О вседозволенности власти
С некоторых пор я физически ощущаю, как сгущается тьма. И причина вовсе не в осенней поре — речь идет о политических заключенных. То, что они есть в нашей стране, — это уже давно не новость, об этом не трубят журналисты, это стало обыденностью. После очень недолгого перерыва в 1990-е годы политзэки вновь начали появляться, еще на заре путинской эры.
С недавних пор четко обозначилась новая, весьма тревожная тенденция. Да, их всегда прессовали, но это было прежде всего моральное давление. Физически их все-таки не трогали — думаю, отнюдь не из соображений гуманности, а чтобы не было слишком много шума. Как-никак к этим людям приковано, пусть и недостаточное, на мой взгляд, внимание. Однако теперь будто кем-то снято некое табу, и издевательства, давно бытовавшие в наших местах не столь отдаленных в отношении безвестных зэков, за кого заступиться обычно некому, коснулись и политзаключенных.
Все началось, пожалуй, в 2016 году с Ильдара Дадина — первого в России осужденного, получившего срок за неоднократные нарушения правил проведения массовых мероприятий. Его избивали, подвешивали на наручниках, обмакивали головой в унитаз, угрожали убийством. Потом был гражданский активист Сергей Мохнаткин, осужденный по обвинению в применении силы к полицейским. В июле этого года он рассказал о применении к нему пыток газом в ИК-21 Архангельской области. А в октябре появились сообщения о том, что Мохнаткину отказали в обследовании в онкологической больнице, о котором он просил в связи с болями в ноге и спине. Процедуры уже были назначены, но в последний момент машину с больным сидельцем повернули обратно. Тюремщики обвинили Мохнаткина в «неподобающем поведении», что он отрицает. Но даже если бы это было так, то разве непростой характер политзэка может служить основанием для отказа, возможно, в жизненно необходимой медицинской помощи?
В колонии ФКУ ИК-6 города Соль-Илецка Оренбургской области незаконно, по мнению правозащитного центра «Мемориал», находятся двое политзаключенных-пожизненников: Расул Кудаев, осужденный по делу о нападении на Нальчик в 2005 году, и Алексей Пичугин. Бывший сотрудник нефтяной компании Михаила Ходорковского — единственный из осужденных по делам ЮКОСа, кто остался за решеткой. Он удерживается в заключении дольше всех современных политических заключенных, 16-й год. Европейский суд по правам человека признал неправосудными оба приговора, вынесенные в отношении Пичугина Мосгорсудом. Целью ареста было добиться лжесвидетельства на руководство компании, Михаила Ходорковского и Леонида Невзлина. Если бы Пичугин пошел на сделку со следствием и с совестью, которая ему неоднократно предлагалась на протяжении многих лет заключения, то давно уже был бы свободен.
В ИК-6, как писала «Новая газета», с лета нынешнего года всем без исключения заключенным запретили получать почтовые отправления с книгами и периодикой, а родственникам — оформлять для сидельцев подписку на газеты и журналы. Тюремная администрация не пропускает письма, содержащие даже небольшие вырезки из газет без текста, например с фотопейзажами. Какой необходимостью обуславливается этот запрет — неизвестно, поскольку в других пенитенциарных учреждениях России этих правил нет, но очевидно, что таким образом создается режим максимальной информационной изоляции и интеллектуального голода.
Мы видим, как на глухую стену натолкнулся Олег Сенцов, который после 145 суток голодовки прекратил ее, но не потому, что цель достигнута, а по медицинским показаниям. Когда некоторое время назад (узник на тот момент еще голодал) поползли слухи, будто Сенцова могут обменять на находящихся в заключении в США граждан России Константина Ярошенко, Виктора Бута и Марию Бутину, я приняла это за чистую монету, несмотря на то, что Сенцов своей акцией добивался спасения не для себя, а свободы для товарищей по несчастью, украинских политзэков. Но теперь стало очевидно: вопреки голосам в защиту деятелей культуры и политиков, сильных мира сего, несмотря на вполне реальную угрозу жизни голодавшего, никаких, пусть минимальных, уступок политзаключенному (во всяком случае пока) не будет.
Из этой же серии и явно сфабрикованное уголовное дело «Нового величия»*, обвиняемых по которому, очень молодых людей, фактически детей, тоже признанных «Мемориалом» политзаключенными, поместили за решетку. И избиения и аресты адвокатов, и тот факт, что давно не было помилований политзэков…
Это перечисление можно продолжать еще долго. За ним — не только нестерпимая боль и трагедии Мохнаткина, Пичугина, Сенцова и других конкретных людей. Ситуация страшнее и в любой момент может затронуть любого. Ведь это — безжалостное, бездушное отношение к человеку системы, которая, не встретив должного отпора со стороны гражданского общества, вообразила, что ей все дозволено. То, что к политзаключенным решено применять пытки, означает: власть не чувствует себя ответственной, подконтрольной закону и обществу. Если когда-то руководство России стремилось войти в цивилизованный мир, то теперь — после Крыма, MH-17, «Новичка» — похоже, уже никого из чиновников не заботит, как Россия выглядит в чужих глазах. Если раньше с гордостью (хотя и зачастую покривив душой) говорили: условия в российских тюрьмах соответствуют европейским нормам, то теперь заявляют: нам не нужен Европейский суд. Вместо прав человека у нас во главу угла ставится патриотизм, поэтому не нужно соблюдать даже минимальные приличия, хотя бы видимость законности.
И это развращает власть все больше и больше.
Источник: Радио Свобода