Сегодня самой горячей точкой эко-протеста России стала небольшая станция Шиес в Ленском районе Архангельской области. Эко-активисты выступают против реализации проекта строительства крупнейшей свалки для мусора, вывозимого из Москвы.
Редакция «7Х7» организовала блог-тур в Урдому и Шиес, одним из участников которого стал автор этих строк.
Поселок у трубы
В конце 1990-х годов российскими исследователями-регионалистами предлагалось и обсуждалось несколько классификаций субъектов федерации по доминированию характера властно-общественных отношений. Выделялись регионы, в которых сильны национальные элиты. Особняком стояли приграничные территории, особенно те, которые были вовлечены в программы трансграничного сотрудничества со странами Европейского союза. Отдельные группу формировали так называемые «богатые регионы» — прежде всего те, бюджеты которых пополнялись за счет добычи и продажи на экспорт природных ресурсов. На одной из политологических конференций неожиданно возник спор о возможности выделения в отдельную группу территорий, обеспечивающих инфраструктуру для нефтегазового экспорта. Они, может, не столь богаты в сравнении с сырьевыми, но характеризуются четко выраженным патернализмом в отношении госкорпораций и уверенностью в завтрашнем дне. Так появился термин «регионы у трубы».
В двухтысячные классификации регионов заметно обновились. В настоящее время практически все территории — пожалуй, за исключением столичной Москвы — являются дотационными. Объем и структура их бюджетов почти полностью зависят от субсидий из федерального центра, которые в свою очередь определяются уровнем политической лояльности и отсутствием публичных общественных конфликтов. Российские регионы за последние двадцать лет стали более или менее стандартными единицами государственного управления. Отчасти по этой причине большинство нынешних губернаторов — технократы, для которых сохранение региональной идентичности — вопрос второго или третьего порядка.
Именно термин «регион у трубы» неожиданно всплыл у меня в голове, когда знакомился с поселком Урдомой. Его жизнь в значительной степени построена в зависимости от функционирования структур, ответственных за транспортировку газа. «Газпром Трансгаз Ухта» — ключ к пониманию многих процессов, которые протекают в этом месте.
Из разговора с эко-активистом:
— Так, тут ничего. Даже вполне. В декабре на пенсию вышел. У меня «газовые» — 13000, плюс обычная пенсия – 22000. У жены «газовые» — 8000, обычная — 18000. Нам хватает. Еще и внуков иногда побаловать можем.
В Урдоме строятся несколько газпромовских домов. Индивидуальные проекты. Качественное ведомственное жилье. Своя новая гостиница. Постоянно приезжают в командировку специалисты. Выглядящая вполне современной трёхэтажная школа.
Рядом — совершенно обшарпанное здание администрации муниципального образования.
Жизнь в «поселке у трубы» сформировала своеобразное понимание происходящего в стране и в мире.
Из разговора с эко-активисткой:
— Мы же всегда на выборы ходили. Всегда за Путина голосовали. А сейчас вот как получается.
Надежда на то, что российский президент просто не знает о беде на Шиесе, ему нужно донести, сообщить, рассказать, а уж он точно отменит проект, является доминирующей во всех разговорах. Представить, а точнее поверить в то, что Путин, наверняка, про Шиес знает и отменять ничего не намерен, жители Урдомы не хотят. А может и не могут.
Проект
Идея строительства огромного мусорного полигона, конечно, появилась в столице. Ежегодно количество москвичей увеличивается на несколько сотен тысяч человек. Разрастается город и территориально. Новая Москва «отхватила» огромную площадь в области. То, что позавчера было пригородом, вчера стало окраиной, а сегодня здесь открыли станцию метро. Мегаполис генерирует тонны мусора ежедневно. Вывозить его в Московскую область нет никакого смысла. Да и жители там мгновенно выходят на протест, только-только узнав о возможной корректировке генплана или о переводе земель из одной категории в другую.
Неудивительно, что в высоких кабинетах выбор пал на далекий Шиес. Это — направление Москва — Воркута. Железнодорожная станция. Никаких деревень и поселений в радиусе десяти километров нет. В конечном счете надо ведь мусор куда-то свозить и складировать.
