– Здравствуйте вы тоже участкового ждете? – заглядывает в маленький кабинет на первом этаже мужичок лет 60 на вид, с очевидными признаками бедности, одиночества и растерянности в одежде, фигуре и выражении лица.

 – Нет, – отвечаю я. Не его дело, кого я жду.  –   Но вы заходите.

 – А, это вы участковый?  – лицо мужичка озаряет улыбка.

-  Нет не я, просто зайдите и садитесь.

 – Как же я могу так зайти и сесть…  – смущается посетитель.

 – Да вот так. Просто. Почему бы и нет? – Не решив, чего больше он во мне вызывает – раздражения или любопытства,  – я утыкаюсь в книгу.

Мужичок садится. Помятый, трезвый, смущенный. В руках матерчатая потертая сумка.

– Вы в милиции работаете?  – спрашивает меня.

- Нет. 

– А я работал. Давно еще при Советском Союзе. И дочь моя пошла теперь учиться на следователя. В академию, но в какую – не помню. Учится и работает где-то. Где – не знаю. Она со мной не живет, и мы редко общаемся.

 – Одобряете выбор дочери?  – это автоматически вылетело, больше для поддержания разговора.

– Видите ли, – отвечает, –  Моя жена – известная балерина, и дочь сначала подавала большие надежды в балете, а потом набрала вес и рост сильно, и уже примой быть не могла, и тогда решила пойти в милицию. Как же не одобрять. Ее выбор. Вы любите балет? «Жизель»?

 – Я равнодушна к балету.

 – Ну что вы, это мой любимый балет, я его знаю весь, знаю кто в какой момент голову куда повернет.

 

Заходит участковый. Смотрит на нас, спрашивает: Что у вас?

 – Криминалиста жду, – отвечаю, – а вот мужчина к вам. 

– Что у вас? –  спрашивает участковый моего собеседника.

 – Меня опустили

 – Опустили? Куда?   – Не понял участковый. 

 – Нет. Ну, как это говорится. Изнасиловали.

 

Возникает пронзительная пауза.

Подождите, – говорит участковый и уходит.

- Фигассе, – вырывается у меня.  – Чего только не случается.

 – Да, – мужичок поворачивается уже ко мне в его голосе звучит некоторая обида. – Почему вы думаете, что если насилуют женщин, то не могут и мужчину изнасиловать?

 – Ну почему же нет, могут.

Мужичок замолкает, я оглядываю его пристальнее, и замечаю, что он вспотел, точнее какая-то часть его головы сильно вспотела.

 – Вы знаете, – задумчиво говорит он, – а моя дочь, она ведь и тут может работать. В этом здании. Она такая серьезная дама. Как она с этими балеринами вообще язык находит, со своими подружками? Такая серьезная, я сам ее боюсь. Вот выйдет замуж – попадет кому-то.

Представляя себе это, он смеется. Потом осекается. 

– Вообще она мне запретила про нее говорить.

 – Так не говорите, раз запрещает.  – предлагаю ему. Мне интереснее узнать больше про преступление, в котором он оказался потерпевшим.– Честно, не могу поверить, что у нас так насилуют средь бела дня. Где это было?

 – Там, на объекте. Подошел один охранник, потом другой. Их курируют милиционеры ваши. И я вроде к одному обращаюсь за помощью, а он говорит, что не будет вмешиваться, говорит: хочешь, вызывай патруль или иди пиши заявление.

 – Я вам сочувствую.

 – Да ничего страшного. С кем не бывает. Лишь бы ничем не заразили.

Мужичка уводит дознаватель, и я теряю его из виду, но потом он появляется в том же кабинете с пустыми незаполненными бланками заявления о преступлении.

 – Почему вы их не заполнили?  – спрашиваю.  – Они у вас пустые

 – Да. Я жду, когда мне помогут. Важно разобраться, чего я тут должен требовать. Что мне на самом деле надо.

 – Ну наверно вам надо привлечь насильников к уголовной ответственности, – предполагаю я; 

 – Нет, – вдруг говорит мужичок.  – Я хочу, чтобы они извинились.

Я не нахожу что ответить.

 – Это я так сюда пришел, для формальности заявление написать, – понижая голос до шепота поясняет мужичок.  – чтобы потом не говорили, что я по закону не пошел. А ведь потом с этими же людьми может что-то случиться. Вот у меня знакомые разные есть, еще с милиции, и этим людям могут как –нибудь и по голове настучать. Как вы думаете?

 – Всякое может случиться

 – Ну вот. А я в это время буду смотреть балет в Большом театре. Так что если потом будут узнавать и спрашивать – я был на балете. Буду смотреть «Жизель». Жаль вы ее не любите, я бы вас пригласил.