В последнее время нередко слышу высказывания совершенно разных людей о том, что в России политических заключенных больше, чем было в Советском Союзе. Имеется в виду, разумеется, не время Большого террора и вообще сталинская эпоха, а хрущевский и брежневский периоды. При всех очевидных параллелях мне такое сравнение представляется некорректным. Конечно же, даже в относительно "вегетарианские" 1960-е и 1970-е годы политзаключенных в СССР было всё же больше, чем теперь. Другое дело, что не всех их судили по политическим статьям, в частности, по печально известным 190.1 ("Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй") и 70 ("Антисоветская агитация и пропаганда") Уголовного кодекса.
Не стоит заблуждаться насчет истинных мотивов многих других судебных преследований. При советской власти инакомыслящих, писателей, правозащитников нередко судили и сажали за решётку за якобы совершенные ими уголовные преступления, обвиняли, скажем, в тунеядстве, в валютных махинациях, в спекуляции и так далее. Памятен пример Иосифа Бродского, которого судили по обвинению в тунеядстве. А сколько было среди преследуемых тех, о ком не знали, а потому не говорили западные радиостанции? Да и социальные коммуникации были развиты несравненно меньше, чем теперь, интернета не было и в помине, потому возможности общественного контроля за деятельностью власти (они невелики и теперь) были гораздо скромнее.
Но отчего у многих людей, и у меня самой тоже, присутствует стойкое ощущение тотальности нынешних репрессий: ночных обысков, арестов, шитых белыми нитками уголовных дел? Думаю, причина в том, что власть с недавних пор перестала стесняться. В позднем Советском Союзе стыдливо прятали политических узников, выдавая их за тунеядцев, спекулянтов или "больных вялотекущей шизофренией" (диагноз, изобретенный советскими психиатрами и не существовавший больше нигде в мире). Сегодня офицеры полиции не стесняются подбрасывать наркотики известному журналисту, бойцы Росгвардии не стесняются устраивать массовое избиение мирных граждан на улицах Москвы.
Похоже, произошло качественное изменение в поведении представителей власти: ещё недавно они пытались, по выражению Юлия Кима, "подгонять музыку под ноты", то есть создавать видимость соблюдения законности, а теперь и в этом больше не видят потребности. Почему почти у всех оппозиционных политиков, претендующих на участие в выборах в Мосгордуму, недействительные подписи избирателей, а у лояльных по отношению к действующей власти – действительные? Почему эти люди оказались столь опасными для окружающих, что некоторые из них были арестованы ещё до выхода с мирным протестом к зданию мэрии Москвы? Да нипочему, по кочану!
Такой ответ недовольной положением дел части общества с точки зрения чиновников, похоже, выглядит вполне нормальным. Элементарные юридические процедуры отбрасываются как негодные. Власть имущие утратили чувство стыда и перестали хотя бы как-то оглядываться на нормы закона, что раньше, пусть очень условно, делали – говорили о принадлежности России к общеевропейскому правовому пространству, пусть и при "суверенной демократии". Я полагаю, что феномен так называемой новой искренности чиновников, когда они вместо выполнения полагающейся им задачи по обслуживанию граждан начинают этим гражданам неприкрыто хамить, примерно из той же оперы. Отсутствие всякого стыда у государства, с презрением относящегося к своим гражданам, нарочитая демонстративность произвола – это, как мне кажется, характерные черты российской действительности.
Этот произвол, конечно, нужно останавливать. По вопросу о том, какие именно ненасильственные методы борьбы необходимы и допустимы, существуют разные точки зрения, об этом ведутся дискуссии, подчас ожесточенные. Но мне видится бесспорным то, что это должно быть прежде всего неравнодушие. К тому, что происходит вокруг, к нарушению прав, в том числе наших собственных. При всей масштабности и значимости уличных протестных акций в Москве, связанных с предстоящими выборами в городской парламент, в них приняла участие близкая к статистической погрешности доля общего числа жителей столицы. Неравнодушие – залог того, что хамство и работа чиновников станут несовместимыми друг с другом вещами, что верховной властью будет обладать исключительно закон, что принадлежность к политической оппозиции перестанет служить поводом для применения репрессий, что права и свободы человека и гражданина будут являться наивысшей ценностью, что независимость прессы окажется реальностью, а не фикцией. Я уверена, что достичь этого при активном участии гражданского общества вполне реально.