Перед приездом в Россию на странице Роберта Коаля, главного драматурга театра Шаушпильхаус (Дюссельдорф), в Фейсбуке появилась запись: "Мне сказали, что Киров – это рядом с Москвой, в переводе на русский это означает – тысяча километров на восток".
На самом деле, расстояние между Дюссельдорфом и Кировым кажется много больше. И эта пропасть не измеряется километрами. Но это не значит, что её нельзя преодолеть. Мы преодолели её довольно быстро: за первым же ужином. Не владея языком и в первый вечер вынужденные общаться без переводчика, мы подключились к wi-fi, и google нам в помощь.
Первое, самое первое о чём спросил Роберт, – это Кирилл Серебренников. И тут не надо ничего объяснять. Не нужно слов. (Тем более пафосных.) Не нужно пояснений. Шума. Истерик. Эмоций. Или далеко идущих выводов. Здесь не может быть черты. Потому что это некая точка отсчёта – когда у людей есть общая болевая точка. То, что сверлит ваш мозг. А дальше всё становится очень просто. И уже зависит только от такта, умения слышать и слушать. Даже если дальше вам не по пути, эта точка пересечения, эта встреча может стать для вас чем-то очень важным. По-крайней мере, я в это верю.
Про Кирилла спрашивали у Роберта и студенты на встрече в Вятском государственном университете. Это был самый первый вопрос, заданный аудиторией во время разговора. И это тоже важно. Важна их свобода. Отсутствие страха. И интерес к этой теме, вне зависимости от того, каких взглядов на жизнь и театр они придерживаются. Это означает, что мы находимся в одном контексте с самой думающей, самой ищущей частью общества. И за этот вопрос хочется поблагодарить их отдельно. Как и за ответ – Роберта.
На следующий день на читку своей пьесы "Чик. Гудбай, Берлин!", которая проходила на экспериментальной сцене "Театра на Спасской", Роберт пришёл в пиджаке и футболке с портретом Кирилла. Это не было манифестом или провокацией. Иногда мы что-то делаем просто потому, что иначе не можем. И, в общем, такой ход и такое решение можно назвать очень изящным. Ни слова не было произнесено в тот вечер про режиссёра, аресты, цензуру или политику, но иногда самое главное можно сказать и без слов. И это – величайшая из возможностей искусства вообще и театра в частности. Настоящего театра. Который не педалирует, не агитирует, не убеждает, не морализаторствует, но ищет. Вне зависимости от страны, языка, международной обстановки, настроений в обществе и силы встречного ветра. Именно этот поиск сам по себе может стать точкой сопротивления. Не конкретному режиму, но грязи вокруг и внутри.
Спасибо, Роберт!