Когда я приехала из Воркуты учиться в Сыктывкар, меня околдовали окрестные леса. Прежде мне приходилось кроме тундры видеть разве что субтропические и тропические заросли в экзотических для жителя Заполярья местах на летних каникулах. А тут!.. Постепенно я всем сердцем привязалась к борам с уютными мшистыми коврами и шеренгами сосен, и к дремучим ельникам…

И чем милее они мне становились, тем с большей тревогой следила за новостями, так или иначе касавшимися лесопользования. Не секрет, что не только в девяностые, но и раньше, и позже леса в Коми вырубались хищнически, а порой и просто бесконтрольно. Взять хотя бы самый известный пример – сотрудничество с болгарскими лесозаготовителями в Удорском районе в 1970-е – 80-е годы. Тогда болгары заготовили в Коми в общей сложности 43 млн кубометров древесины (17 млн было вывезено из СССР). Заработок болгарского лесоруба зависел от выработки, неудивительно поэтому, что на пике проекта – в середине восьмидесятых – он вырубал на своей делянке буквально всё подчистую. Хвойный лес восстановится там лишь лет через сто.

Другой пример, совсем свежий. В 2017 году за незаконную вырубку леса в том же Удорском районе осуждён некий индивидуальный предприниматель Абдрашитов. Эти примеры объединяет не только один метод работы – сплошные вырубки, но и, как мне кажется, его (метода) коренная причина. И болгары, и уж тем более ИП Абдрашитов – не заподозрите меня в ксенофобии – не могли позволить себе такой роскоши, как забота о будущем не их леса.

Есть ещё один пример – одновременно похожий на вышеприведённые, но кое в чём принципиально отличный. Похожий, если можно так сказать, присутствием «чужаков». Когда речь заходит о таком гиганте, как Монди, в сознании обывателя неизбежно возникает картина промышленных вырубок на огромных площадях. Казалось бы, о какой экологии здесь можно говорить вообще! Так представлялось и мне до того, как по роду деятельности я ближе ознакомилась с методами этой транснациональной компании. Для полной ясности картины – совсем немного истории. В первые 20 лет своей работы, то есть в советский период, Сыктывкарскй ЛПК вообще не занимался заготовкой древесины, а закупал её у леспромхозов, которые лишь с конца 1980-х стали вливаться в структуру СЛПК. Леспромхозы, эти детища «плановой экономики», были нацелены на один показатель – вал.

Бригады лесорубов валили участок за участком, не останавливаясь,  к чему это приводило, хорошо видно на примере Удорского района… Если посмотреть сейчас на космические снимки этих мест, мы увидим огромные белые, точнее, светло-зелёные пятна – свидетельство того, что вырублено всё вокруг и ничего не восстанавливается.

Что происходит, когда в регион заходит предприятие с современной производственной и экологической культурой? Ставятся  задачи устойчивого развития территорий, на которые работает компания и  продукция, выпускаемая компанией, должна быть сертифицирована по всей цепочке поставок.

«Сертифицирована» для транснациональной корпорации значит, что её продукция произведена с учётом международных экологических стандартов. Ни о каких сплошных вырубках здесь и речи уже быть не может. такие компании , как  Монди применяют ландшафтный принцип хозяйства и лесовосстановления в Коми (как и в Южной Африке, где компания также занимается лесозаготовками).

Как это выглядит на практике? Прежде всего, на карте лесозаготовительного региона выявляются так называемые малонарушенные лесные территории (МЛТ), которые ценны сами по себе. МЛТ определяются гослесничествами и общественными организациями, как, например, фондом «Серебряная тайга», который, кстати, при поддержке  того же Монди выявил МЛТ более чем на 20 миллионах гектаров. Далее компания добровольно исключает наиболее ценные части МЛТ из районов вырубки.  Кроме того, компания обсуждает с местным населением необходимость сохранения важных для него лесных участков и вносит коррективы в планы лесозаготовок.

Таким образом 18% лесов - сохраняется по законодательству,2% это социальные ограничения (грибоягодные места, глухариные тока, объекты культурного и исторического значения), соблюдение которых внимательно отслеживается, а 6% - экологические ограничения (яда ра МЛТ и МЛМ, болота, репрезентативные участки, ключевые орнитологические территории), все то, что выявляется совместно с гражданским обществом и местными жителями.

Вот  так это происходит в общих чертах, на макроуровне. Это очень важно  и очень обнадеживает.Взаимодействие с общественными организациями, способность слышать и умерять экономические аппетиты - все это новая культура, появление которой я с радостным изумлением открываю для себя.