В мою прошлую поездку в Россию коллеги из московского «Гринпис» организовали небольшую вылазку на Крайний Север. Нашим пунктом назначения была территория, окружающая город Усинск в Республике Коми, — примерно в 50 километрах к югу от Полярного круга.
Первое, что бросилось в глаза еще во время посадки, — удивительные осенние краски тайги — обширные леса и голубые самоцветы озер, окружающих реку.
К сожалению, наша миссия заключалась не в восхищении красотой местной природы, а в фиксировании разрушительных последствий деятельности нефтяной промышленности в этих отдаленных, нетронутых местах. Это связано с тем, что региону Коми повезло не только с богатой дикой природой, обитаемой коренным народом, но и, к сожалению, со значительными запасами нефти. Большинство из них осваиваются и эксплуатируются с 1970-х годов, на сегодняшний день «Лукойлом», второй по величине российской нефтяной компанией.
Когда-то я читал об их проблемах, в частности, о разливах нефти, но теперь у меня появилась возможность увидеть все своими глазами — в буквальном смысле на земле.
После двухчасового перелета из Москвы мы прибываем в крошечный аэропорт Усинска. Здесь еще несколько десятков людей, большинство из которых — рабочие, меняющие смены. Нас встречают Роман и Володя, а также двое местных жителей из Комитета спасения Печоры: Екатерина и Валерий.
Выдвигаемся почти сразу — нужно успеть засветло, осталось несколько часов. Минуя Усинск, направляемся на запад.
Уже в минивэне нам объясняют ситуацию. В этом районе около 65 активных буровых установок, и только те, которые принадлежат «Лукойлу», производят 17 миллионов тонн нефти в год. Сырая нефть транспортируется в стареющих трубопроводах на местные объекты для первичной переработки, а далее — на юг до главного терминала в Ухте.
Проблема начинается с самих буровых установок, поскольку они регулярно сжигают газы из скважин, выделяя не только СО2, но и канцерогенные токсины в больших количествах. Несмотря на то, что российское правительство обещало прекратить эту практику еще в 2007 году, мы не только увидели пламя десятков факелов вдоль дороги, но и почувствовали их отвратительный запах.
Но еще хуже — коррозионные трубопроводы. Сотни километров зарываются неглубокими насыпями и из-за жестких условий часто начинают подтекать уже через пару десятилетий. Однако из-за отсутствия инвестиций средний возраст существующих нефтяных труб в России составляет более 30 лет. В результате нефть уже протекала в сотнях мест, и это только в районе, который мы посетили.
Нам не потребовалось много времени, чтобы добраться до места, где недавно произошел большой нефтеразлив, рядом с местными резервуарами для хранения и двумя факельными трубами. Этот открытый разлив здесь уже около года. Местные проводники говорят нам, что несколько лет назад на другой стороне того же трубопровода произошла еще одна утечка. Она не заметна, потому что «Лукойл» покрыл ее тонким слоем песка. Но когда я выхожу на песчаную равнину, мои резиновые сапоги моментально погружаются в черную грязь. Просочившаяся нефть все еще там. Очевидно, этот метод борьбы с нефтеразливами направлен на то, чтобы спрятать. Фактической очистки, которая предотвратила бы дальнейшее распространение токсичной жидкости в почву и воду, здесь не проводится.
Мы не упускаем возможности развернуть баннер с надписью «#НеЗаливайМнеТут» в поддержку кампании местных оленеводов StopOilSpills. Именно эти местные общины страдают больше всего — от постоянного загрязнения воздуха, почвы и воды, вызванного нефтяной промышленностью. Уровень заболеваемости раком среди них растет, а средства к существованию буквально залиты нефтью, при этом власть их не слышит, не говоря уже о местной нефтяной промышленности.
Только благодаря неустанной кампании, поддерживаемой местными активистами из Комитета спасения Печоры и «Гринписа», им удалось получить хоть какое-то признание. Однако враг очень силен. Мало что изменилось, и старые трубопроводы продолжают разливать нефть.
Затем мы переходим к точке крупнейшего разлива нефти в истории России (на данный момент). В октябре 1994 года нефтепровод здесь взорвался и вылилось более 100 000 тонн нефти, которая затопила несколько гектаров прилегающих земель.
