Процесс над Егором Жуковым - это дистиллированный фарс и эталон предельно циничного суда по делу об экстремизме. Вне зависимости от наказания, которое ему будет назначено (хотя в случае реального лишения свободы демонстративность только усилится).
С 2006 года, когда «Агора» начала работать по уголовным делам об экстремизме, таких по стране были многие сотни, включая десятки в работе наших адвокатов. Наиболее одиозные практики, навязывавшиеся со стороны ЦПЭ, прокуратуры, СКР и даже самого ФСБ нам удавалось купировать, в том числе на системном уровне. Итогом этих усилий стала декриминализация статьи 282 УК, но статью 280, подследственную ФСБ, она не затронула. ФСБ вывели из-под разумных ограничений, позволив продолжать и даже наращивать произвольное толкование здравого смысла, русского языка и уголовного права с процессом. Такое же изъятие получил СКР, когда дела возбуждаются по прямому указанию его руководителя.
Главным доказательством обвинения по делу Егора Жукова служит лингвистическая экспертиза, которую провел сотрудник ФСБ без профильного образования, ученой степени, ученого звания и каких-либо научных публикаций в области русского языка. Эксперт вообще математик. Суд отказался допросить нескольких известных ученых-лингвистов с многолетним опытом и десятками судебными экспертизами в портфолио.
В экспертизе не принимал участия психолог, что обязательно по делам о призывах, поскольку специалист должен оценивать слова, побуждающие к тем или иным действиям, это вне компетенции лингвиста, а тем более математика.
Суд отказался приобщить заключения специалистов, по сути, лишил защиту права представлять доказательства по уголовному делу. Это прямо запрещено законом и называется нарушением права на защиту.
Дело Егора Жукова, безусловно, исключительное. Оно посылает сигнал, что молодым людям запрещено под угрозой тюремного заключения критиковать власть и призывать к переменам. Оно также посылает сигнал, что никакие сложившиеся правила, ограничения, судебная и следственная практика, коридоры дозволенного и элементарные нормы русского языка не применяются, когда есть прямой неприкрытый ничем политический заказ на показательную посадку общественного активиста.