АПРЕЛЬ 17-го ГОДА
Сто лет назад пятидесятидвухлетний мужичок в простецкой кепке легко вскочил на броневичок у Финляндского вокзала в Петрограде и задыхаясь, картавя, зажав эту кепку в правой руке пламенно объявил собравшейся полупьяной толпе матросов, солдат-дезертиров, да профессиональных уголовников-подстрекателей о том, что настал момент, пора брать власть в свои руки.
Что бросило этого сытого, ухоженного, похожего на процветающего торговца шляпами на Невском, в бушующий котел питерской неразберихи?
Только ли собственное полубезумие и фанатичное желание осуществить единственно верную идею немецкого еврея, обосновавшего неизбежность того, что бродящий по Европе призрак, наконец-то обратится в реальное, материальное чудовище.
Неутолимое желание власти, вперемешку с любопытством – что будет, если эту темную, пьяную, жестокую, но податливую страну уложить в прокрустово ложе сухой экономической теории?
Но он же рисковал, причем рисковал непосредственно и постоянно. В него могли выстрелить прямо там, на вокзале, из этой грозной толпы, могли зарезать в ресторане или на партийной сходке, какая-нибудь кухарка, не догадываясь о своём государственном будущем могла подсыпать мышьяку в чай, могли взорвать, наконец, в постели, прямо с Крупской или с кем там он валандался в перерывах между революционной деятельностью.
Что гнало его в туманный Питер? Как Бог допустил проникновение красного дьявола прямо на грудь народа-богоносца? Зачем были эти миллионы погибших в ближайшие три года? Ради чего русские стреляли русских?
Кто-то скажет - для лучшей жизни. А кто знает, какая бы была жизнь без умертвления трех миллионов русских мужиков?
Электрификация, индустриализация? Победа в войне? А что, если бы у власти были победившие на выборах эсеры этого не было бы? Планы электрификации были ещё у царского правительства. Индустриализация была так же неизбежна, как грядущее лето. Война? Да не они ли её и организовали, заигрывая с Гитлером.
Почему Господь допустил большевизм в России? Не в наказание ли нам, темным и озлобленным потомкам рабов и рабовладельцев, соотносящим веру и собственную выгоду?
Бог наказывал русских, русские наказывали Бога, разрушая церкви и убивая его служителей.
Что мы хотим от века 21-го?
До сих пор мы пугаем весь мир своей атомной дубиной. Только тем и пытаемся заставить себя уважать, что нажмем на кнопку и «весь мир в труху».
Кто же сейчас у власти в России, если не те же большевики-ленинцы. У каждого из них еще сохранился где-то под подушкой партийный билет. Никто из них не ответил за причастность к сообществу дьявола. Ловко ушли они от суда в 91-м, приватизировали все что было ценного, а сейчас держат Россию заложницей, ведь если случится какой-то серьёзный военный конфликт, пострадают, в первую очередь, русские люди.
Это только безумные люмпены орут, что мы можем так ударить, что мало не покажется ни Европе, ни Америке. Он и потому и безумные, что не представляют всех последствий ядерного конфликта. Если бы они представили, как будут гореть их дети, как выжившие на протяжении многих десятков лет будут умирать не дожив до двадцати, что русские женщины будут рождать уродов, они … все равно бы так орали, они безумны.
Всего через месяц сама Богородица в далекой португальской Фатиме проплачет о грозе, нависшей над Россией, проплачет, да не дойдут её слезы.
Россия будет строить новую дорогу, и великий грузин на много десятков лет вычертит, как и куда она поведет.
И другой великий грузин до сих пор вопрошает у нас – зачем эта дорога, если не ведет она к Храму?
Апрель семнадцатого года,
Опять волненья в Петрограде,
Начало смуты и разброда -
Империя в полураспаде.
Весна струилась и сочилась,
Как жир по морде у буржуя,
А колесница покатилась,
Давя, ломая, четвертуя.
Картавит огненный мессия,
Зовет к восстанью на Балтфлоте.
Держись, крещеная Россия,
Не вывались на повороте!
Плясал пожар в гнезде дворянском,
Порхали в небе этажерки,
Когда он вспрыгнул на Финляндском
Злым чертиком из табакерки.
Кричит, смеется, рожи корчит,
Оглядываясь воровато,
Идите с Богом, Лавр Георгич,
И изловите супостата.
Но слаб солдат, он пропил скатку
И снарядился к дядьке в Киев,
Где тайно носят за подкладкой
Студенты письма воровские.
Там бузина во огороде,
И конопля, и жизнь прекрасна,
И даже сам их благородие
На грудь напялил бантик красный.
Беременная мать порядка
Слегла под питерским забором,
Уже близки ночные схватки,
Вот-вот разродится террором.
На Пасху розовые почки
Душисто лопнули салютом,
С котомкой, в новых лапоточках
Идет к столицам шум и смута.
Лишь воробьи, как гимназисты,
То ищут в грязных лужах брода,
То шумно бьются в небе чистом -
Апрель семнадцатого года.
В.Рылов «Страсти»