По имеющимся сведениям, вся территория была очищена, но даже сегодня — более двадцати лет спустя — мы то тут, то там натыкаемся на пруды с нефтью.
Темнеет, поэтому мы спешим к очередному мощному разливу, который недавно обнаружили Валерий и его друзья.
По пути мы останавливаемся возле еще одного типичного явления — пруда, смешанного с нефтью и другими химикатами. На всем протяжении дороги еще много таких прудов и канав.
То, что мы наблюдаем далее, — это утечка не сырой нефти, а химической жидкости, которая используется для разжижения необработанной нефти, что позволяет ей плавно проходить через более длинные трубопроводы. В одном месте мы даже видим поодаль пять рабочих, видимо, пытающихся что-то сделать с утечкой трубы. Учитывая площадь, пропитанную и почерневшую от токсичной жидкости, их попытки вызывают жалость.
Мы проезжаем несколько сотен метров беспорядка и видим другое место, где протекает труба. Это отверстие было «исправлено» воротником вокруг него.
Похоже, привычный способ работы здесь — дождаться утечки, затем выкопать поврежденный участок нефтепровода, как-нибудь его залатать, снова закопать и продолжить бизнес как ни в чем не бывало.
Быстро надвигается ночь, нам нужно переждать. Валерий организует встречу с местными жителями: они будут ждать нас в отеле сегодня вечером.
Вы могли ошибочно принять розовые пятна на небе на трех фотографиях выше за сумерки, но это отражения газовых вспышек на низколежащих облаках. Теперь, когда небо стало темнее, они заметны во всех направлениях.
На обратном пути мы узнаем от наших коллег, что, согласно оценкам независимых экспертов, около 30 миллионов баррелей нефти (это около пяти миллионов тонн) ежегодно попадает на землю на территории Российской Федерации. Поэтому то, что мы видели, на самом деле является лишь верхушкой айсберга. Масштабы проблемы становятся еще страшней в сравнении с печально известным нефтяным разливом в Мексиканском заливе в 2010 году. Тогда около 5 миллионов баррелей нефти пролилось, вызвав серьезную экологическую катастрофу, за которую компания British Petroleum была оштрафована на 20 миллиардов долларов в дополнение к огромным затратам на очистку и компенсацию. Это означает, что здесь, в России, при эксплуатации нефтяной промышленности ежегодно происходит утечка, эквивалентная шести бедствиям «Глубоководного Горизонта»! И при этом никого не привлекают к ответственности, ничего не обнародуется даже внутри самой страны.
На следующий день мы должны встать очень рано, еще до рассвета, пока темно, насколько это возможно с яркими факелами вокруг. Мы направляемся в отдаленную деревню Кушшор. Она находится на высоком берегу реки Печоры, и добраться до нее можно только по реке — ни одна дорога не ведет так далеко.
Примерно через два часа езды по ухабистой дороге из Усинска мы добираемся до небольшого городка Усть-Уса. Дальше только на моторных лодках.
Мы ждем две лодки. Тепло оделись, сверху водонепроницаемый плащ — сегодня пасмурно, непрерывный дождь, и в течение следующих полутора часов нам нужно будет вжаться в крошечную скамейку под открытым небом, пока лодки будут гнать по реке. Не очень комфортно, но, по-моему, лучше, чем рои комаров летом.
Река Печора впечатляет — в одном месте она больше 2 км в поперечнике, но на протяжении большей части нашего пути ее делят пополам огромные песчаные острова. Чистая вода, живая и красивая, обрамленная бесконечной яркой полосой осеннего леса.
Через какое-то время водители лодок резко поворачивают, и мы направляемся к небольшой бухте. На склоне уже виднеются несколько деревянных домов.
Мы направляемся к одному из них. Двуязычный уличный знак (на русском и коми языках) сообщает мне, что мы находимся на Солнечной улице, дом 3. Это адрес Нины Волотовской и ее мужа Ивана, которые приветствуют нас широкими улыбками и приглашают спрятаться от дождя в их теплом, уютном доме.
Я передаю им папку с красивыми фотографиями, снятыми в начале года моим другом и коллегой Машей. Редкий подарок, который они действительно оценили, как и две пачки настоящих голландских стропвафель, которые я привез с собой, — то, чего они никогда раньше не видели и не пробовали.
