1. Про нас забыли или на нас забили?
Федеральный закон от 28 декабря 2016 г. N 503-ФЗ "О внесении изменений в Закон Российской Федерации "Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы" и Федеральный закон "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений", известный по публикациям 2015-начала 2016 года, как «Закон садистов» был принят Государственной Думой 21 декабря 2016 года, в рекордные сроки одобрен Советом Федерации 23 декабря 2016 года, и подписан Президентом страны 5 дней спустя. Накануне Нового Года.
Прежний состав Государственной Думы ФС РФ очень внимательно относился к мнению правозащитников о содержании этого законопроекта. Новая Государственная Дума мнением правозащитников при принятии законопроекта не поинтересовалась вообще.
Были ли учтены при принятии закона позиции правозащитников и специалистов? Что ж, постараемся внимательно и неторопливо прочитать, , если потребуется, то и перечитать текст нового закона.
2. Без шпаги, но с ножкой от табуретки.
В статье 28 Закона уточнено, что речь идет не просто об оружии, а об оружии огнестрельном. Но это и так было ясно, так как ни сабель, ни шпаг на вооружении сотрудников УИС нет.
Затем статья обогатилась перечнем мест, где сотрудникам УИС можно применять оружие, физическую силу и спецсредства: это и сами учреждения УИС, и прилегающая территория, если на ней установлены режимные требования, а также можно применять оружие, физ силу и спецсредства при конвоировании. Раньше такого перечня не было, а имелась отсылочная норма к этому и другим законам.
Далее появилась норма о запрете носить на территории учреждения специальные средства без соответствующего снаряжения. Что ж, это достаточно разумно, так как усиливает контроль за выдачей и ношением спецсредств: просто так без получения специального снаряжения взять резиновую палку и прогуляться с ней по ШИЗО, нельзя.
Но дальше не обошлось без потерь: старая редакция требовала от сотрудника не только проходить специальную подготовку и периодическую проверку на пригодность к действиям в условиях, связанных с применением физической силы, специальных средств и оружия, но и также и проверку на умение оказывать первую помощь пострадавшим. В новом законе проверка на умение оказывать помощь пострадавшим куда-то делась. За исчезновением нескольких слов – опасный вектор мышления разработчиков законопроекта: чего это мы должны помогать пострадавшим от пресечения противоправных действий. По-видимому, сказался неоднозначный опыт участия в КТО. С правозащитниками данная поправка не согласовывалась.
Появилась норма о применении вместо спецсредств подручных средств, но возможно это только в случае крайней необходимости, необходимой обороны или при побеге. Эта норма вводит применение подручных средств в правовые рамки, но не предусматривает, когда применение подручных средства должно прекращаться. Например, вместо того, чтобы надеть наручники, буянящего заключенного связали проводом. Через минуту принесли долгожданные металлические браслеты. Должны ли заменить провод на наручники, или так в проводе его и оставят, пока он не успокоится? Ответ на этот вопрос новый закон не дает. Впрочем, правозащитники такой поправки и не предлагали: данное упущение стало очевидно уже после принятия закона.
А вот далее идет очень опасная норма. Звучит она так: сотрудник УИС не несет ответственности за вред, причиненный осужденным, лицам, заключенным под стражу, и иным лицам при применении физической силы, специальных средств или огнестрельного оружия, если применение физической силы, специальных средств или огнестрельного оружия осуществлялось по основаниям и в порядке, которые установлены настоящим Законом и федеральными законами, и признано правомерным. Переведем на русский: если во время массовых беспорядков спецназ УФСИН решит немножечко пострелять, и кроме трех злобных смутьянов положит пол дюжины других осужденных, парочку журналистов, излишне настырного прокурора, да и оказавшегося на линии огня генерала из Москвы, то спрашивать за это будет не с кого, если имелись основания стрелять, а действия спецназовцев по применению огнестрельного оружия признали правомерными. Будем надеяться, что это норма останется «спящей» и никогда не заработает. Хотя, как знать…
В конце статьи рассказывается о том, что закон будет иметь еще и веселое приложение: Перечень оружия, боеприпасов и специальных средств, состоящих на вооружении учреждений и органов УИС, который примет Правительство РФ. Так что следим за творчеством Правительства.
