Иркутские правозащитники пытаются защитить от депортации своего камерунского коллегу Эрве Котто Эпе Жиля. В 2015 году он приехал в Россию и вынужден был задержаться на неопределенный срок. Власти Камеруна предъявили ему семь обвинений: в частности, в «обнародовании информации, направленной против правительства Камеруна», «заведомо ложный донос на первую леди Республики и незаконное изучение деятельности ее фонда», а также в «вовлечении в движение, деятельность которого направлена на дестабилизацию государства и организацию мятежей».
С конца прошлого года Эрве живет в маленьком городке Нижнеудинск Иркутской области вместе со своей русской женой Юлией и ее двумя детьми. До этого год камерунец на нелегальном положении проживал в Москве, но российские власти отказали ему в убежище, и теперь Эрве находится в России незаконно. За это Нижнеудинский суд оштрафовал его на две тысячи рублей без депортации. Но иркутские правозащитники уверены, что наличие международного ордера на арест может способствовать выдворению камерунца, поэтому обжалуют это решение в Иркутском областном суде.
О жизни в Сибири, борьбе с камерунскими властями и непростыми взаимоотношениями с российской миграционной службой рассказали корреспонденту «Сибирь.Реалий» Эрве и его жена Юлия.
– Эрве, власти Камеруна обвиняют вас в безосновательном обвинении министров здравоохранения и общего образования. О чем идет речь? И считаете ли вы эти претензии обоснованными?
– Безусловно, я считаю, что эти обвинения против меня абсолютно необоснованные. Если провести полное расследование, то Камерун окажется в десятке самых коррумпированных стран мира. Всемирный банк говорит о растратах государственных средств членами правительства. В моей стране Всемирный банк создал механизмы финансирования структурных проектов, и люди могут получить льготы, например, в области здравоохранения, образования и предпринимательства для молодежи и женщин. Но этого не происходит.
Цель властей Камеруна проста – заставить меня исчезнуть или нейтрализовать, чтобы я больше не мог говорить правду или предъявлять им претензии. Они не терпят людей, которые отстаивают свои права и разоблачают финансовые махинации. Им не нужно, чтобы народ был в курсе происходящего.
– Как вы оказались в России, в Сибири? Почему Нижнеудинск?
– В Россию я приехал по делам. Когда я был в Москве, из Камеруна получил плохие для меня новости. Мне сообщили, что полиция обыскала мой офис и мой дом, закрыла мою организацию и подала на меня жалобу, чтобы меня арестовали. Возвращаться домой мне было нельзя. А поскольку на тот момент я находился именно в России, то вынужден был остаться здесь. Хотя я очень люблю свою страну и у меня не было в планах переезжать из нее.
На тот момент я уже два года общался по интернету с Юлей. Мы познакомились на сайте знакомств. Я предложил ей приехать в Москву, и она согласилась. Юля сама жила в Нижнеудинске, поэтому, зарегистрировав брак в Москве, мы поехали в Нижнеудинск. Так я оказался в Сибири. Поехал за своей любимой женщиной, вдали от нее не смогу жить.
Как ты его сюда привезешь? Он здесь один такой будет. Все будут на него смотреть
– Юля, как вы решились поехать в Москву к мужчине, которого никогда не видели?
– Я сама от себя такого не ожидала. Повезла маму в больницу в Иркутск, оставила у сестры, а маме сказала: «Я поеду к жениху». Она, конечно, не одобрила мое решение, сказала: «Ты с ума сошла, что ли?» А до этого я еще сходила к бабушке-гадалке. Погадала, она мне сказала, что все будет хорошо, что это мой мужчина. И вот я поехала. Конечно, боялась очень, думала, что не встретит, а вдруг обманывает, что ему нужна невеста. Эрве меня встретил, мы как-то сразу нашли общий язык, как будто давно были знакомы. Сразу начали общаться на русском языке, он хорошо пишет, а говорил сначала очень плохо, сейчас получше. В Москве мы зарегистрировали брак. Я узнавала в ЗАГСе Нижнеудинска, смогут ли они нас зарегистрировать, мне сказали, что они такие браки не заключают. Когда моя мама узнала, что мы поженились, очень переживала, говорила: «Как ты его сюда привезешь? Он здесь один такой будет. Все будут на него смотреть».
– Нижнеудинск – небольшой городок. Тридцать три тысячи человек. Темнокожих мужчин, кроме Эрве, нет? Как люди реагируют?