Госпожа Волотовская — один из героев народа Коми. Прошлым летом, когда нефтяная буровая установка на другом берегу загорелась, она и другие местные активисты всеми силами пытались привлечь внимание к происходящему. Власти и компания продолжали игнорировать сильный дым, удушающий жителей деревни. Когда она позвонила мэру, он ответил, что не хочет иметь к этому никакого отношения. Только спустя месяц, после множества попыток, проблема была наконец замечена и решена. Представьте себе, что этот ужасный пожар рядом с деревней продолжался целый месяц!
Но сегодня у нее счастливый день — и у нас тоже. Сидя за столом, полном местными деликатесами, делясь вдохновляющими историями, мы углубляем нашу взаимную приверженность борьбе с разрушением окружающей среды и несправедливостью со стороны больших грязных компаний.
Несмотря на продолжающийся дождь, мы идем на холм над деревней. Отсюда открывается вид на прекрасные пейзажи реки Печоры и на буровые установки на противоположном берегу — в том числе место недавней катастрофы.
Двигаясь в гору, мы проходим мимо простого мемориала, сделанного из грубо сваренных металлических листов. Это напоминание о другой трагедии, которая поразила деревню 70 лет назад. Когда в 1941 году армия нацистской Германии открыла восточный фронт, Советский Союз призвал каждого гражданина защищать свое отечество. Мобилизация достигла даже этой отдаленной деревни, и 30 человек ушли сражаться за страну. Когда война закончилась, только шестеро из них вернулись живыми. Я все еще изо всех сил пытаюсь представить, как ужасы войны глубоко ранили даже настолько отдаленную деревню.
По пути я сталкиваюсь с местным жителем, который несет домой сегодняшний улов. Он хорошо знает реку и объясняет мне, как размер и тип рыбы зависят от преобладающего направления ветров и текущего состояния окружающей среды. Одна из проблем, которыми он делится с нами, — это загрязнение реки, вызванное нефтяной операцией; он задается вопросом, как это могло повлиять на местную рыбу.
Рыбалка для местных жителей — один из немногих оставшихся источников средств к существованию. Как будто шрамов Второй мировой войны было недостаточно, сегодня вся деревня — как и многие подобные населенные пункты — сталкивается с невыносимым сочетанием экономических, социальных и экологических трудностей. Местное отделение государственного сельскохозяйственного предприятия (совхоз) исчезло с распадом Советского Союза четверть века назад, и сейчас нет никаких экономических возможностей и возможностей трудоустройства. Население сократилось примерно со ста человек, живших два поколения назад, до сегодняшних двадцати жителей. Молодые семьи с детьми уехали в поисках лучшей жизни и не спешат навещать своих родителей.
К счастью для Нины Волотовской, ее внуки продолжают приезжать в отпуск в это чудесное место, где повседневная жизнь так тяжела. Она с гордостью показывает мне фотографию одной из ее маленьких внучек в крошечных розовых резиновых туфлях. Я уверен, что одна из причин, по которым девочкам так нравится приезжать сюда, — это свободно передвигающиеся лошади, которых семья держит на лугу возле дома.
Могу с уверенность сказать, что эти лошади здесь счастливы, с ними очень легко подружиться.
Перед отъездом я с радостью беседую с Иваном, мужем Нины, на заднем дворе их дома. Он говорит, что к середине октября выпадет снег, и вскоре после этого река замерзнет до поздней весны. Теперь он уже не сможет на моторной лодке добраться до города за покупками — сахаром, мукой и другим необходимым — они обычно закупаются раз в две недели.
Потом он объясняет мне, что зимой они пересаживаются с лодок на снегоходы и перемещаются по льду. По моей просьбе он показывает мне свой снегоход, который хранится в соседнем сарае.
Перед отъездом из Кушшора мы делаем групповую фотографию. Прощаться тяжело. Нина и Иван приглашают меня вернуться, а если приезд выпадет на долгую субарктическую зиму, они пообещали забрать меня из Усть-Усы на лошадях. Ну, пока не сложилось, но, возможно, когда-нибудь…
Хоть я сейчас и далеко, я помню мужественных, решительных и вдохновляющих коми людей, которых мне посчастливилось встретить. Я продолжаю убеждаться в том, какой страшный вред нефтяная промышленность причиняет этим людьми, их земле и всей нашей планете. И вместе с ними и многими другими мы продолжаем бороться за лучший мир.