3. Бить нельзя договориться.
Новая статья 28-1 содержит условия применения физической силы, спецсредств и огнестрельного оружия. Таких условий три: предварительное предупреждение о намерении их применить с предоставлением достаточного времени для выполнения требований, обеспечение наименьшего причинения вреда, безотлагательное оказание медицинской помощи и фиксация телесных повреждений, доклад о применении физической силы, спецсредств или оружия непосредственному начальнику.
Куда-то исчезло и такое важное требование к требованиям сотрудников УИС, как законность: все –таки право на применение насилия должно применяться для обеспечения выполнения не любых требований, а только законных.
Правда кое-что в этих условиях вызывает удивление. Например, о намерении применить физ. силу или оружие не сообщается, если промедление в ее применении создает угрозу жизни и здоровью людей, либо невозможно. Здесь, как говорится, не поспоришь. Но тут находим и такой вот пассаж: оказывается, уведомление не делается, если это «не уместно». Но ведь понятие уместности или неуместности явно не из сферы права. Более того, оно носит ярко выраженный оценочный характер. Например, уместно или нет, предупредить сильно возбужденного человека, агрессивно размахивающего руками, что к нему могут быть применены наручники или резиновые палки? Одни скажут, что уместно, другие, что – нет. И не скажешь, кто из них прав, пока не попробуешь сказать человеку: не дерись, иначе на тебя наденут наручники.
Или, к примеру, возьмет применение силы и оружия при действиях сотрудников УИС в составе группы. В этом случае предупреждение делает один из сотрудников. Хорошо, если группа состоит из трех человек, а события развиваются в отдельной камере или в курилке локального участка. А, если десятки сотрудников противостоят десяткам заключенных. Где гарантия того, что сделанное предупреждение услышат все и дальнейшие события не станут следствием того, что часть участников противостояния просто не услышат предупреждение?
При обсуждении законопроекта много споров было вокруг уведомления о применении спецсредств, силы и оружия при конвоировании. Предлагалось даже записать, что уведомление делается конвоем по прибытии на конечный транзитный пункт. Однако в итоговом тексте закона видим редакцию, согласованную с правозащитниками: начальник конвойного подразделения должен быть уведомлен в как можно более короткий срок посредством телефонной или факсимильной связи.
А вот следующая норма стала результатом совместного неудачного творчества ФСИН и Госдумы без участия правозащитников: о применении спецсредств, физсилы и оружия прокурору сообщает начальник в порядке, установленном ФСИН. То есть ФСИН может установить и такой порядок уведомления, по которому информация будет помещаться в бутылку с надписью «для прокуратуры», бутылка будет кидаться в море-окиян и плыть-плыть-плыть в сторону надзирающей прокуратуры. Нет, не смейтесь: в этом случае ФСИН будет в своем праве. Слава Богу, что о случаях травмирования или смерти в результате применения силы, спецсредств или оружия прокурор уведомляется незамедлительно.
В законе появилась норма о фиксации применения силы, спецсредств и оружия видеофиксатором, но только в том случае, если есть такая возможность. Врать не буду: с таким компромиссом я и В.М. Гефтер на рабочей группе согласились.
Трудно спорить с нормой о том, что сотрудник УИС «действует с учетом создавшейся обстановки, характера и степени опасности действий лиц, в отношении которых применяются физическая сила, специальные средства или огнестрельное оружие, характера и силы оказываемого ими сопротивления», то есть повод для применения силы, спецсредств или оружия сам по себе не может стать основанием для того, чтобы начинать всех мочить.
Последний абзац рассматриваемой статьи позволяет сотруднику УИС, действующему в составе группы, не выполнять явно незаконные приказ или распоряжение.
4. Когда не хватает силы мысли.
