Давайте признаем, что вопрос о выводе абортов из системы ОМС – инициатива, которую активно поддерживает Патриарх – вызвал большую общественную дискуссию на более глубоком уровне, чем это может показаться. Сейчас вопрос обсуждения – уже не сама процедура вывода абортов из системы обязательного медицинского страхования, а «вмешательство Русской Православной Церкви в государственные дела и семью».
В Рязани недавно был запущен сбор подписей за инициативу для законодателей, чтобы они приняли необходимые законы о выводе абортов из системы ОМС и обеспечении комплексной поддержки семьи и материнства. Сегодня можно подписаться за это в любом рязанском храме. Тема очень болезненная для нашего общества, и это сразу становится понятно по тому накалу страстей, который вспыхивает при обсуждениях, по тем сочащимся кровью и ненавистью словесным оборотам и аргументам, которые не стесняются применять участники спора. Для примера: в одном из рязанских интернет-со- обществ под информацией о начале сбора в Рязани подписей о выводе абортов из системы ОМС только за один день набралось более трехсот комментариев.
Что там было далее, признаюсь, устал следить. Без вреда для душевного здоровья этот диалог продолжать сложно. Причем, накидываются на тех, кто выступает против абортов, с такой энергией, что складывается впечатление, будто вот прямо сейчас вся эта разгоряченная толпа бежит в абортарий, а им кто-то мешает это делать. Но надо отметить, что многие из тех, кто выступает против этой инициативы, если им задать вопрос напрямую, утверждают, что аборт не делали и, слава Богу, делать не собираются. И ведь сейчас речь идет даже не о запрете искусственного прерывания беременности – совершена лишь попытка немного сместить ориентиры. Вывод процедуры детоубийства из системы ОМС – попытка назвать все своими именами. Хотя бы на уровне государственного-чиновничьего аппарата. Это попытка сказать: в том вся беда, что сейчас убить ребенка можно с той же легкостью, как и выдрать зуб. А так быть не должно. Даже технически, с точки зрения обеспечения этих процессов бюджетными средствами, возможности вырвать зуб и сделать аборт вы- глядят идентично. Ну а что? С точки зрения закона это обычная медицинская операция, которая оплачивается за счет налогоплательщиков. И то, выдрать зуб или нет, люди ещё подумают. А аборт – нате, пожалуйста.
Вам такой перекос в оценке обществом процесса детоубийства не кажется ужасным? В современной системе координат говорят не об «убийстве ребенка в утробе матери», а о «решении проблемы нежелательной беременности». Аборт считается абсолютным большинством запоздалым способом контрацепции. Я думаю, именно в этом направлении работает Церковь, пытаясь на данном этапе хотя бы немного сместить жуткий перекос в сознании, который долгое время системно создавался в наших головах. Тут стоит вспомнить, что Советский Союз стал первым в мире государством, узаконившим аборты в 1920 году. В США на это решились только в 1973 году.
Ещё оппоненты инициативы часто используют тот аргумент, что Церковь якобы лезет в личное пространство людей. Мол, у себя в храмах можете делать, что хотите, а вот за церковной оградой уж мы-то сами разберемся.
Тут я выскажу свое личное мнение. Церковь, мало того, что имеет право говорить, Церковь именно должна создавать отличную, альтернативную систему ценностей. Давайте себе представим это так. Идут люди к обрыву. Радуются. Не ведают, что за обрывом погибель. А на краю обрыва стоит священник, знающий, что далее смерть. И в этот момент он просто сообщает идущим на смерть людям монотонным пономарским голосом, что их ждет за обрывом. Его никто не слушает, а только брезгливо отмахивается и падает. А священник продолжает говорить всем проходящим о том, что за обрывом смерть, и даже не пытается никого схватить за рукав. Разве так должно быть? Конечно же, нет.
Русская Православная Церковь имеет полное право в такой ситуации «хватать за рукав» и «вмешиваться», выдвигая подобные инициативы. Поэтому православное сообщество должно консолидировать свои усилия вокруг инициативы Патриарха. Детоубийства быть не должно. Сложившуюся систему оценки детоубийства изменить очень сложно, но жизненно необходимо, если мы ещё хотим сохранить нашу страну от статуса самого большого абортария в мире.