Несколько странно, но проект получил название «Экотехнопарк». Хотя, конечно, ничего ни от технопарка, ни от экопарка здесь не планируется. Это можно назвать гигантской свалкой, можно полигоном. В реализации проекта заинтересована администрация губернатора Архангельской области. Предварительная стоимость вложений в проект превышает 10 млрд рублей. Деньги для региона более чем значительные.
Происходящее пока называется стройкой. Часть участка арендует РЖД. Очевидно, что компания ответственна за организацию регулярного железнодорожного сообщения, прием и выгрузку десятков, а может и сотен вагонов в месяц. Вторая часть участка представляет собой первый этап площадки для складирования. На 30 гектарах, переданных в управление ООО «Технопарк», лес уже вырублен, идет подготовка территории. Довольно заболоченную местность планируется осушить, затем сформировать многометровый слой из щебня. Сам мусор будет поступать упакованным в пластиковую пленку.
Местные жители считают, что по проекту площадь полигона будет доведена до 300 га, а потом до 5000. Срок эксплуатации — 20 лет. Как циничные воспринимаются слова чиновников областного правительства о том, что «через двадцать лет этот мусор шведы покупать будут, они уже сейчас покупают в Норвегии, потом и российский пойдет».
Из разговора с эко-активистом:
— А Вы как думаете, куда москвичам мусор свозить?
— Хоть на Красную площадь!
— Ну, это не серьезно. Есть Москва, там 20 миллионов жителей. Ежедневно тонны мусора.
— Мне все равно, куда его девать. Лишь бы не сюда.
— Но это же не по-государственному. Все были бы против. Московская область против, Ярославская против, Карелия против, Якутия против. Но вывозить-то надо.
— Пусть москвичи все сортируют и перерабатывают.
— Москвичу легче заплатить тысячу рублей в месяц и пакет или ведро выкинуть в мусорку у своего дома. Ему нужно, чтобы из мусорки вывозили. Он ведь платит за это.
— Вот я и говорю, пускай все на Красную площадь везут.
«Гарант безопасности»
Выполняемые на стройке работы, а точнее — строительную технику, ангар и двухэтажное общежитие охраняют сотрудники частного охранного предприятия. Около ста мужчин в форме с шевронами ЧОП «Гарант безопасности». Все экипированы в черные одежды. С дубинками, рациями, смартфонами и видеорегистраторами. При подходе журналистов и блогеров чоповцы мгновенно начинают вести видеозапись.
Местные жители воспроизводят слова одного из них, что «Гарант безопасности» направили в командировку на месяц. Работа, по его мнению, нормальная. 12 часов смены, 12 часов отдыха. Платят 3000 рублей в сутки.
Из разговора с эко-активисткой:
— Они говорят, что им семьи надо кормить. Как будто не понимают, что тут природу убивают. И что это за работа? Тут же помойку делают, а они ее защищают. В гестапо тоже говорили, что работают.
Среди противников стройки расхоже мнение, что часть охранников — переодетые сотрудники Росгвардии. Объясняется это тем, что «человек тридцать из них по утрам всегда бегают строем и делают силовые упражнения», а еще «старший показывал удостоверение, а выдано оно Росгвардией по Московской области». Одновременно устойчиво и противоположное мнение: «Эти все ряженные какие-то. У кого берцы, а у кого просто ботинки обычные. Выправки никакой нет. И выпивают, наверняка, часто. Понимают, что нехорошее дело тут».
Вахта
Первый блок-пост встречает у автодороги (которой, кстати, как бы и нет, так как она служебная, газпромовская, по ней ездят только по пропускам, но их, в принципе, выдают почти всем местным жителям-автовладельцам). Старый покосившийся вагончик. Ритмично гудит генератор, обеспечивая электричеством. Рядом поставлен каркас, на который с трех сторон натянут брезент. В центре — большой стол. Скамьи из досок. Костер с кастрюлями. Запасы продуктов питания. Банер «Стоп эко-терроризм». Все волонтеры приветливы. С незнакомыми сразу найдут тему для разговора.