Статья 29 закона перечисляет случаи, когда нельзя использовать оружие или спецсредства, но можно применить физическую силу. Таких случаев в законе всего три: 1) для пресечения преступлений и административных правонарушений; 2) для задержания осужденного или лица, заключенного под стражу; 3) для пресечения неповиновения или противодействия законным требованиям сотрудника уголовно-исполнительной системы.
Но здесь можно не пугаться: сотрудник не кинется с боевыми приемами на бедолагу, который кинул окурок мимо урны (а это административное правонарушение: нарушение санитарных правил), так как применение силы допустимо сотрудником, «если несиловые способы не смогли обеспечить выполнение возложенных на него обязанностей».
Но все-таки в старой редакции это ограничение звучало лучше: «если ненасильственным способом не обеспечивается выполнение их законных требований».
5.Специальные средства в руках специалистов
Статья 30 предусматривает 12 оснований для применения специальных средств: для отражения нападения, для пресечения преступлений, для пресечения физического сопротивления, для пресечения неповиновения или противодействия законным требованиям сотрудника, связанных с угрозой применения насилия, опасного для жизни или здоровья и т.д.
Перечень оснований сохранился в том виде, в который он пришел после того, как над ним вместе поработали депутат Александр Хинштейн, ФСИН и правозащитники. Формулировки обрели четкость, а для того, чтобы применить дубинку стало недостаточно обыкновенного неповиновения (не застегнул пуговицу или не прекратил курение – в наручники и дубинкой), а неповиновение должно быть связано с угрозой применения насилия, опасного для жизни или здоровья.
Остались, конечно же, и вопросы. Например, уже частично рассмотренный п. 4 статьи 30. Звучит он так: спецсредства могут использоваться «для пресечения неповиновения или противодействия законным требованиям сотрудника уголовно-исполнительной системы, связанных с угрозой применения насилия, опасного для жизни или здоровья». Куда относятся слова «связанных с угрозой…» и далее по тексту? Мы на рабочей группе договорились, что они относятся и к противодействию (например, сотрудников не пускают в камеру, где одни заключенные избивают другого заключенного), и к неповиновению (например, заключенный отказывается вернуть выданный ему на работе колюще-режущий инструмент). Но ведь можно прочесть и иначе. А, если можно, то кто – то так иначе и прочтет.
Но в целом, повторюсь, общими усилиями все 7 спорных оснований претерпели существенные изменения.
Но самое главное: в каких именно случаях сотрудники УИС вправе применять спецсредства.
Резиновые палки можно применять в 11 случаях из 12 и лишь при конвоировании лупить палкой нельзя. Однако можно применять РП – 73 при блокировании групп граждан на режимной территории около ИК и СИЗО. Неужели недостаточно обычной физической силы, чтобы призвать к порядку родственников заключенных или журналистов?
Не предусмотрено использование наручников при отражении нападения и при конвоировании. Действительно, в этих случаях, по крайней мере на начальном этапе, применение наручников вряд ли что – то даст.
Электрошоковые и светошоковые могут применяться практически в любой ситуации, кроме конвоировании.
Зато собачки, как спецсредства, не могут применяться при пресечении неповиновения или противодействия, а также при пресечении групповых неповиновений.
Использование водометов возможно в более скромном количестве случаев; таких случаев всего четыре: при отражении нападения, при пресечении массовых беспорядков, групповых нарушений, для освобождения насильственно удерживаемых объектов. А попробуйте освободите все это без водомета!
В качестве главного аргумента УИС закон предусматривает применение бронетехники и при попытке насильственного освобождения заключенных под стражу или из-под охраны при конвоировании, и при защите объектов УИС и при блокировании групп граждан.
Однако не все спецсредства соответствуют тем ситуациям, в которых их предполагается использовать. Например, средства разрушения преград предполагается использовать не только для освобождения насильственно удерживаемых зданий, но и для пресечения массовых беспорядков или пресечения групповых нарушений.
