С самого начала я понимала, что если уголовное дело возбудили, то доведут его до конца. Столь ли важно было опрашивать правозащитников и очевидцев событий уже далекого 2012 года, если суд, кажется, предпочитает верить следователям, которые в обвинительном заключении мотивом акции протеста против пыток назвали желание заключенных получать наркотики, пользоваться телефонами и интернетом?!
Могут ли люди, которых ежедневно бьют до потери сознания, а то и до смерти, желать наркотиков и интернета? Возможно, могут. Но не на той стадии жизни за «колючкой», когда страх за свою жизнь не дает уснуть, когда мужчины горько плачут перед женщинами, — а перед нами рыдали взрослые мужики, — когда уже не знаешь, что лучше — существовать в животном состоянии ужаса или тихо умереть...
Судьи, сотрудники ГУ ФСИН, следователи и прокуроры — это прежде всего государство. И вынести приговор заключенным за организацию и участие в массовых беспорядках — это вынести окончательный и не подлежащий обжалованию приговор нашему государству, правоохранительной и судебной системам, то есть самим себе. Почему не понесли заслуженного наказания сотрудники колонии — те, кто бил, пытал, вымогал? Два условных приговора экс-начальнику колонии Механову — это не только про общее понимание того, что система покрывает своих, но и конкретно про коррупцию, про то, как не умеет государство признавать ошибки и преступления.