанов напомнил, что первый прокурор России Ягужинский был назначен Петром Первым, затем Анна Иоанновна назначила его послом в Пруссии, не освободив от должности Генпрокурора. Когда он скончался, прокурора некоторое время не было вовсе. При этом говорили, что и не нужно, так как при Анне Иоанновне законность укрепилась.
Отвечая на вопрос о том, не следует ли судей заменить искусственным интеллектом, Костанов сказал, что современные судьи недалеко ушли от машинного мышления. Тем не менее замена судьи на машину недопустима, так как человека может понять только человек.
Даже в самом страшном преступлении необходимо тщательно разобраться, поняв, что двигало человеком. А машины на это не способны.
Встреча с Юрием Артемьевичем длилась более трех часов.