6.Кого бить нельзя, куда бить нельзя
По аналогии с законом о полиции новый закон устанавливает круг лиц, которых бить нельзя. Таких категорий три: женщины с видимыми признаками беременности, инвалиды с явными признаками инвалидности, и несовершеннолетние, возврат которых очевиден или известен.
В этой вообщем-то правильной норме мы видим двойной подход: в отношении несовершеннолетних – и в случае , если их возраст виден или известен, а в отношении беременных и инвалидов, если их статус известен, но не очевиден, то спецсредства вполне можно и применить.
Статья 31.1 вводит 4 важные ограничения применения спецсредств. Планировалось, что такие ограничения более проработаны, недели аналогичные ограничения в законе «О полиции». Например, в законе должно было быть записано, что РП нельзя бить не только по голове, шее, ключичной области, животу, половым органам, в область проекции сердца, но также и по пяткам. Однако в законе пятки исчезли. С трудом пытаюсь представить себе ситуацию, когда для достижения целей наказания с осужденного необходимо снять обувь и треснуть ему по пяткам, и не могу.
Исчезла из закона и позиция рабочей группы по температуре, при которой можно применять водомет: рабочая группа согласилась с тем, что водомет можно применять при температуре не ниже 5 градусов, а в законе вновь появилась запись: применять водомет можно при температуре не ниже нуля градусов Цельсия. Между прочим, авторам закона было бы нелишним знать, что , если при 2 градусах тепла человека облить водой и продержать на улице хотя бы минут 20, то он умрет.
БТРы и водометы можно применять по решению начальника тер органа ФСИН с последующим уведомлением прокурора в течение 24 часов. Почему и здесь не записать: незамедлительно, но не позднее 24 часов? Чем, спрашивается, помешает прокурор, если применение бронемашины или водомета было законным?
Заканчивается статья и вовсе не весело: оказывается, в случае, если допустимо применение оружия, то все эти ограничения на применение спецсредств не действуют.
7. Вооружен и очень опасен.
Статья 31.2 предусматривает применение оружия сотрудниками УИС. Случаев, в которых они вправе применить оружие всего семь: для защиты от посягательства на жизнь и здоровье, для пресечения попытки завладеть оружием или транспортным средством УИС, для освобождения насильственно удерживаемых лиц или зданий, для задержания заключенного, застигнутого при совершения преступления, посягающего на жизнь и здоровье, для задержания заключенного, оказывающего вооруженное сопротивления или отказывающегося сдать имеющееся при нем оружие, взрывчатое или ядовитое вещество, для отражения вооруженного или группового нападения, для пресечения побега из СИЗО, ИК или конвоирования либо их насильственного освобождения.
Следует отметить, что данная статья имеет важную оговорку: орудие применяется только тогда, если другими мерами пресечь одно из перечисленных безобразий невозможно.
Правда, не все в этой статье достаточно гладко. Взять, к примеру, стрельбу при попыткой завладения транспортом УИС. Если, скажем, заключенный пытается завладеть вертолетом генерала, то здесь все ясно. А, если это не вертолет генерала и даже не мусоровоз начальника тыла, а всего лишь телега с конем Петькой, неосторожно названным в честь президента соседней страны? Надо ли стрелять в этом случае? Будет ли сотрудников помнить в решающий момент, что оружие применяется только тогда, когда другим способом противоправное деяние не остановить?
Вызывает вопросы и определение вооруженного сопротивления, содержащееся в этой статье. Итак, вооруженным сопротивлением и вооруженным нападением признаются сопротивление, нападение, совершаемые с использованием оружия любого вида, либо предметов, конструктивно схожих с настоящим оружием и внешне неотличимых от него, либо предметов, веществ и механизмов, при помощи которых могут быть причинены тяжкий вред здоровью или смерть. Возьмем обыкновенный карандаш или ручку. Ими можно причинить тяжкий вред здоровью? Да запросто: удар карандашом в глаз никому не понравится. Но значит ли это, что лучшим аргументом на зажатый в руке карандаш является автоматный залп. Вы скажете, что никто не будет стрелять по человеку, вооруженному карандашом, зажигалкой или обломком тротуарной плитки. Дай то Бог. Но новый закон вполне разрешает такого человека застрелить. И это при том, что за почти полтора века существования нашей тюремной системы как-то обходились без этого.
