Вечер воскресенья – время воспоминаний))
В студенческой юности был у меня приятель Костик. Очень веселый и жизнерадостный раздолбай. С ним произошла такая история.
Как-то раз Костик с друзьями пил пиво у ларька, на улице. Тогда это еще разрешалось. Весна, солнышко, запотевший пластиковый стакан в руке – хорошо! И тут возле их компании нарисовался бомжик. Грязный, опухший, слегка побитый и очень пахучий. Взмолился: пропадаю, пацаны, похмелиться надо! Ну, Костя ему отдал свой стакан, сколько там в нем оставалось, а себе пошел новый покупать. В ту же тару еще кто-то из своего стакана плеснул… В общем, бомжик махом пиво высадил, уточнил, как зовут спасителей, поблагодарил их, обращаясь по именам; руки (не очень чистой) подавать благоразумно не стал. Откланялся претенциозно – и исчез. Парни думали, что навсегда... Ага.
Спустя какое-то время дела Костика в универе осложнились. Сессия летела в тартарары, на горизонте замаячил военкомат. Желая спасти его от кирзы, деканша вызвонила из деревни Костиных родителей. Пригласив в свой кабинет, сообщила, что мальчик у них хороший, голова светлая, но надо взяться за ум, ну и все прочее, что обычно в таких случаях говорится. Коменда в общежитии подлила масла в огонь: сам-то по себе он хороший, но вот связался с общажными алкашами, на которых пробу ставить негде, и пошел по наклонной.
В общем, родители сунули его в машину и повезли домой – проводить воспитательную работу. В машине завязался тягостный разговор: родители выкладывали все, что услышали от декана и коменданта, требовали объяснений, а Костя вяло отбрехивался. Говорил, что друзья у него хорошие, все как один отличники, а если когда и выпьют, то только по самому весомому поводу и под хорошую закуску, да и вообще, все не так мрачно, как родителям было рассказано. Сессию он, конечно, сдаст…
И вот в разгар этого нервомотания они остановились на светофоре. Разговор прервал крик с улицы: «Костяяян! Братииишка!» К их машине ковылял, размахивая чумазыми руками, давешний бомжик, пьянющий в совершеннейшее ничто. Выглядел он еще хуже, чем в прошлый раз: одет в невероятную какую-то рванину, лицо – сплошной фингал, глаз не видать. Но щерился беззубым ртом очень приветливо и вообще демонстрировал всем своим отвратительным видом, что рад встретить старого друга.
Шокированный отец не стал даже ждать, когда загорится зеленый – рванул домой на максимальной скорости. Всю дорогу до деревни они молчали. Слов не было ни у кого.