По поводу трамплина я не знаю, что сказать. У меня нет готового решения. Есть только понимание, что вот так дальше оставлять его в том состоянии, в котором он есть сейчас — гнить, гореть, ржаветь, разрушаться — уже нельзя. Денег на его восстановление и реконструкцию, как я понимаю, у города и области нет. Поэтому снос остается самым очевидным вариантом. Как любят говорить некоторые, лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
Еще несколько лет назад один из чиновников в министерстве спорта чистосердечно и не под запись признавался, что прыжки с трамплина в области — все. Не потянуть. Трамплин надо реконструировать, это дорого. Осталась пара тренеров-энтузиастов, на которых пока еще все держится, и несколько талантливых ребят, которые приносят области медали. Сам спорт элитарный, затратный, интерес к нему со стороны детей и родителей, в сравнении с каким-нибудь футболом или сноубордом, сейчас невелик. То есть даже если обновить трамплин, массовой эта история уже явно не будет. Ну или для этого придется приложить слишком много усилий. Так что экономически нецелесообразно возрождать то, что уже почти умерло, а вернее, чуть живо, и то не благодаря, а вопреки. Логика циничная, но не лишенная здравого смысла. Если вообще есть здравый смысл в стране, где бюджетные миллиарды уходят в качестве невозвратных кредитов на поддержку всяких людоедских режимов в странах третьего мира, а если что-то и вкладывается в спорт внутри государства, то из этого получаются всякие памятники тотальной коррупции и вечному разгильдяйству вроде Зенит-Арены.
Я понимаю, как тяжко тренерам, на глазах которых хотят убить их любимое детище, ведь снос трамплина для них будет означать, что с их уходом в Кирове умрет и этот вид спорта. Красивый, зрелищный, знаковый для города. Я понимаю, как тяжело будет детям, которые так и не дождутся для себя нормальной тренировочной базы и будут вынуждены уехать из региона туда, где на спортсменов есть деньги.
Я понимаю всех жителей Филейки и других районов Кирова, для кого трамплин стал не просто символом города, а знаком того, что у нас еще не все безнадежно. Что раз трамплин пока жив — значит еще есть заинтересованность властей развивать спорт и удерживать талантливую молодежь, что не все просрано, что еще можно восстановить, отмыть и вдохнуть новую жизнь в то, что так бесславно и печально затухало три последних десятилетия.
Поэтому потеря этого сооружения, на мой взгляд, будет воспринята куда болезненнее, чем, например, прошлогодний снос старой телебашни в Екатеринбурге. Башня там была символом эпохи и несбыточных мечт; недостроем, который так и не стал действующим объектом. Трамплин же будет восприниматься как то, что было живо, но в итоге рукотворно умерщвлено. Несравнимые вещи. Как замерший в утробе плод и 16-летний подросток-инвалид, напоенный матерью уксусной кислотой. Мотивы могут быть понятны и даже вызывать сочувствие, но попытка убийства так и останется попыткой убийства, чем бы она ни была вызвана.
В администрации города, насколько я знаю, все еще сомневаются насчет сноса. В любом случае, ни одно из решений не будет популярным. И я очень не завидую тому, кому придется его принимать.