– Да, он такой один. Едем в автобусе, он мне говорит: «Я как телевизор. На меня все смотрят» (смеется). Я ему говорю: «Радуйся теперь, что тебя одного разглядывают». Мои друзья, знакомые, конечно, по-разному отреагировали. Кто-то нормально, а кто-то говорил: «Где такого нашла? Что, русских нету?» Я им на это отвечаю: «Ну, видимо, нету». И мне непонятно, что в нем не так. Только цвет кожи, а в остальном он обычный мужчина. У меня ведь еще двое детей: дочь и сын, 15 и 16 лет. Они сначала настороженно к нему отнеслись: «Мама, зачем чужой мужик в доме?» Я им сказала, что будет своим, родным. И теперь они тоже переживают за Эрве, что такая ситуация, и боятся, что его депортируют.
– Эрве, а чем вы занимались в Москве до переезда в Нижнеудинск?
– В Москве я все свое время тратил на получение статуса беженца, в первую очередь потому, что я не мог работать официально.
– В Нижнеудинске чем занимаетесь? Работаете? И вообще, как живете?
– На данный момент я не трудоустроен, у меня нет официального документа, чтобы быть принятым на работу. Здесь занимаюсь по хозяйству, а в оставшееся время слежу за информацией, которая поступает из моей страны, потому что я очень обеспокоен событиями, которые там происходят. Я также пытаюсь оставаться в курсе дел и пытаюсь узнать, как я могу продолжать работать удаленно с моей организацией.
Когда я ему сказала, что туалет на улице, он вообще глаза выпучил. Так у нас и душа нет
Юлия:
– Мы живем в квартире, в двухэтажном доме, но неблагоустроенном. У нас в квартире стоит печь, которую нужно топить дровами. Воды у нас нет, нужно носить. Вот этим Эрве в том числе и занимается сейчас. По хозяйству – одним словом. Он очень хочет работать. Например, он мог бы делать ремонты в квартирах. Но без документов это будет незаконно, а нам проблемы с полицией не нужны. Поэтому я работаю одна. Он очень хочет поскорее уладить проблему с документами, чтобы начать работать, говорит: «Ты у меня одна работаешь, а еще двое детей».
– Юля, как Эрве пережил недавние морозы, когда было ниже –40?
– Очень тяжело. Это было для него, наверное, самым страшным. В эти недели нам как раз приходилось в суд ходить. Он просто околел. Стоим на остановке, он в своей тонкой московской курточке… Мне кажется, у него даже глаза были замерзшие. Он просто как статуя стоял на автобусной остановке. Говорил: «Юля, я замерз, я больше не могу». Поддерживаю его, говорю: «Ну, ты как хотел? Надо». Он мне: «Нет-нет, все хорошо. Лишь бы ты была рядом». Смешно было, когда он печку увидел: «Это что такое». Объясняю ему: «Печка, топить, чтобы тепло в доме было». А он мне: «У нас такого нет». (Смеется.) А когда я ему сказала, что туалет на улице, он вообще глаза выпучил. Так у нас и душа нет. Мы ездим к бабушке в деревню Ук, это километров 25 от Нижнеудинска, в баню. Баню он здесь впервые увидел, очень понравилась. Я родом с Ука, в Нижнеудинске только четыре года живу, как на работу устроилась.
– Эрве, какое у вас образование? Как начали заниматься правозащитной деятельностью?
– У меня степень магистра по экономике и социальному праву. По профессии я юрист. Роль моей организации заключается в борьбе с коррупцией, борьбе за права человека, такие как право на здоровье, образование и юридическую помощь для обездоленного населения.
– Вас обвиняют в том числе в незаконном изучении деятельности первой леди Камеруна и ее фонда, а также в заведомо ложном доносе на первую леди…
– У первой леди Камеруна есть организация под названием Chantal Biya Foundation, ее деятельность призвана помочь бедным, причем собственными средствами. Но это не тот случай. Фонд получает финансирование со стороны Министерства здравоохранения и Министерства образования, а людям никакой помощи не оказывают. На эти средства первая леди построила больницу на свое имя, но она платная, и самые бедные не могут получить там бесплатную медицинскую помощь. За этой организацией стоит очень сильный механизм незаконного присвоения государственных средств, поэтому именно она руководит чиновниками, занимающими должности в этих министерствах.
Камерун уже 36 лет возглавляет президент Поль Бийя, которому 86 лет. Он выиграл последние президентские выборы совсем недавно, в октябре 2018 года, на семилетний срок
– Почему нельзя изучать работу фонда первой леди?
– Почему нельзя – этого я сам не понимаю. Фонд привлекает государственные средства, но он является некоммерческой организацией в Камеруне. Фонд используется для отвлечения государственных средств и субсидий, предоставляемых, например, Всемирным банком государству Камерун. Операция очень проста: Всемирный банк предоставляет гранты Министерству здравоохранения, которое, в свою очередь, назначает первую леди ответственной за проект, но на месте ничего не делается, деньги исчезают без декларации. А Всемирный банк получает отчет о том, что проект был завершен.
