Вчера мне позвонил приятель-патриот, он всегда был сторонником Путина, всегда восторгался им. Вчера грустно сообщил, что для него принятие пенсионного возраста — это катастрофа. Он сильно болеет, инвалидность не дают, на лекарство уходит очень много денег, надеялся, что пенсия ему покроет часть расходов на лекарство. На работе его терпят, но уже намекали, что, если он будет убегать на больничный часто, попросят на выход. Он работает по отделке квартир.
А потом он сказал следующее: «Огромная масса мужиков в России работает на физической работе, после 60 лет они не смогут работать в силу очень тяжелый физических условий работы. У нас в России так принято все брать на живот. Я хожу озираюсь кругом и понимаю, что все мои друзья, работяги, просто физически не осилят это поднятие рубежа пенсии. После 60 лет ни на стройке, ни в цеху работать полноценно уже ни один мужик не может. Надо будет идти куда-то в вахтеры, но столько вахтеров России не нужно. Начальство же не думает, а мы все на себе же таскаем, пупок рвем. Тут ехал с другом. Дорогу ремонтируют. Стоит экскаватор. А молодые пацаны ведрами таскают песок. Разговорился я с ними, начальство говорит, что экскаватором — это два-три поворота экскаватора, но это дорого, а мужики ведрами дешевле. У нас у работодателей психология заставлять работников работать на износ».
Потом вдруг приятель заговорил с некоторым восторгом, что в Дании, в Голландии и Франции пенсионный возраст повыше, чем у нас. Я сказал ему, что госпенсия там позже дается, но она дается всем, но почти у всех работяг в этих странах (по примеру Дании) есть кроме госпенсии как минимум две пенсии. Чаще всего это пенсия, накопленная работодателем для работника, и пенсия, накопленная самим работником в частном пенсионном фонде. Так что госпенсия — это довесок. Неплохой, но довесок. После моего рассказа знакомый загрустил.
Он сказал еще несколько слово о своей болезни, о том, что в аптеках остались лишь дорогие аналоги его лекарств, и на этом мы распрощались.