Из разговора с эко-активистком:
— Жизнь тут вокруг сильно изменилась. Все сплотились. Вот приехала женщина. Говорит, что посмотреть. Говорит, мне что с мужиками бороться? А мы ей в ответ, так посуду помой, еду свари. Теперь уже четвертый раз приезжала. И таких много. И с Архангельска едут, и с Кирова, и с Коми, конечно.
В разговорах все быстро переходят с «вы» на «ты». Рассказывают, что «мусорная мафия под себя все подминает», «деньги нынче все решают», «где начинаются большие деньги, так и законы все заканчиваются». Но никакого отчаяния нет. Практически все уверены, что выстоят и победят.
Из разговора с эко-активисткой:
— Вот нас сейчас тут восемь человек. Сегодня к вечеру человек тридцать наберется элементарно. А в выходные вообще много будет.
От первого блок-поста до второго километра два надо идти по заснеженной тропе. В одном месте установлен лист металлического забора. На нем красуется: «Путин, останови стройку!». Тропа изгибается. Подходим. Там — другой вагончик. Уже со спутниковой тарелкой, Интернетом и вынесенной на доске камерой видеонаблюдения. Российский флаг выше всех остальных. Банер «За чистую страну! Архангельск с Россией, а Россия с Архангельском». Проезжающие в двести метрах железнодорожные составы. Все машинисты тепловозов в этом месте дают протяжный сигнал. Активисты сразу машут в ответ.
На вопрос «Что именно тут делаете?» отвечают, что фиксируют нарушения. Именно это на самом деле они воспринимают и как свою миссию, и как повседневную практику. Самая часто встречаемая претензия звучит так: «у них проекта вообще нет, нам ничего не показали, а значит все происходящее тут вообще незаконно».
Нарушения действительно имеют место. Чтобы на стройке работала техника, на станцию привозили топливо в цистернах. Сливали прямо на месте. Оборудованного тупика нет. Станция для погрузо-разгрузочных работ не открыта. По закону и по здравому смыслу делать так нельзя, так как по соседним путям идут пассажирские составы. После обращений в надзорные органы такую «транспортировку» прекратили. Несколько дней стройка стояла. А потом … прилетел вертолет.
Это — одна из самых обсуждаемых тем в разговорах. Доставлять топливо канистрами на Ми-8 не просто дорого, а очень дорого. Но в этом видят заинтересованность Москвы, которая «торопится свалку скорее построить».
Из разговора с эко-активистом:
— Мне иногда думается, что эту свалку уже не остановить. Поставили на нас крест. Все, поставили. Как будто нету нас уже.
История с вертолетом очень показательная. Он никогда не прилетал сюда до этого, даже когда была нужна срочная медицинская помощь. «Женщина рожала, все просили, чтобы вертолет вызвать, а власти сказали, что дорого. А для свалки прилетел». Подобных примеров несправедливости, на которые местные жители и активисты реагируют очень остро, довольно много.
Станция Шиес
Переходим через пути и идем вдоль них. Стандартное здание. Дежурная по станции иногда выходит на перрон встретить-проводить проходящие поезда. В соседнем складе оборудовано что-то наподобие пункта полиции, на котором по очереди дежурят местные участковые.
Фото: Анастасия Алексеева
Непосредственно у самой станции ограничений на проход нет. Чоповцы стоят в ряд перед поворотом на вымощенную бетонными плитами площадку, на которой расположились самосвалы с московскими и архангельскими номерами. Чуть левее — большой ангар, где, по мнению активистов, хранится привезенное топливо.
Если пройти еще километр, то будет третий блок-пост. Большая походная палатка. На отдельной скамье заряжаются телефоны, фотоаппараты, радиостанции и фонарики. Воткнутых в снег российских флагов там несколько. Сразу предлагают горячий чай и спрашивают, кто из каких городов приехал. Люди здесь с юморком. Друг над другом постоянно подтрунивают. Чувствуется, что никто ни что не обидится. На острое слово мгновенно отвечают какой-нибудь присказкой.
Из разговора с эко-активистом:
— Нам власть говорит, что тут нет стройки. Знаете, что говорят? Никогда не догадаетесь. Говорят, что тут «признаки строительства». Прокурор так прямо и сказал. Какая уж тут прокуратура? Тут только два слова — «хаос» и «беззаконие».