– Какое наказание вам грозит по этим обвинениям?
– По нескольким пунктам мне грозит от 25 до 30 лет тюрьмы. Но я хотел бы напомнить вам, что судебный механизм в Камеруне очень медленный. Я могу получить от 6 до 8 лет тюрьмы, не дожидаясь приговора. Эта система создана правительством для устранения всех, кто стоит на их пути. И еще, чтобы вы понимали, Камерун уже 36 лет возглавляет президент Поль Бийя, которому 86 лет. Он выиграл последние президентские выборы совсем недавно, в октябре 2018 года, на семилетний срок. В настоящее время в Камеруне идет серьезный социальный, экономический и политический кризис. Два региона находятся в состоянии войны с властью Камеруна, они требуют отделения из-за плохого управления, а на севере страны действует террористическая секта «Боко Харам». Половина бывших министров – в тюрьме. Первый противник президента Камеруна господин Морис Камто и 200 членов его партии арестованы, а в тюрьме ему грозит смертная казнь за мирные манифестации.
Главному оппозиционеру Камеруна Морису Камто грозит смертная казнь, он находится в тюрьме с 200 членами своей политической партии
– Как в Камеруне относятся к инакомыслию? Есть ли оппозиция, правозащитники?
– Очень жестко. Аресты происходят не по закону, а по решению главы государства. Когда вы арестованы, вас не судят. Вы можете находиться от 6 месяцев до одного года в общей разведывательной службе, в которой применяются пытки, их цель – ослабить вас психологически и физически.
В Камеруне есть оппозиция и правозащитники, но правительство заблокировало всю систему, нет права на публичный протест, происходят незаконные аресты. Доказательства – задержания участников последних демонстраций 26 января 2019 года. Главному оппозиционеру Камеруна Морису Камто грозит смертная казнь, он находится в тюрьме с 200 членами своей политической партии. Ему предъявлено обвинение в восстании. На выборах президента в октябре прошлого года он занял второе место. Его партия организовала акции протеста в четырех городах, заявив, что результаты выборов были сфальсифицированы. Господину Камто и 200 другим протестующим могут предъявить дополнительные обвинения, в том числе в проведении незаконных собраний и нарушении мира. Несмотря на последние санкции США, правительство не хочет прекращать судебные процессы против этих оппозиционеров.
– Как народ в Камеруне относится к власти?
– Я думаю, как и многие камерунцы, что нужна смена руководства страны и все эти лидеры должны ответить за геополитическую нестабильность, которую они создали в стране. Все хотят перемен в управлении, 36 лет у власти – это рекорд. Президент Поль Бийя потерпел много неудач за время своего долгого пребывания на этом посту. Камерунцы не готовы позволить ему продолжать это делать еще 7 лет.
– Вы знаете, что в России своих оппозиционеров и правозащитников преследуют? Слышали об Алексее Навальном?
– Про российских оппозиционеров и правозащитников я в курсе. Но я не хочу обсуждать внутреннюю политику России, предпочитаю отвечать на вопросы о политике моей страны.
– Нижнеудинский суд оштрафовал вас на две тысячи рублей за нарушение миграционного законодательства. Но решил не выдворять вас из страны. Почему тогда обжалуете решение суда?
– Я был удивлен этим решением. Для моей ситуации оно не очень хорошо. В течение трех лет, которые я нахожусь в России, я пытаюсь получить статус беженца, и я еще не получил последнее решение Московского апелляционного суда, в котором обжаловал отказ в присвоении мне статуса беженца. Я говорил об этом в Нижнеудинском суде, для меня это важный факт, который судья должен был принять во внимание. Но он не сделал этого. Вот поэтому я решил обжаловать это решение.
Юлия:
– Мы пришли в УФМС, он подает решение суда, а начальник отделения УФМС России по Иркутской области в городе Нижнеудинск и Нижнеудинском районе Наталья Кокоткина сразу сказала: я не буду вам помогать. У вас есть адвокаты из Москвы и Иркутска, идите с ними и советуйтесь. Еще раз придете, я вызову полицию, пусть вас садят в камеру и там будете ждать, когда вас депортируют. Решение суда она даже не читала.
А все началось, когда мы первый раз пришли, когда только приехали, я сказала: «Пропишите мне мужа». Наталья Кокоткина мне отказала. Она начала искать ему переводчика, чтобы непосредственно ему все разъяснять. Через день нашли переводчика, учителя английского, которая знает французский, Эрве закрыли в кабинете, меня к нему не пускали. Они так на него там орали, ужас. Говорили ему: «Забирай свою девушку и езжай в Москву. Ты нам здесь не нужен». Я зашла в этот кабинет, говорю: «Вы почему кричите? Вы нормально можете говорить?» Они переключились на меня: «Ты хочешь, чтобы мы и на тебя рапорт составили?» Они меня еще дальше выгнали и закрыли еще и вторую дверь, чтобы я вообще ничего не слышала. Они, видимо, хотели, чтобы он им денег заплатил. У моей знакомой муж тоже иностранец, она мне рассказывала, что эта чиновница им в течение пяти лет штрафы выписывала, не хотела прописывать мужа, пока он не получил гражданство через пять лет. Эрве и здесь просил статус беженца, Кокоткина ему сказала, что не положено, так как у него жена – гражданка России.