Статья повторяет запрет на применение оружия в отношении инвалидов, несовершеннолетних и беременных (со всеми отмеченными выше изъянами), кроме случаев, если они вооруженно сопротивляются или нападают. Не следует инвалидам и беременным также и нападать в группе: в этом случае их также может ждать пуля.
Статья заканчивается запретом применять оружие при значительном количестве людей, если могут пострадать случайные люди.
Новая статья 31.3 устанавливает гарантии личной безопасности вооруженного сотрудника УИС, аналогичные таким же нормам для полицейских: сотрудник вправе обнажить огнестрельное оружие и привести его в готовность при наличии оснований для его применения, а желание заключенного приблизиться к сотруднику или потрогать прикольную рукоятку его пистолета, может на законных основаниях закончиться стрельбой.
8. Вооружен и не очень опасен
Право применения оружия и спецсредств получили также сотрудники уголовно-исполнительной инспекции, которые работают с условно осужденными и с осужденными к наказаниям, не связанным с лишением свободы, находящимися под домашним арестом.
Если такой сотрудник применил что –то из указанного выше, то материалы об этом прокурору направляет начальник инспекции, а порядок направления этих материалов направляет ФСИН России.
Сотруднику инспекции предоставляется право применять физическую силу для пресечения уголовных преступлений и административных правонарушений. Впрочем, если я не ошибаюсь, то такое право имеет любой гражданин.
Из спецсредств сотрудник УИИ получил право применять резиновые палки, наручники, электрошоковое устройство, газовые средства. Например, если обвиняемый, находящийся под домашним арестом, дает понять, что хочет причинить при доставке к следователю вред окружающим или себе (во время нахождения дома, напакостить себе такой обвиняемый, естественно, не может) то инспектор УИИ вправе надеть на него наручники, а при их отсутствии даже применить подручные средства, например во время попавшуюся бельевую веревку.
Орудие инспектор вправе применить при защите жизни и здоровья, отражения попытки завладения оружием, вооруженного или группового нападения на здания инспекции.
9. Итог или о тайном, которое всегда станет явным.
Попробуем подвести итог.
Самые страшные и одиозные нормы в закон не попали. А их было весьма и весьма немало, штук 20 по моим подсчетам.
Менее опасные и нелепые нормы частично попали в закон. Следует признать, что значительная часть из них за те 5-7 лет, что этот закон еще просуществует, либо никогда не будут применены, либо их применение станет событием экзотическим.
Есть в законе и по настоящему опасные нормы. Их немного, но они есть и могут создать много проблем не только правозащитникам и журналистам, но также и самим руководителям ФСИН и депутатам. То есть тем самым людям, в результате договоренности которых законопроект промчался по Думе, как метеор, вызвав недоумение не только правозащитников, но и всего гражданского общества в целом.
Возьмите хотя бы нормы о применении спецсредств в отношении беременных, беременность которых известна, но не очевидна, либо массовые водные процедуры при + 1 градусе по Цельсию либо расстрел злодея, вооруженного зажатой наперевес шариковой ручкой. У Вас есть гарантии, что эти нормы не повлекут беду? У меня лично нет.
Более опасным представляется следующее. В прошлой Думе Ирина Яровая, которую трудно заподозрить в том, что она являлась я в Думе агентом правозащитников, отказалась выносить этот закон на третье чтение без положительного заключения СПЧ. В новой Думе про СПЧ и не вспомнили. А, если и вспомнили, то, наверное, в каком –то непечатном контексте.
Что это – досадное упущение, обидный косяк, профессиональна промашка или новый взгляд на права человека?
Я думаю, что вскоре мы сможем получить ответ на этот вопрос.