Как ни странно, прокурорская тема всплыла по касательной еще минут через двадцать. «У Архангельская плохой прокурор. В Коми — хороший. Он Гайзера посадил» (Уголовное дело в отношении Вячеслава Гайзера, экс-главы республики, рассматривается в Замоскворецком суде Москвы).
Необходимость стоять на вахте волонтеры объясняют по-разному, но в основном все сводится к формуле «Вот представь. Мы с тобой живем в городе на одной площадке. И что? Буду я тебе под дверь мусор носить?»
Подходит активист и начинает раздавать значки. На красном фоне надпись белыми буквами «Поморье — не помойка». От сюда до Поморья больше тысячи километров, но на несерьезное замечание об этом местные реагируют активно. «Я Вам так скажу: тут все связано, тут же болото, тысячи речек. Если все потечет — а оно потечет — так всем плохо будет». Кстати, слоган «Это — наше болото» приходилось слышать не один раз.
Встреча в Урдоме
На следующий день была встреча с поселковыми активистами. Несколько лет назад они стали практиковать раздельный мусор. Начинали с простого. Бумагу и стекло отдельно, вредные батарейки отдельно, органику отдельно. Старые вещи стали в Сыктывкар возить — например, передавать в организации, которые занимаются бездомными животными. Идущее снизу движение развилось. «Люди вместе, мусор раздельный». В принципе так и происходит оформление перехода от соседства, сообщества к гражданскому обществу.
Начавшаяся на Шиесе стройка стала просто шоком. «Нам хочется сделать все чище, так, чтобы у нас [в поселке] красиво было. А тут такое началось». «Знаете, у нас говорят, что название „Шиес“ это от древнего слово «ожерелье». Тут же 1400 ручьев и рек». «У воды нет границ, это люди все границы придумали». «Мы живем в цивилизованном мире. Все теперь в Интернете есть. Экология должна быть на первом месте, а не экономика».
В ходе разговора постоянно шло сравнение с «варягами». Будь это строители, будь охранники, будь приглашенные чиновники в Архангельске. «Они все завтра уедут, а нам тут и через двадцать лет жить».
Медленно, но верно разговор зашел о политике. «Шиес перелом какой-то сделал. Просто неверие в вертикаль власти. Мы — честный народ, граждане нашего государства. Просто хотим жить. Дышать чистым воздухом. Пить воду свою. Мы думали у нас государство есть. А тут получается, что и государство, и бандиты какие-то».
Живущим в Урдоме посмотреть на власть критически и непредвзято очень сложно. Тысячами ниточек они встроены или в работу на «Газпром» и «нефтянку», или в бюджетную сферу, которую эти госкомпании фактически поддерживают. Они говорят: «У строителей нет разрешения на использование наших недр». Вот это «наших» и лежит в основе конфликта. Власть и инициаторы проекта свалки не считают природу принадлежащей этим людям, урдомским.
Конфликт
В ходе разговора мне пришлось задать неприятный вопрос:
— Почему вы думаете, почему надеетесь, что власть разберется? Почему надеетесь, что Путин разберется?
— А на кого еще надеяться? Государство ведь так устроило, что законы защищают тех, кто у власти. А нам что остаётся? Или молчать, или защищаться законными методами. Люди у нас раньше даже не знали, кто законы принимает. Не знали, кто их депутат.
В речи постоянно встречается словосочетание «наши оппоненты». Ими называют, прежде всего, охранников из «Гаранта безопасности». Иногда строителей и учредителей экотехнопарка. «Наши же оппоненты — дельцы. Им ничего не надо кроме денег». Получается, что власть, принимающая законы и дающая одобрение на стройку — совершенно абстрактна, а чоповцы — конкретны, вот они, езжай на станцию и сразу увидишь.
Местным жителям непросто понять, что решение о мусорном полигоне принималось в высоких столичных кабинетах, обитатели которых решают по-своему понимаемые государственными задачи, реализуют общенациональную «мусорную реформу» и оперируют контрактами на миллиарды рублей. Иногда в беседе прорывается «Понятно же, что решения принимаются на уровне Путина или очень-очень близко», но эта мысль кажется полной крамолой и от нее всем местным легче и лучше отказаться.