В мои школьные годы юноши-десятиклассники должны были проходить двухнедельные учебные полевые сборы по начальной военной подготовке. В деревне Петрино мы рыли окопы, маршировали, бегали в противогазах, стреляли. Понятие о воинской дисциплине тогда у многих из нас было самое легкомысленное. Так с другом Толиком, будучи часовыми, мы ночью оставили на какое-то время пост и пробрались на кухню за хлебом. Однажды на солдатском ремне сломалась застежка, и меня за «расхристанный» вид стал отчитывать высокий подтянутый мужчина, военрук из Вахрушевской школы. Говорил он строго, спрашивал, требовал ответа, советовал, ждал согласия или несогласия. «Скоро ли он отвяжется?» — сверлила единственная мысль, и я совсем не думал, что спустя годы судьба сведет меня с этим человеком, заставит глубоко уважать и даже полюбить его.
Встретились мы снова на школьных военно-полевых сборах в ракетной части в Юрье. Меня назначили заместителем начальника лагеря по воспитательной работе, и моей задачей являлась организация вечернего досуга ребят. Геннадий Константинович Родыгин, как самый опытный преподаватель основ безопасности жизнедеятельности, помогал в проведении оборонно-спортивного лагеря в целом. Мы жили в одной комнате и стали тесно общаться, благо тем для обсуждения нашлось неожиданно много. Я — далекий от армии и вопросов военной сферы человек, мог разве что посмеяться, что в секретной части с ядерными ракетами (был конец 90-х), где вечером сотрудник ФСБ наставлял к повышенным мерам безопасности и повсеместным запретам, наутро обнаружилось мирно пасущееся стадо коров, коз, свиней. Пастухами и огородниками были солдаты срочной службы — ракетчики улучшали себе рацион.
Каждое утро мы наблюдали дежурных по части, которые в соответствии с приказом командира ходили с плетеной корзиной, обрывая желтые одуванчики. Но солнце светило ярко, и через пару часов цветы на полянах распускались вновь. Такая изнурительная борьба продолжалась весь период сборов. Геннадий Константинович в первый же день заметил: «Скажи, одуванчики-то кому помешали? Вот это и есть армейская глупость. Школьники ее видят, и попробуй тут сохранить авторитет армейской службы...»
Мой сосед оказался удивительно начитанным человеком. Книги и шахматы он называл главными увлечениями. Мы беседовали о произведениях Солженицына и Набокова, Кафки и Достоевского. Однажды учитель ОБЖ спросил, интересно ли мне будет послушать «Про Федота-стрельца» Леонида Филатова, и больше часа наизусть декламировал знаменитую сказку в стихах. Я был изумлен. Позднее пришло понимание, что он особенно ценил литературный талант вкупе с оригинальным авторским юмором. Из разговора Г. К. Родыгин узнал, что на тот момент я еще не читал Уайльда и О. Генри. Он пристально посмотрел на меня и произнес: «Знаешь, а я ведь тебе завидую. Завидую, что у тебя впереди открытие этих замечательных авторов, что тебе только предстоит испытать удовольствие от знакомства с ними».
Эрудиция Геннадия Константиновича была потрясающей. Порою он коротал время за кроссвордами и, если обнаруживал пробелы в моих знаниях, бросался их ликвидировать, свободно владея вопросами самых различных областей. Когда же (редко) мне приходилось подсказывать ему, то он с подчеркнутым уважением повторял: «Да… А я вот этого не знал. Вот значит как». Не помню, играли ли мы в шахматы — тоже люблю эту игру. Может быть, не было времени, все-таки круглосуточный график нахождения с детьми был довольно напряженным.
