Результат борьбы гражданского общества за Константина Котова невообразимо хуже результата аналогичной борьбы за Ильдара Дадина. Хуже результата борьбы за Егора Жукова, Самариддина Раджабова и Оюба Титиева (у последнего итоговый срок в приговоре больше, но совокупность отягчающих — вменяемая статья; процесс в Чечне; отсутствие вовлечённости КС и тем более Президента — делают его финальный счёт лучше).
О том, что лежит в основе такого исхода, можно рассуждать долго. Общественное внимание к делу оказалось недостаточным? Поворотное решение по такому делу могло быть принято только на уровне ВС (на позиции КС суды общей юрисдикции плевать хотели уже очень давно), а тот ясно дал понять, что «можем повторить» — это не про него? А может, решили, что под шумок коронавируса «и так сойдёт»?
Одно бесспорно: исход этого дела — маркер границы пресловутого «пространства для гражданского общества», о сужении которого так часто пишут и говорят правозащитники. И за три года эта эта граница, выходит, сдвинулась с оправдания до полутора лет за деяние, которое в Уголовном кодексе и упоминаться-то не должно.