– Эрве, почему вам отказывают в получении статуса беженца?
– Я не могу точно ответить на этот вопрос, это зависит от властей. Мое дело зарегистрировано у верховного комиссара по делам беженцев по кадровому номеру 652-18-0075.
– Если вы останетесь в Нижнеудинске, чем хотели бы заниматься?
– Я надеюсь, что я все-таки останусь здесь, потому что я хочу жить со своей женой и работать. В конце концов, я хотел бы максимально интегрироваться в социальную жизнь города. На данный момент я думаю об этом. Долгое время я работал юристом, возможно, мне придется сменить профессию. Так что однозначно ответить на этот вопрос я не могу.
– Юля, что будете делать, если мужа депортируют?
– У меня такой вариант развития событий в голове даже не укладывается. Я не хочу об этом думать. Я понимаю, что это может случиться, но не знаю, что буду делать.
Юридическую помощь паре Эрве и Юлии оказывают правозащитники Святослав и Наталья Хроменковы.
– Наталья, а нужен ли вообще Эрве статус беженца, чтобы остаться в России? Разве он не может получить гражданство как муж россиянки?
– Ему статус беженца и не дадут. Изменился закон, по которому теперь статус беженца не дают одному супругу, если второй имеет российское гражданство. Ему надо получать разрешение на временное проживание. Но чтобы подавать заявление на РВП, необходимо законное пребывание на территории России. А он уже находится определенное время незаконно, и регистрации у него нет. Ему откажут в РВП, и этот отказ нужно будет обжаловать в суде, объяснять, почему это все с ним произошло, чтобы все-таки сделать ему РВП. Статус беженца для него был бы лучше, так как он мог бы претендовать на социальные гарантии, а по РВП – он будет жить на общих основаниях. До декабря он мог претендовать на статус беженца.
Что касается гражданства. Он должен год прожить в браке с россиянкой, только после этого он может претендовать на российское гражданство. А они зарегистрировали брак только в декабре прошлого года. Но без РВП даже через год ему не дадут гражданство.
– Почему у них возникли проблемы с УФМС?
– У него нет регистрации, за это они его и штрафуют. Но таких случаев, как с Эрве, крайне мало. Они не посчитали возможным подойти к нему индивидуально. Они не подсказывают шаги, которые ему помогут здесь легализоваться, они ему говорят: уезжай в Москву. Кроме этого, они угрожают ему вторым штрафом и выдворением из России. Это не консультация. А по должностным инструкциям они обязаны его проконсультировать. Хорошо, что перед судом Эрве и Юлия обратились к нам, мы их проконсультировали – что говорить, какие документы показывать. Ведь в протоколе об административном правонарушении написано: штраф и выдворение. А выдворение – это значит, что он пять лет не может приезжать в Россию. Но судья отказал в выдворении, а только оштрафовал. Это можно считать победой.
– Первоначально Эрве обратился за помощью в Комитет гражданского содействия, который возглавляет Светлана Ганнушкина, она занимается решением проблем мигрантов, – добавляет Святослав Хроменков. – А когда уже он переехал с женой в Нижнеудинск, в наш регион, то коллеги передали его дело нам и сказали, что он правозащитник. Он переслал нам все свои документы, в том числе подтверждающие его членство в правозащитной камерунской организации, а также ссылки на заседания Организации Объединенных Наций, и там видно, что он от Камеруна участвовал в заседаниях ООН. Эрве нам отправил также переведенный на русский язык международный ордер на его арест.
Если Россия выдаст Эрве Котто Эпе Жиля Камеруну, то на родине, говорят правозащитники, ему грозит до 30 лет лишения свободы. Камерун — государство в западной части Центральной Африки, преимущественно франкоязычное, однако часть населения на севере страны говорит по-английским. ООН и международные правозащитные организации неоднократно обращали внимание на массовые нарушения прав человека в Камеруне, в частности, на притеснения англоязычных жителей. Часть территории страны контролируют боевики признанной террористической во многих странах мира, в том числе и в России, группировки Боко Харам, жертвами борьбы властей против которой становятся мирные жители. ЕС считает Камерун «постоянным нарушителем» прав человека, критикуя власти страны, в частности, за преследования политической оппозиции.