Геннадий Константинович Родыгин стал заслуженным учителем России, его ценили коллеги и ученики, всегда очень тепло отзываясь о его педагогическом мастерстве. Он умел завораживать аудиторию своим авторским стилем. Его речь и на пенсии была насыщена наводящими для собеседника вопросами, по ней сразу угадывался учитель. Главное же, при всей строгости, требовательности, исполнительности, он не имел внутренней злобы и старался встать на точку зрения оппонента, пытаясь понять и ершистого ученика, и недовольного коллегу, умел донести до каждого аргументированную позицию и истины, от которых не отступит. До сих пор о нем ходят легенды. Например, был среди школяров некий хулиган, позволявший себе вольности. Учитель пригласил его в спортзал, взял в руку пудовую гирю, вытянул руку вперед и легко и долго держал на весу, после чего обратился к вытаращившему глаза парню: «Когда так сможешь, хоть на голове на уроках ходи». Или когда однажды подвыпившая компания устроила дебош в автобусе, а пассажиры втянули головы в плечи, он один вмешался и сумел усмирить разухабистых молодцев.
А ведь рос круглым сиротой. В шесть лет сбежал из детдома и пешком пришел к тетке в глухую нолинскую деревню. Здесь прошли его детские и юношеские годы в крайней бедности. Как-то он прочитал в газете «Советский спорт» репортаж о становлении олимпийского чемпиона, чешского толкателя ядра, и подумал, а почему бы ему не попробовать пройти такой же путь. Смастерил из тракторных запчастей и гусениц штанги, гири и ежедневно много лет занимался. Обтирался снегом. Бегал, прыгал, в том числе с самодельным шестом. В 8-м классе он участвовал в районных соревнованиях, бежал по гаревой дорожке босиком (не то что специальной обуви, обычной-то в деревне не было) и пришел к финишу первым, заработав свою первую награду. При этом хорошо учился. Его увлек авиамодельный кружок, и создание моделей планеров надолго стало любимым увлечением. Лишь чистописание давалось с трудом, писал, как сам признается, словно «курица лапой». Но часто заставлял себя буквально выводить, прорисовывать каждую букву, чтобы учитель мог оценить его старание.
В выпускном классе Геннадию пришлось пропустить выпускной бал. Он защищал честь района на очередных спортивных состязаниях. Из 10 видов легкой атлетики там выиграл восемь. Ему посоветовали по окончании школы поступить на факультет физической культуры в Кировский пединститут, там же приобрел дополнительно специальность учителя биологии. Спортивная карьера продолжилась в армии. Ему удалось стать мастером спорта по легкоатлетическому десятиборью и военному троеборью, он был многократным чемпионом области и успешно выступал в первенствах страны, завоевывая призовые места, входил в состав сборной Вооруженных Сил СССР.
Жизнь распорядилась так, что более 30 лет в школе Родыгин Г. К. преподавал начальную военную подготовку, а затем ОБЖ в средней школе пгт Вахруши. Среди его учеников 125 человек стали офицерами, есть даже генерал-майор, занимающий сейчас высокую должность в космической обороне России.
...Иногда он заглядывал ко мне, последний раз принес подборку журналов перестроечных лет с историческими материалами: «Посчитаешь ненужными, сдашь в макулатуру». Всякий раз справлялся о здоровье, рекомендовал физические нагрузки, диеты при сидячей и нервной работе, склонности к полноте. Иногда забегал, чтобы просто предупредить — мол, в оттепель снег опасно свесился с кровли, надо бы сбросить. Следил за моими публикациями в блоге, ему многое нравилось: «Не бросай писать. Это важно». Переживал, когда меня не избрали в депутаты районной думы. Кажется, эта вовсе ненавязчивая поддержка в немалой степени диктовалась моей принадлежностью к настоящему ЕГО Вахрушевской школы. Школы, которую он любил как родную, в которой достиг больших профессиональных высот и на пороге которой случилась самая страшная трагедия — умер его сын, и он не в силах был помочь. В то же время самым счастливым событием жизни Геннадий Константинович называл создание семьи (супруга его тоже прекрасная учительница), которой не знал в детстве.
«Глыба», — отозвался о нем наш общий знакомый, совершенно не склонный к преувеличениям. Вчера Геннадия Константиновича не стало. Однако его духовное влияние на учеников и окружавших его людей, уверен, будет сохраняться долгие-долгие годы. Во всяком случае, пока мы живы.