Сегодня ровно шесть лет без двух месяцев, как началась моя жизнь в Калуге в качестве «несистемного оппозиционера». Во всяком случае, так называют меня в кулуарах власти и изредка в официальных СМИ, когда замолчать мою фамилию уже просто невозможно. Эти годы можно вписывать в учебник новейшей истории в качестве живого примера деградации власти, последовательного отказа ее от прямого контакта с активными гражданами и заменой такого контакта на симулякры.
Многие мои оппоненты не поверят, но когда в 2011 году после 12-летнего отсутствия я вернулся в Калугу, на первых порах даже защищал Артамонова от критики. А критика была связана с налоговыми преференциями «немцам», укладкой тротуарной плитки «своими» компаниями, намеками на коррупцию и т. п. Помнится, тогда я говорил, что, мол, привлечение инвестиций — это хорошо, плитка, кто бы ее ни укладывал, служит благоустройству, что знавал я губернаторов и похуже и т. д.
Стал приглядываться к той же укладке плитки. Увидел, что кладут неправильно, долго не простоит. Познакомились с Димой Мартышенко, он предложил снимать недостатки и выкладывать в интернет. Думали, что это привлечет внимание депутатов, чиновников, они скорректируют подрядчиков, станет лучше. То же с ямами на дорогах. Встречались даже с городским Головой Полежаевым, договаривались сделать страничку «Гражданский патруль» в газете «Калужская неделя». И не понимали тогда, что «все суета сует». Потому что не общественный интерес двигал и движет нынешней властью. Не в укладке плитки «на века» и не в ремонте дорог «для следующих поколений» стояла задача, а в сумме откатов, получаемых ежегодно с каждого ремонта. Но забежал вперед.
Отрезвил губернатор, 3 июля 2012 года заявивший, что в бытность мою городским Головой (это 1993 год!!!) я распродал детские сады и теперь, через 19 лет (!!!), их не хватает. Он тогда даже дал поручение расследовать нанесенный вред и найти виновных. «Люди должны знать своих „героев“», — с пафосом заявил он тогда. Подождав какое-то время результатов работы комиссии, я обратился напрямую с письмом к Артамонову, требуя назвать имена тех самых «героев». И вот такой ответ получил почти через месяц. Оказывается, мною было издано аж ТРИ распоряжения по поводу закрытия детских садов. Причем два из них касались детского сада №4 на ул. Пушкина, 17, который располагался в здании бывшего морга, и мы его решили переделать в центр социальной помощи подросткам «Надежда». А второй детский сад №54 «Солнышко» был закрыт на капитальный ремонт в связи с критическим состоянием перекрытий. Но это, видимо, мало интересовало Артамонова, поэтому свой ответ он закончил словами: «...что касается решения городских властей о закрытии детсадов, то я абсолютно уверен, что вы поспешили». Могу себе представить, что бы случилось, если бы в 1993 году городским Головой был Артамонов! Следует добавить, что один закрытый на капремонт и один перепрофилированный для тех же детей детские сады никак нельзя назвать «распродажей и передачей сторонним организациям детских садов города».
Но это к слову. Более важно то, что после такого откровенного вранья я стал тщательно следить за всем, что говорит и делает этот человек. И появилась злость. Захотелось раскрыть другим то, что стало известно мне. Я даже публично на одном из отчетов городского Головы назвал Артамонова лжецом. Думал, хоть это покажет людям, кто ими управляет. Суета сует. Ничего не поменялось. Только больше стало людей, вопрошающих «зачем тебе это надо?».
От злости пришлось переходить к сарказму. Сатирический журнал "Ёж Калужский" должен был показать всю дурость и цинизм этой власти. Благо поводов с каждым днем было все больше. Журнал расходился как печеные пирожки — нарасхват. Смеялись, хвалили, возмущались. Но и это было суетой сует.
Сейчас материалов по всевозможным нарушениям и воровству бюджетных средств столько, что голова идет кругом. И чем больше ложится в копилку, тем печальнее становится. Во многой мудрости... Вот, ей-Богу, сейчас уже не печаль посещает меня, а страх. Фактически мы с коллегами заглянули в пропасть, которая нас ждет, если не сделать с этим что-то. Пропасть безнравственности, подлости, воровства. И начинаешь понимать, почему наши люди не желают этого знать. А если узнаЮт, не хотят в это верить. Но ведь это нежелание или нехотение не отменяет процесса разрастания пропасти. Не отменяет.
Не хочется вслед за Екклесиастом повторить на склоне лет:
«И возненавидел я жизнь, потому что противны стали мне дела, которые делаются под солнцем; ибо все — суета и томление духа!» (Еккл. 2:17)